Хорошо, если среди коллег попадается такой выдающийся аналитик, как Доул, или такой понимающий человек, как Брюлей. Но чаще следователи — обычные люди. И они не любят и не хотят применять нестандартные приемы, как комиссар Террачини, который явно негативно относится ко всем предложениям Даббса и Дронго. И его можно понять — все эти модные интернетовские приемы не для него. Он даже не догадывается, что незаметно остался в двадцатом веке, не принимая разнообразные технические новинки в виде Интернета и компьютерных сообщений.
А «джеки-потрошители» появляются и в новом веке. Казалось бы, наука достигла уже такого прогресса, что о человеческом характере, его отклонениях, его возможных мутациях известно все. Но маньяки с пугающей регулярностью возникают снова и снова, заставляя остальных задумываться над тем, откуда они берутся и что их порождает.
Лондонский «потрошитель» девятнадцатого века стал широко известен. Наверняка такие же маньяки были и в другие времена, в других городах, только их «подвиги» не получили столь же громкой огласки. Люди приписывали их Сатане. Позже Фрейд объяснил, что причины, способные толкнуть на подобные зверства, надо искать в детском подсознании, но кто в Средневековье мог над этим задумываться? А теперь каждое убийство многократно тиражируется средствами массовой информации. И убийца становится таким же популярным, как известный актер или знаменитый спортсмен. Может, и наш «мясник» хочет такого же признания? Может, поэтому так настойчиво и старается привлечь к себе внимание? И все его письма, сообщения — это попытка преуспеть столь нелепым способом? Нет, нет и еще раз нет. Тогда он просто убивал бы, не доставляя своим жертвам ужасных страданий, не устраивая этих нелепых ритуалов. Нет, он психопат, и бессмысленно искать мотивы его поступков. Ясно, что у него сильные психические отклонения, которые нужно лечить. Правда, ни один суд в мире не согласится отпустить его на лечение. Как не отправили на лечение «чудовище из Шарлеруа» Марка Дютро и ростовского Чикатило, хотя, конечно же, судьи понимали, что перед ними абсолютно больные люди. Но они точно так же знали, что перед ними не просто больные, а настоящие нелюди, не имеющие права на существование. Поэтому и приговаривают-таки маньяков к высшей мере — не важно, пожизненное ли это заключение или смертная казнь, — фактически абсолютно нарушая закон, попирая все нормы права. Но с человеческой точки зрения судьи действуют правильно. Как и врачи-психиатры, не позволяющие маньякам укрыться за своей болезнью. Они признают их вменяемыми и позволяют безжалостно уничтожить. Это и есть месть общества таким типам. Попробуйте сказать родственникам жертв маньяков или обычным обывателям, что этих несчастных надо лечить, а не судить. Никто не поймет такой точки зрения даже в «просвещенной» Европе. Люди еще не готовы отказаться от мести и от варварского принципа «око за око». А может, и правильно, что не готовы? Никто не знает точного ответа на этот вопрос…
Дронго услышал, как открывается дверь. На пороге стояла Луиза. Она прошла в ванную комнату в костюме Евы, даже не накинув на себя простыни. У нее было красивое, тренированное тело никогда не рожавшей женщины. Глядя ему в глаза, она подошла ближе и сказала:
— Ты мог бы меня и разбудить.
Ему всегда было неудобно стоять голым перед женщинами. Даже перед очень близкими женщинами. Моральные установки, глубоко заложенные в детстве, не позволяли появляться перед ними в таком виде. Он неловко повернулся боком, понимая, насколько смешно выглядит. Луиза улыбнулась:
— Я-то думала, что у тебя нет комплексов.
— Когда на меня смотрит такая красивая женщина, у меня появляется масса комплексов, — проворчал недовольный Дронго.
— Увы, здесь слишком маленькая ванна, а то я попыталась бы побороться с твоими комплексами, — Луиза повернулась, чтобы выйти, но он окликнул ее. Она обернулась.
— Подожди, — попросил Дронго, стараясь не обращать внимания на свой вид. — Ты можешь ответить мне искренне на один вопрос? Только не смейся. Почему ты выбрала меня? Почему не Маурицио? Почему не кого-то другого? Здесь был мой белорусский коллега. Он гораздо моложе, примерно твоего возраста.
— О, у вас очень серьезные комплексы, синьор Дронго, — заметила Луиза.
— Понимаю. Но мне это важно знать. Только не говори, что тебе нравятся мужчины моего возраста. Я все равно не поверю.
— Ты остановил меня, чтобы обидеть? — спросила она достаточно ровным тоном.
