— Была попытка пересечь границу, — заявил ему фон Ротенау. — Боюсь, что она сорвалась. Зарегистрированы взрывы мин и стрельба из автоматов. Я немедленно отправляюсь на границу и сразу же позвоню вам, когда получу более подробные сведения. Но не рассчитывайте получить новости ранее чем через два часа.
— Я буду находиться поблизости от телефона, — сказал Говард. — Спасибо, Гуго. Это важное дело. Можете ли вы мне указать, в каком секторе границы была сделана попытка?
— Дивизион 16, отделение 2, — ответил фон Ротенау.
— Хорошо… Буду ждать вашего звонка.
Судорожное напряжение царило в американском посольстве в течение тридцати шести часов.
Новость о смерти Брикмана наконец дошла до Дори. Из американского посольства в Праге ему послали шифрованную депешу. Брикман убит. Предполагалось, что Гирланд, Мала и Бордингтон попытаются пересечь австрийскую границу. И была полная уверенность в том, что Малих и Смерн преследуют их.
Дори, страшно бледный, с черными кругами под глазами, передал расшифрованную телеграмму О'Халлагану.
О'Халлаган прочел ее и положил на стол.
— Ведь мы не знаем, имеет ли при себе Гирланд документ или нет, не так ли? — сказал он. — Но я готов держать пари за него, против Малиха и Смерна.
Дори снял очки и стал их протирать. У него это был признак замешательства.
— Это продолжается уже три дня… Как вы думаете, мне уже нужно сообщить, что я потерял документ?
— Нет. Если он потерян, то потерян. Но существует возможность, что Гирланд привезет его. Не торопитесь заранее перерезать себе горло!
Дори на некоторое время погрузился в размышления, потом согласился.
— Согласен. Латимер приехал туда, это уже кое-что, ведь это составляло часть программы, Тим, — добавил он, видя, как лицо О'Халлагана выразило изумление. — Малих был так занят Гирландом, что я воспользовался этим, чтобы послать Латимера туда вчера утром. Я знаю, что он не встретил ни малейших затруднений. Так что я не полностью завалил операцию.
О'Халлаган издал глухое ворчание.
— Гирланд может продать меня, когда захочет, — с горечью сказал Дори. — Если документ у него и его поймает Малих, он выменяет его на свою жизнь. У него совсем нет совести… Никаких принципов.
— А почему бы ему и не сделать этого? — спокойно спросил О'Халлаган. — Разве вы когда-нибудь сделали так, чтобы он остался верен вам?
Дори выпрямился и посмотрел на О'Халлагана, но так как он ничего не мог возразить, то молчал. О'Халлаган продолжал:
— Я отправляюсь в Вену. Я уже предупредил Говарда. По его словам, у него есть отличный парень на границе, который может помочь нам.
— Очень хорошо, Тим, — сказал Дори. — Мне необходимо вернуть этот документ. Я рассчитываю на вас.
— Если его можно будет вернуть, он будет возвращен.
Менее чем через час он уже летел в Вену на борту военного самолета.
Гирланд выпрямился и вытер рукавом мокрое от пота лицо. Он смотрел на три бочки, плотно связанные веревкой, не вызывавшей у него доверия. Ему хотелось знать, как долго она выдержит, когда бочки будут нагружены, но свое сомнение он не высказал Мале и с улыбкой спросил ее:
— Что ты думаешь о моих способностях к судостроению?
— Они будут плавать? — с беспокойством спросила Мала, не отводя взгляда от поверхности воды, черной и липкой.
— Да, — он присел на корточки, открыл рюкзак и нашел пластиковый мешок, в котором были сыр, хлеб и колбаса. — Ты, наверное, голодна?
Мала задрожала.
— Я не смогу проглотить ни кусочка!
— Хорошо… тогда, может быть, поздней!
Зловоние, исходившее от воды, вызывало у него тошноту. Он положил еду обратно в мешок.
Вынув из кармана мятый пакет с надписью «Совершенно секретно», он сунул его в пластиковый мешок. Из рюкзака он достал пачку денег. Там была его доля и доля Бордингтона. Их он тоже положил в пластиковый мешок.
