– Одиннадцатое сентября стоило нам шестнадцать миллионов.
– Так мало?! – изумился Бессьер. – Насколько мне известно, во Вьетнаме вы оставили сто шестьдесят миллиардов, то есть в десять тысяч раз больше. Кстати, какого вы мнения о вьетнамском народе?
– Вам, очевидно, хочется уязвить меня? – спросил Роджерс спокойно. – Я помню, что французы с самого начала предсказывали нам поражение во Вьетнаме. Так знайте: ваш покорный слуга разделял точку зрения французов. К сожалению, мое правительство не всегда достаточно внимательно выслушивает прогнозы и советы своих секретных служб. Вьетнам – это далеко, дорого и не очень нужно, другое дело Аурика. Это наша зона, и мы не отдадим коммунистам ни единой ее пяди.
– А как же Куба?
– До нее мы еще доберемся. Надеюсь, с вашей помощью, джентльмены.
– Ну какие разговоры! Разве Европа когда-нибудь подводила американских партнеров? Однако скажите, Роджерс, зачем все-таки вы посадили на место Альенде откровенного фашиста? В Старом Свете это мало кому нравится. Неужели нельзя было подобрать генерала полиберальнее?
– Мы знаем, что Пиночет сукин сын, но это наш сукин сын. Он не подведет и не продаст в самой безнадежной ситуации. А потом… Либеральных генералов в Латинской Америке убивают еще до того, как они успевают стать президентами. Взять, к примеру, Шнейдера… Но я хотел бы продолжить свою мысль в отношении роли секретных служб.
В эту минуту мне показалось, что Роджерс хочет выглядеть более захмелевшим, чем это было на самом деле.
– Я считаю, – продолжал американец, – что секретные службы не должны быть простыми поставщиками информации для правительств, которые не в состоянии в этой информации разобраться. Секретные службы укомплектованы мудрыми людьми, умеющими видеть глубже всех и дальше всех. Только эти люди в состоянии принимать единственно верные управляющие решения как во внутриполитической, так и во внешнеполитической областях, следовательно им и должна принадлежать власть. Только при таком условии мир будет наконец избавлен от несусветной глупости проходимцев-политиков… Что вы думаете по этому поводу, уважаемые джентльмены?.. Вы пока ничего не думаете?.. Так я предлагаю провести небольшой симпозиум по затронутому вопросу. Воспользуемся тем обстоятельством, что в этом зале сейчас присутствуют представители секретных служб почти всех великих держав. Нет, нет, я не оговорился. Наш бармен работает на китайскую разведку. Он занимается здесь созданием экстремистских групп маоистского толка. Ну и пусть себе занимается. Нам от этого – никакого вреда. Одна польза, ибо экстремисты компрометируют саму идею коммунизма… Мы позовем китайца к нашему столу… Не хватает лишь русского коллеги… Странно… Ведь он тоже должен быть тут!..
Роджерс вдруг прервался, в упор взглянул на меня и спросил вполне трезвым голосом:
– Послушайте, дорогой Арнольдо, а не вы ли и есть этот самый русский?
Мне почудилось, что сердце мое остановилось, но я нашел в себе силы расхохотаться. Вслед за мной захохотали Уилсон с Бессьером.
– Мистер Роджерс, – сказал я, давясь от смеха, – неужели вы полагайте, что я вот так возьму и расколюсь сразу? Вам придется крепко поработать, прежде чем вы сумеете вывести меня на чистую воду. Действуйте! Вы контрразведчик. Вам карты в руки.
– Ну ладно, – проворчал Роджерс, улыбнувшись, – пошутили и будет. Я предлагаю выпить за нашу мужскую компанию. За наше умение расслабляться после трудной работы!..
Приехав домой, я до утра не мог сомкнуть глаз, а утром мне предстояло отправиться на встречу со «Стеллой», ибо наступило последнее воскресенье месяца – день очередного сеанса связи с «Фанатиком».
На пути к монастырю святой Магдалены я проверялся тщательнейшим образом, но никаких признаков слежки за собой не обнаружил. И все же ощущение надвигающейся опасности не оставляло меня. Исабель сильно запаздывала, и это ощущение еще более усилилось. Она пришла минут на сорок позже обычного, взъерошенная и встревоженная.
– Что-нибудь случилось? – спросил я.
– Там ничего не случилось, – ответила девушка, махнув рукой в сторону монастыря. – Просто он сигналил сегодня невероятно долго. Я боялась, что бумаги не хватит. Вот. Целых шесть страниц.
– Спасибо. Но в чем же все-таки причина твоего волнения?
– В городе за мной увязались какие-то парни на зеленом «Мустанге». Они ехали впритирочку сзади.
– И ты позволила сопровождать себя до монастыря?!
