Пройдя шагов двадцать и убедившись, что тьма снова надежно прикрыла его, Аввакум вдохнул побольше воздуху и пустился к шоссе. Возле троллейбусной остановки был телефон-автомат. Набрав номер лейтенанта Маркова, Аввакум приказал ему немедленно явиться на остановку с собакой-ищейкой. Затем позвонил к себе в Управление дежурному и потребовал тотчас же сообщить ему домашний адрес Подгорова. Записав адрес, Аввакум присел на скамейку, стоявшую на остановке, чтобы немного передохнуть. Он сидел и считал проносящиеся мимо машины. Необходимо было отвлечься — день выдался такой трудный, было столько острых переживаний, что от усталости Аввакума даже затошнило.
Минут через пятнадцать подъехал лейтенант Марков с собакой. Гроза приближалась, все чаще слышались раскаты грома. Каждую минуту мог хлынуть проливной дождь.
Аввакум протянул лейтенанту листок с адресом.
— Гони машину по этому адресу. Узнай, в какой квартире живет этот тип и вернулся ли он домой. Если не вернулся, установи наблюдение за домом. Мне надо знать, привезет ли он с собой небольшой саквояж, или же вернется с пустыми руками. Возможно, что он подъедет на светлом «москвиче». Номер машины тоже записан на листке.
Аввакум погладил собаку.
Лейтенант все еще с удивлением всматривался в Аввакума.
— Монтер — хоть куда! Не правда ли? — сказал Аввакум, ухмыльнувшись.
Он взял поводок и энергично зашагал к улице Брод.
Остановившись там, где стоял светлый «москвич», он дал псу обнюхать землю, погладил его и, наклонившись, шепнул в ухо: «Ну, Ингус, ищи!»
Пес тихонько заскулил, приник носом к земле, прижал уши и, весь напрягшись, как тетива, пошел по следу.
Они пересекли улицу Настурции, затем другие улицы и вышли на пустынную, без фонарей дорогу, ведущую в Симеоново. Стояла такая непроглядная тьма, что Аввакум не различал даже собаки, хотя она сопела в двух шагах от него.
Гроза внезапно стихла, и лес справа от дороги, казалось, вдруг онемел и заснул.
Вскоре за железнодорожным переездом Ингус свернул вправо, повертелся на месте, и Аввакум почувствовал, как пёс тянет его в какой-то двор. В эту минуту над Витошей блеснула молния, разодрав нависшее над лесом небо. Аввакуму было достаточно этого мгновения, чтобы сориентироваться. Он приметил название улицы, цвет калитки, против которой они стояли, номер на эмалированной табличке. На сетчатке глаза сохранились очертания дома: островерхая альпийская кровля, второй этаж с эркером, опущенные шторы, две сосны спереди. Окна дома были темны, ни один лучик света не проникал из-за штор.
Пошел дождь. Крупные капли, словно бичом, хлестали пересохшую землю.
Аввакум натянул поводок и с трудом оттащил собаку от калитки. Не останавливаясь, он пересек квартал и вышел на бульвар Яворова. Мокрый и грязный, с отяжелевшими ногами, он дотащился до телефона-автомата, позвонил дежурному и вызвал машину.
Приехав домой, он отправил Ингуса с шофером. Не успел он войти к себе в комнату, как зазвонил телефон. Лейтенант Марков сообщил, что владелец «москвича» вернулся с пустыми руками.
— Жаль, — усмехнувшись, заметил Аввакум и спросил: — Ты очень устал? Нет? Тогда приезжай ко мне на чашку кофе!
Пока закипала вода, он успел принять душ, облачиться в халат и набить трубочку.
Лейтенанту было поручено немедленно установить наблюдение за домом с островерхой крышей, узнать, кто в нем живет, когда и какие люди посещали его. Кроме того, сделать выписку из личного дела Светозара Подгорова и проверить, живет ли кто-нибудь еще у него в квартире Аввакум вынул из шкафа бутылку коньяка и две рюмки. Кофейник вскипел.
За окном по-прежнему шел дождь.
13
Утро сияло улыбкой. Светлая радость, казалось, наполнила весь мир, и, может, именно поэтому Аввакум еще острее ощущал охватившую душу тревогу. Новости, которые принес лейтенант Марков, не сулили ничего хорошего. Он узнал, что обе подписи под фальшивым письмом были первоначально набросаны простым карандашом. Подпись доктора была скопирована — в этом не было никакого сомнения. А подпись Ирины? Почему были сделаны незначительные, еле заметные изменения в некоторых буквах?
