– Ты не вздумай заниматься тут агентурной работой, – предупредил он. – Главная твоя задача не подхватить какой-нибудь хитрой болезни и уберечь ребенка от глупых крокодилят, которые иногда забираются в сад нашего коттеджа. До голубого Нила-то рукой подать.
– Ну, нельзя же совсем ничего не делать, – неуверенно пробормотал Павлик.
Тут он вспомнил дружка Серегу Соловьева, который узнал о революции в стране пребывания из сообщений местного радио, а вовсе не от секретных источников, за что был вышвырнут из разведки со строгим выговором по партийной линии. От полного разгрома его спасло лишь то, что революция оказалась просоветской. Вот если бы я, размышлял вслух Серега, стоя у проходной объекта в Ясенево, за недельку до переворота отбил депешу в Центр о том, что мною там-то и там-то созданы предпосылки для прихода к власти просоветского режима, я был бы сейчас увешан наградами от уха до уха, да и в звании повышен.
– Пей много виски с белыми журналистами. Они тебе все и расскажут, – посоветовал Павлику Алексей Петрович. – У тебя печенка в порядке?
– Не жалуюсь.
– Значит, сдюжишь.
Предшественник Павлика не передал сменщику ни одного агента. То ли всю его агентурную сеть скормили крокодилам, то ли негры после воцарения Бургабы ударились в панику и побоялись выходить на обусловленные встречи.
Павлик пил много виски с белыми журналистами, но от этого было мало проку. Белые братья не владели информацией, поскольку бугандийцы шарахались от них, как от чумы. При Бургабе любой туземец, вступивший в контакт с белым или желтым, исчезал бесследно в течение суток. Между тем Центр требовал информации. Павлик затосковал и начал пить много виски сам с собой. Жена его, увидев, что муж потихоньку спивается, встревожилась не на шутку. Надо было спасать любимого Павлика.
Бургаба за границу не ездил. Впрочем, однажды он смотался в Англию, никого не предупредив об этом.
– Чем мы обязаны вашему визиту? – обратилась к нему королева в Букингемском дворце.
– Видите ли, ваше величество, – ответил царь людей и прочей твари, – в Бурганде так трудно найти туфли четырнадцатого размера.
– Где же ваша супруга? – полюбопытствовала королева.
– Она приболела, ваше величество.
За несколько дней до этой беседы Бургаба зарезал любимую жену, расчленил ее и велел приготовить себе жаркое из филейных частей ее тела.
– Не слишком ли он одиозен? – спросил у сэра Патрика Кэмпбелла британский премьер, когда Бургаба отошел в сторонку.
– Но ведь это оплот антикоммунизма в Центральной Африке! – возразил генерал-губернатор.
Сказать по чести, сэра Патрика не только коробило, его корежило, когда Бургаба демонстрировал ему огромную морозильную камеру, набитую отрубленными головами своих врагов. Но что поделаешь? Интересы короны и капитала испокон веков доминировали в британской политике над ценностями божескими и человеческими. За короткое время своего правления Бургаба расстрелял, обезглавил и просто скормил крокодилам более полумиллиона соотечественников…
Генерал Болдин, начиная гневаться и выходить из берегов, снова спросил уже на очень повышенных тонах:
– Так кто ж писал за тебя шифровки в Центр?
– Нина, – прошептал Павлик.
– Жена, что ли?
– Жена.
– А откуда же взялись все эти ценные источники: «Лев», «Какаду», «Слон», «Зебра» и прочие?
– Источники не блеф. Они были.
– Говори, я слушаю…
Нина Лахтюкова восторженно приветствовала загранкомандировку мужа. Выпускница института Азии и Африки, специалист по всему комплексу политических и экономических проблем Центральноамериканского региона, кандидат наук, она мечтала написать монографию об одной из стран черного континента, и вот судьба подарила ей такой случай. Однако уже в первый день пребывания в Сампале радужный настрой сменился животным ужасом. Она увидела, как метровый крокодиленок, переваливаясь на коротких ножках, быстро крадется к ее трехгодовалому сынишке, игравшему на лужайке перед их коттеджем. Нина схватила с плиты раскаленную сковороду и со всего размаха ударила ею безобразную рептилию по носу. Нос самое чувствительное место у нильских гадов. Крокодиленок недовольно подрыгал хвостом и обратился в бегство. С той минуты Нина не отходила от ребенка. Она была женщиной мужественной, решительной, способной на поступок. Заметив, что ее горячо любимый Павлик становится алкоголиком, Нина провела с ним «душевную» беседу, которую завершила такими словами:
– Я буду заниматься разведкой, ты же станешь охранять Виталика, кормить его и укладывать спать. А о спиртном забудь, иначе всем нам крышка. Усек?
