– Почему вы хотели видеть меня? – спросил Малко.
Американец колебался.
– Чтобы сказать вам, чтобы вы все бросили, – хмуро сказал он, – я не хочу, чтобы вас нашли, как Жюльена Лало. Еще не поздно. Вам никогда не удастся договориться с Жакмелем. Во всяком случае Амур Мирбале ликвидирует вас раньше...
– Джон Райли настроен не так пессимистично, как вы, – сказал Малко.
Фрэнк Джилпатрик пробормотал сквозь зубы, что он сильно сомневается в религиозных принципах пастора.
Малко уже открыл рот, когда перед ними возникла худенькая фигура Туссена Букана. Как всегда, он гримасничал, манерничал, вертелся. Казалось, в его тощем теле полностью отсутствовали суставы. Он направил свою тросточку на Фрэнка.
– Как поживаешь, дорогой друг?
Фрэнк нехотя ответил. У Букана был бегающий взгляд. Он совершенно не обратил внимания на Малко и исчез, отсалютовав в последний раз тросточкой.
– Мразь, – прошептал американец. – Его прислала мамаша Мирбале, чтобы напомнить о своем существовании. Когда-нибудь она положит вашу голову на стол Президенту.
Малко не ответил. Фрэнк не был в курсе последнего ультиматума Амур Мирбале, не знал он и об операции, связанной с Кастеллой. Малко дал себе время до завтра. Пролились крупные капли дождя, и в несколько секунд плотная стена воды отрезала отель от окружающего мира. Оркестр прекратил играть.
Малко внезапно осознал, что, приехав сюда, он все время находился в оборонительной позиции. Он начал понимать осторожность Фрэнка. Тот допивал свой ром-пунш.
Дождь полил с новой силой. Через пять минут все телефоны в Порт-о-Пренсе будут сломаны, машины остановятся, а пешеходы спрячутся.
Фрэнк нагнулся к Малко:
– Бросьте это дело. Дважды вы не выкарабкаетесь, а Жакмель не стоит ваших усилии. Это бесцельная борьба. Даже если Амур Мирбале оставит вас в покое, будьте уверены, она готовит вам сокрушительный удар.
Малко покачал головой.
– Не сейчас. Я дал себе срок.
Через несколько часов он встретится с Сезаром Кастеллой, чтобы договориться о похищении Амур Мирбале. Затем начнется операция «Вон-Вон».
Фрэнк пожал плечами.
– Когда с вами обойдутся как с Жюльеном Лало, не приходите жаловаться.
Он встал и пошел расплатиться в баре. Дождь лил по-прежнему. Туссен Букан исчез. Малко подумал о Симоне Энш, спросив себя, не влюбился ли он слегка в нее.
* * *
Сезар Кастелла с отвращением бросил меню на стол.
– Принесите мне бутылку «Моэт-и-Шандон»...
Гуапа с восхищением посмотрела на него. Французское шампанское! Она сразу же забыла о том, что у нее всюду болят синяки и подбитый глаз скрывают черные очки.
Ее приход в «Рон-Пуэн», самый модный ресторан в Порт-о-Пренсе, прямо напротив казино, произвел фурор. Она была одета в серебристое платье с широкими вырезами спереди и сзади. На рыбьем лице доминиканца читалось блаженство: наконец он начал вести образ жизни, к которому его обязывало положение. Благодаря долларам, полученным от Малко. В отеле «Иболеле» он уже выпил три или четыре порции виски «Джи энд Би» и пребывал в приятном расположении духа.
Вернувшись к их столику, официант объявил:
– Шампанского больше нет.
Доминиканец в ярости вращал глазами, затем устремил длань по направлению к соседнему столику.
– А это что такое?
Там из ведерка торчала бутылка «Моэт». Две пары чернокожих мирно распивали шампанское. Услышав вопли Кастеллы, они повернулись. Официант посерел от страха: оба мужчины были тонтон-макутами.
– Это последняя бутылка, – пробормотал он.
– Поищи еще, – приказал Кастелла.
Официант не тронулся с места. Кастелла спокойно достал из-за пояса автоматический кольт 38 калибра и направил на парня.
– Поторопись.
Официант замер, посерев от ужаса. Один из любителей шампанского распахнул пиджак, показав пистолет. Это заметил Сезар Кастелла, у которого не было ни малейшего желания вступать в драку, но и не хотелось терять лица перед своей нежной супругой. Наставив свой пистолет на соседний столик, он мрачно и торжественно поклялся:
– Вы пьете шампанское последний раз в жизни.
От избытка чувств Гуапа аж замурлыкала, внезапный жар охватил ее живот. Сняв туфель, она ногой принялась щекотать под столом Сезара. Выпендреж доминиканца всегда возбуждал ее.