– Что вы, Арнольдо! Ваши уроки не пропали даром. Я остановилась у одной из платформ электрички. Они тоже остановились. Я незаметно проколола стилетом шину на одном из колес моего автомобиля и попросила их поставить мне запаску. Когда они начали возиться с колесом, я сказала, что сбегаю в станционный буфет за «Пепси-колой» для них, а сама вскочила в поезд и уехала сюда.
– Неплохо. Они видели, в какую сторону ты подалась?
– Нет, меня скрывал от них какой-то киоск.
– Других подозрительных машин не было?
– Был еще голубой «Ситроэн», но он все время держался на четверть мили впереди. Около станции у них тоже что-то случилось. Они подняли капот и ковырялись в моторе.
– А из «Ситроэна» могли видеть, как ты садилась в поезд?
– Пожалуй, могли.
– Давай, Исабель, посидим, отдохнем, успокоимся и подумаем, как нам быть дальше.
Мы опустились на камни друг против друга. Крутой обрыв заслонял нас от солнца и посторонних глаз. Я пристально посмотрел на девушку. Она сидела в своей любимой позе, обхватив колени руками, прислушивалась к шороху волн и, казалось, не совсем понимала всю серьезность ситуации.
– Почему вы смотрите на меня так, Арнольдо?
– Я думаю, что женщина с твоим лицом не могла родиться в каменном веке. Да и для нашего времени ты слишком большая роскошь. Тебе следовало бы появиться на свет лет через триста. Тогда уже не будет морд, харь, рож, рыл, а будут лица, одни только лица. И города свои люди станут называть не в честь бездарных политиков, а именами гениев человечества. И любовь нельзя будет купить за деньги. Да и самих денег не будет.
– Значит, любовь останется?
– Конечно! Ибо мудрец сказал: «Высшее достижение цивилизации есть то, что мужчина научился любить женщину». Видишь, как стоит вопрос? Не будет любви – рухнет цивилизация. Значит, любовь должна остаться, как бы ни старалась современная мода ее испохабить.
– А вам, Арнольдо, следовало бы родиться всего лет на пятнадцать позже вашего настоящего дня рождения.
– Для чего?
– Тогда вы не были бы сейчас таким старым и сумели бы полюбить меня.
– Да, наверное, вышло бы по-твоему.
– Ой, до чего интересно! А какими словами вы объяснились бы мне в любви?
– Не знаю. Придумал бы что-нибудь. Ну, скажем, так: Исабель, ты – лунная дорожка на зыбкой воде, ты – облачко тумана над утренним озером, ты – капля росы на цветке горного шиповника…
– Что такое шиповник?
– Дикая роза.
– Красиво! Вы говорите, будто пришелец из иного мира. Мне таких слов ни от кого никогда не услышать.
– Ну почему же?! Во всяком случае, ты достойна того, чтобы тебе сказали такие слова… Однако довольно дурачиться, Исабель. Времени у меня в обрез. Ты поедешь в Ла Палому со мной. Боюсь отправлять тебя одну поездом. Те парни могут расквитаться с тобой за то, что ты обвела их вокруг пальца. Их служба таких вещей не прощает. Они наверняка ждут твоего появления в одной из электричек, идущих с пляжей в город.
Уже в «Фольксвагене» она ни с того ни с сего спросила:
– Вы на самом деле немец, Арнольдо?
– Почему возник такой вопрос? – встревожился я.
– Роджерс сказал, что только русские разведчики не спят со своей женской агентурой.
– Когда он это говорил?!
– Вчера поздно вечером. Босс приехал пьяный, и я его отшила. Сослалась на сильную головную боль. Господи! До чего же он надоел и опротивел мне, Арнольдо, когда уже можно будет уйти от него?!
Этого еще не хватало! Выходит, Роджерс знает или догадывается о том, что Исабель связана со мной и продолжает свою психическую атаку через нее. Он хочет, чтобы я ударился в панику и натворил глупостей. Но я не стану паниковать. Я просто исчезну. Отправлю последнюю шифровку и исчезну. Несомненно, Центр сочтет такое решение правильным. Вот только девчонку надо куда-то спрятать. Прелесть девчонка: надежный и верный товарищ. Свезу ее в безопасное место и дам деру.
– Скажи, Исабель: согласится ли аббатиса укрыть тебя от посторонних глаз месяца на три?
– Разумеется.
– Дай ключ от твоего дома. Я заеду за тобой сегодня ночью. Собери самые необходимые вещи и будь готова.
Когда мы миновали алюминиевый щит с розовой голубкой, девушка испуганно ойкнула.
– Ты что, Исабель?
– Вот же он, тот самый голубой «Ситроэн»!
– Плохо, Исабель! Значит они караулили тебя не только в поездах, но и у въезда в город. Сейчас нас сфотографируют, потом проводят каждого домой и, возможно, начнут пасти.