— Нет, но я хочу знать.
— Психологический опыт явно не удался. Я не знаю ответа на этот вопрос. Мне либо нравится мужчина, либо не нравится. Безо всяких причин. Разве у тебя не бывает так по отношению к женщинам? Надеюсь, ты не думаешь, что с твоей помощью я собираюсь устроить свою карьеру или хочу выйти за тебя замуж? Тем более что ты уже женат, а у нас в Италии таким фактам придают большое значение. Это невозможно объяснить, но я столько слышала о Дронго, что ты казался мне столетним старцем, который сидит на стуле и выносит свои решения. А ты оказался милым и умным человеком, с чувством юмора и подвижным телом. Я сказала обо всех твоих достоинствах или мне нужно продолжить?
— Извини, — улыбнулся он, — теперь я все понял.
— И насчет Маурицио… — добавила Луиза. — У него есть подруга, с которой он вел многочасовые переговоры по телефону. И кстати, она дико ревновала его ко мне. Поэтому он боялся подойти ко мне ближе чем на метр.
Луиза вышла из ванной, не видя, что Дронго счастливо улыбнулся. А еще через полчаса они уже сидели перед Террачини, который хриплым голосом давал указания. Было ясно, что преступник, пропустивший вчерашнюю ночь, попытается взять реванш именно сегодня. Поэтому из Рима были срочно вызваны еще два вертолета, снабженные приборами ночного видения. Террачини разъяснял полицейским, где и как им следует патрулировать. За каждой группой закреплялся определенный участок. Брюлей, не расставаясь со своей трубкой, молча наблюдал за своим итальянским коллегой. Когда Террачини закончил и поднял голову, французский комиссар неожиданно добавил:
— И обращайте внимание на все пары, которые будут проходить мимо вас. Если заметите, что мужчине за сорок или в районе сорока, это должно вас насторожить. В таком возрасте обычно не ходят на любовные свидания. Приглядитесь, как он себя ведет, как относится к своей спутнице.
При этих словах комиссара Брюлея Дронго глянул на Луизу. Она закусила губу, словно эти слова были продолжением их разговора в ванной.
— Я не стал бы так решительно ставить крест на сорокалетних мужчинах, — вмешался Даббс, — среди них встречаются и нормальные люди, которым нравятся молодые женщины.
— Разумеется, — спокойно согласился Брюлей, — я думаю, синьор Террачини даст на этот счет специальные указания. Если в городе встретят вас или мистера Дронго, прогуливающихся с молодыми женщинами, думаю, для вас будут сделаны исключения. — Он посмотрел на Дронго, и тому показалось, что Брюлей уже знает обо всем. И не только об их отношениях с Луизой, но даже каким-то неведомым образом о состоявшемся лишь полчаса назад их разговоре в ванной комнате. Или у великих сыщиков особый дар все знать?
— По местам! — приказал Террачини.
Все шумно поднялись. Дронго почувствовал на своем плече тяжелую руку Брюлея.
— Красивая женщина, — сказал он, кивая в сторону уходящей Луизы. — Но учти, она сотрудник полиции и сегодня будет выполнять такое же ответственное задание, как и ты. Понимаешь, о чем я говорю?
— Не совсем, — признался Дронго.
— Твоя задача вычислить сегодня «стаффордского мясника» и меньше думать о бедрах этой прекрасной синьориты. Ты меня понял?
Дронго улыбнулся. Да, Брюлей умеет видеть и слышать сквозь стены. А может, его номер по соседству? Нужно будет узнать, где он остановился. И хотя было совершенно ясно, что даже в соседнем номере комиссар не мог услышать их разговора, это невольно прибавило ему оптимизма. С таким мастерством комиссара Брюлея они непременно найдут преступника.
Очевидно, Террачини обладал своеобразным чувством юмора, поскольку и на этот раз отправил Дронго дежурить у дворца Питти, на противоположном берегу реки. Обойдя дворец, можно было увидеть самую высокую башню Флоренции — башню Синьории, но отсюда было слишком далеко до центральной площади, где мог появиться преступник. С другой стороны, именно Дронго предложил особенно внимательно проверить сады Боболи, находящиеся за дворцом. Вероятно, поэтому комиссар Террачини и решил, что неугомонному гостю будет полезно отправиться на другой берег, а заодно и Даббса оставил в центральном участке, поручив ему систематизировать поступающие данные. Комиссару Брюлею он доверял, считая его своим коллегой, а остальных гостей лишь терпел и делал все, чтобы они поменьше вмешивались в ход расследования.