– Усек.
Нина взяла большую хозяйственную сумку и отправилась на знаменитый и роскошный сампальский рынок, который стал главным полем ее деятельности на ближайшие месяцы и годы. Сампальский базар был единственным во всей Буганде местом, где белый мог общаться с черным, не подвергая последнего смертельной опасности. Здесь, копаясь в грудах экзотических овощей и фруктов, разглядывая диковинных рыб, выловленных в огромном озере, носившем имя королевы Виктории, любуясь мастерски выполненными поделками народных умельцев, бранясь с жуликоватыми торговцами, она смогла установить круг лиц, располагавших родственными и иными связями в окружении Бургабы. Доверчивые болтливые туземцы полюбили молодую, красивую, веселую и простую в обращении белую леди, безупречно владевшую английским языком, который в Буганде до сих пор является государственным. Эти аборигены со временем и превратились в тех ценных источников, о которых генерал Болдин спросил Павлика. Недостающие факты и фактики самозванная разведчица черпала из иностранной прессы, а также из болтовни с женами английских и американских дипломатов. Крупицы и обрывки сведений, собранные воедино, превращались в ценную информацию, на основе которой можно было делать выводы и прогнозировать. Шифровки, исполненные Ниной, отличались не только лаконичностью и изяществом стиля. Там просматривались прекрасное знание оперативной обстановки, глубина суждений и умение анализировать сложнейшие хитросплетения геополитических интересов великих держав в Экваториальной Африке.
– Ишь ты! – удивлялись в Центре. – Ведь простым каменщиком начинал свой жизненный путь, а пишет так, будто он академик в седьмом поколении.
– Вернется, назначу его начальником направления, – пообещал как-то Болдин.
И вот режим Бургабы рухнул. В этом была прежде всего заслуга Нины. Именно она подсказала Центру идею науськать на Буганду просоветскую Тарзанию, чья армия насчитывала несколько вполне боеспособных дивизий. Однажды на рассвете тарзанийские войска вторглись в Буганду, а уже в полдень повелитель народов, зверей, рыб и птиц слинял в Эмираты.
Тут пришла пора Павлика возвращаться в Москву. Его встретили как триумфатора. Однако отчет о командировке надо было все-таки писать, а Павлику было легче построить дом, чем сочинить поганую бумажку. Открыжив галочками орфографические ошибки и расставив запятые в жалкой павликовой стряпне, Болдин сразу смекнул, в чем дело, и вызвал незадачливого опера на ковер. Дальше было то, о чем я уже рассказал выше.
Павлика Лахтюкова турнули из разведки и устроили на хорошую должность в Минмонтажспецстрой. Нину взяли в информационно-аналитическое управление ПГУ, навесив на ее хрупкие плечики майорские погоны. Сейчас она уже полковник.
Недавно я прочел в одной из газет о смерти Бургабы. Эта скотина подохла от сифилиса, дожив до восьмидесяти лет.
В конце концов, «каждому да воздастся свое» – гласит древняя библейская мудрость.
В России тоска зеленая, в Африке она цвета виски. Начинающий разведчик Павел Лахтюков понял это месяцев через пять после того, как Бургаба, совершив государственный переворот, стал президентом Буганды, небольшой забытой людьми и Богом страны, которая в силу своего выгодного географического положения занимала видное место в стратегических замыслах спецслужб, копошившихся в Центральной Африке.
Реформаторская деятельность Бургабы сопровождалась массовым истреблением населения вверенного ему государства. Впрочем, какие реформаторы обходятся без этого? В первую очередь президент расстрелял, обезглавил и скормил крокодилам всех лиц, замеченных в контактах иностранцами. Таким образом, в числе прочих была уничтожена вся агентура иноразведок, а Павлик и его коллеги из США, Великобритании, Франции, Китая и иных держав так называемого цивилизованного мира практически остались без работы. За месяц описываемых событий из европейской, американской и азиатской колоний бесследно исчезли несколько дипломатов, чей окрас кожи не соответствовал представлениям Бургабы о чистоте человеческой расы. Президент, объявивший себя повелителем людей, зверей, птиц и рыб, не любил чужаков, обожал все черное и твердо верил в лучезарное негритянское будущее планеты.