Все было подстроено очень наивно. Отклонения в написании некоторых букв навязчиво говорили: «Вот видите, некто пытался подделать подпись Ирины Теофиловой, но не совсем удачно». А что мешало этому «некто» скопировать ее подлинную подпись, так же как подпись Петра Тошкова? Ведь у него под рукой были десятки писем, подписанных Ириной.
Было ясно, что автор поддельного письма, умышленно изменив очертания букв в подписи Ирины, хотел тем самым выгородить ее в случае, если подделка обнаружится.
Лейтенант Марков установил, что двадцать восьмого августа ни Христина Чавова, ни Ирина Теофилова не уходили с работы между десятью и одиннадцатью часами. Следовательно, Ирина невиновна, ибо не могла же она быть одновременно и в управлении и в кабинете Венцеслава! Алиби Ирины разбивало в пух и прах все умозаключения Аввакума. Но под конец лейтенант подчеркнул и такую небольшую подробность: между десятью и одиннадцатью часами Ирина Теофилова выходила из канцелярии, чтобы принять душ. Услышав это, Аввакум развел руками и лицо его омрачилось.
— Ставлю тысячу против одного, — сказал он, — что в душевой есть еще один выход на другую площадку, откуда спускается узкая винтовая лестница. С этой лестницы можно попасть на любой этаж и выйти к черному ходу, а также в подвал здания.
Отправив лейтенанта немедленно проверить свое предположение, Аввакум, чтобы скоротать время, пошел на кухню сыграть с хозяйкой партию в домино.
Лейтенант не заставил долго себя ждать.
— Можно подумать, что вы сами обошли все здание или же изучили план! — сказал он со смехом. — Та дверь, о которой вы говорили, и есть настоящая. Она без замка и запирается изнутри на крючок. Другая дверь, судя по штукатурке, сделана недавно и запирается на ключ и на задвижку. Внутри установлен только один душ.
Аввакум призадумался. Время подходило к одиннадцати, пора было идти к полковнику с докладом.
— Не сводите глаз с обеих квартир, — сказал он со вздохом. — что вы разузнали о доме с островерхой крышей?
Лейтенант смущенно пожал плечами.
— Да, на это вам не хватило времени, — сказал Аввакум с виноватой улыбкой. — Извините. Я вызову вас после обеда.
Голос его звучал тихо и глухо.
Алиби Ирины не стоило и выеденного яйца. В десять часов она вышла из канцелярии, сказав Чавовой, что «сбегает» наверх, чтобы принять душ. То же самое она сообщила уборщице и, возможно, еще кому-нибудь. Она поднимается в душевую, открывает краны, спускается другим ходом по черной лестнице во двор и выходит на улицу Димо Хаджидимова, откуда до склада не более пятнадцати минут хода. Если поторопиться, то можно дойти и за десять минут! Когда с Венцеславом было покончено, она тем же путем вернулась обратно. Умывшись и смочив волосы теплой водой, она как ни в чем ни бывало появилась в канцелярии.
Меньше чем за сутки Аввакум успел достаточно глубоко проникнуть во многие детали преступления. У него в уме уже сложилась вполне стройная гипотеза, но он пока остерегался предложить ее полковнику в качестве основы для разработки плана действий.
Ведь он еще не определил несколько неизвестных. В его распоряжении оставалось семьдесят три часа — трое суток, — чтобы раскрыть до конца заговор, изобличить истинных виновников и спасти жизнь невиновного человека.
Во второй половине дня должны были состояться похороны Венцеслава. Аввакум позвонил Ирине на работу, но Чавова ответила ему, что Ирина нездорова и осталась дома. Тогда он вызвал служебную машину и, отпустив шофера, сам сел за руль.
Он рассчитывал застать ее в комнате, но ошибся. Она сидела под шелковицей и читала. «Наверное, какой-нибудь роман, — подумал Аввакум. — Пытается отвлечься, ведь сейчас хоронят Венцеслава».
На Ирине было скромное ситцевое платье с веселым узором. На ее миловидном задумчивом лице глаза смотрели, как всегда, смело и открыто.