В «Рон-Пуэн» снова воцарился покой. Тонтон-макуты не восприняли буквально тропический лиризм, свойственный выходцам из Доминго, и продолжали спокойно распивать шампанское. Доминиканец был известен тем, что позволял себе на словах переходить грань, а также тем, что пользовался покровительством во Дворце... Так, на всякий случай.
Только после того, как подали желтый суп из тыквы, Гуапа вспомнила о неприятном.
– Итак, сегодня вечером? – спросила она с набитым ртом.
Сезар Кастелла больно стукнул ее под столом, и она продолжала уже потише:
– Что ты будешь делать?
Великолепный Сезар, обсасывая лапку лангусты, ответил:
– Не бойся.
Порывшись в кармане, доминиканец достал пачку двадцатидолларовых купюр и протянул ей.
– Пойди в казино и поставь на семь.
Эта цифра приносила ему счастье. Гуапа спрятала деньги в декольте прямо на тело. Ее муж посмотрел на часы: через четверть часа он должен был отправляться на штурм. Зрелище груди Гуапы возбудило его, и оп приласкал ее под столом. Застонав, она поцеловала его в ухо.
Сезар Кастелла и думать не думал о похищении Амур Мирбале, ведь это было так сложно. А потом этот «гринго» был таким простодушным... Если только он не был сверхлицемерным. По мнению Сезара, существовал только один способ обезопаситься от кого-либо...
* * *
Чтобы пройти в «Касабланку», Сезар Кастелла отодвинул громадную доминиканскую шлюху. В поисках удачи более или менее симпатичные девушки кишели у входа.
«Касабланка» была местом встречи всех доминиканских проституток. Собрав здесь скудное приданое, они переходили границу в обратном направлении и выходили замуж в Доминиканской республике.
Сезар огляделся. Из-за выпитого рома он потел. К тому же коварный алкоголь придал ему безграничную уверенность в себе.
Он заметил стоявший на рельсах одноколейки Гаитянско-американской сахарной компании «линкольн», принадлежавший человеку, которого он собирался убить: Жозефу Бьенэме. Машину начальника полиции с гордостью охранял мальчуган. «Касабланка» была всего лишь деревянной хижиной, изгрызенной термитами и освещенной зелеными и красными неоновыми огнями. Просто ужас. Оркестра не было, его заменял беспрерывно играющий музыкальный автомат. После того, как подгулявший тонтон-макут разрядил свой магазин в хозяина, требовавшего с него монет для продолжения игры автомата, доступ к музыке стал свободным.
Обойдя гору ящиков от пива «Хейнекен», Сезар Кастелла остановился на пороге в зал, где царил такой шум, как будто наступил конец света. Слева от входа был битком набитый бар. Все столики были заняты. Тонтон-макутами.
У доминиканца подкосились ноги: только поблизости от себя он насчитал их семь человек, у каждого из них за поясом торчала деревянная рукоять пистолета. Не считая тех, кого он не видел. Как не видел он и Жозефа Бьенэме. Девушка толкнула его, и он узнал ее: одна из шлюшек, работающих в этом заведении...
– Ты знаешь Жозефа Бьенэме? – тихо спросил он.
– Конечно. Он танцует за колонной. Ты хочешь его увидеть?
– Нет, нет. Спасибо.
Сезар вытер потную ладонь о брюки. Теперь он видел начальника полиции, тот прижимался к веселой высокой доминиканке в черных брюках. «Касабланка» была излюбленным местом для встреч макутов... Бьенэме соизволял приходить сюда, чтобы развлечься.
Доминиканец отступил: в большом зале невозможно выстрелить и уйти после этого живым.
Девушка, с которой он заговорил, стояла, прислонившись к двери. Нагнувшись к ней, ин протянул ей десять гурдов, стоимость одного пистона в деревянном бараке, примыкавшем к дансингу.
– Подойди к Жозефу и скажи ему, что я хочу поговорить с ним.
Спрятав деньги, девушка направилась к танцующим. Сезар Кастелла сделал вид, что собирается уйти, затем, как только она скрылась, рванул направо, к туалетам. Глядя в разбитое зеркало над рукомойником, он следил за дверью дансинга. Таким образом он сможет выстрелить Жозефу Бьенэме в спину.
Минута медленно тянулась. В зеркале Кастелла видел свое отражение: бледное лицо, глаза, налитые кровью. От страха его рот обметало белым... Сейчас отступать было поздно.
Коренастая фигура Бьенэме появилась в поле его зрения, когда он уже его и не ждал. Инстинктивно он отошел назад: начальник полиции внушал ему животный страх. Он был лучшим стрелком в стране. Говорили, что для тренировки он приказывал бросать заключенных из Форт-Диманша и стрелял по ним на лету между тюрьмой и морем. И никого потом не приходилось амнистировать...
И все же он обязан был убить его, прежде чем продолжать свой план.