— Ты хорошо поступишь, если доверишь свои доллары мне, — сказал он. — Они будут тут в большей сохранности, если нам все-таки придется плавать.
Мале стало холодно. Сырость в воздухе вызывала у нее дрожь. Она надела джинсы и свитер, потом достала из кармана деньги и протянула их Гирланду.
Он старательно завязал пакет и положил его в заплечный мешок.
— Хорошо, — сказал он. — Спустим наш плот на воду. — Он подошел к Мале и обнял ее. — Повторяй себе все время: «Мы выберемся отсюда». Ты меня хорошо поняла? Если что-либо случится, не пугайся. Дай мне возможность действовать. Мы с тобой через три дня угостим себя самым изысканным ужином в Париже.
Они поцеловались и стали толкать плот в воду. Гирланд удерживал его.
— Влезай, — сказал он, — ложись плашмя.
Плот закачался, когда Мала легла на него. Гирланд удержал его и лег рядом с ней. Он установил свечи на бочках. Плот едва выступал над водой.
— Что ж, по крайней мере, плавает, — сказал он.
Взяв автомат за дуло, он использовал его как весло и заставил плот двигаться.
Автомат был тяжелым, и Гирланд задумался, как долго он сможет грести им. Жан говорил, что вода тянется километра четыре. Ну что ж, они в пути и плот плывет. Но судорога все чаще схватывала его спину, и он понял, что так только теряет время.
— Так не пойдет, — сказал он, вынимая приклад из воды. — Придется грести руками.
Сдерживая дрожь, Мала сунула руки в воду. Они стали грести. Плот продвигался медленно. У Малы страшно заболели кисти, но она продолжала грести. Гирланд поднял голову и увидел, что свод галереи становится все ниже. Воздух стал просто невыносимым. Мала задыхалась.
— Отдохни немного, — сказал он.
В это время она заметила две точки, которые горели с ней рядом в воде. Она дернулась так, что плот зашатался.
— Эй! Спокойней! — закричал Гирланд. — Что случилось?
— Там что-то в воде!
Теперь и Гирланд увидел две точки, которые двигались на поверхности воды, и вытащил руку как раз в тот момент, когда огромная крыса прыгнула на нее. Тварь шлепнулась около бочки.
Мала закричала, увидев, что вода кругом кишит крысами. Гирланд обнял ее.
— Без паники, моя прелесть. Мы пройдем.
Плот остановился, они перестали грести. При слабом свете свечи он увидел, что огромные свирепые животные собрались вокруг них. Он схватил автомат и стал с отчаянием грести. Плот закачался, потом начал медленно продвигаться вперед, толкаемый судорожными движениями Гирланда.
Огромная крыса с блестящим мехом и горящими глазами выскочила из воды и вцепилась в автомат. Она оскалила зубы, собираясь вцепиться в руку, которая держала оружие, но Гирланд ударил ее левой рукой и сбросил в воду. Потом, быстро повернув ружье другим концом, он направил его на кучу грызунов и нажал на спуск.
В тесном пространстве выстрел прозвучал, как гром. Крысы бросились врассыпную.
— Греби! — завопил он.
Они продолжали грести руками. Но Мала почувствовала, что силы оставляют ее. Руки тяжелели, и, наконец, отказались двигаться.
— Я больше не могу! — всхлипывала она.
— Согласен, моя дорогая, — сказал Гирланд, чтобы успокоить ее. — Отдохни.
Некоторое время они оставались неподвижными, стараясь отдохнуть. Вдруг Гирланд почувствовал, что что-то коснулось его плеч. Он напрягся, но не мог посмотреть назад, боясь опрокинуть плот. Снова что-то коснулось его плеч. Он поднял голову и увидел, что это был свод галереи, который опускался все ниже и ниже.
«Неужели галерея дальше вся заполнена водой?» — спрашивал он себя. — Медленно, рассчитывая каждое движение, он повернулся на бок, поднял руки и, упираясь в верх галереи, стал отталкиваться от нее, продвигая вперед плот.
— Повернись, — сказал он, — только сделай это осторожно. У нас прямо над головой находится крыша.
Мала медленно перевернулась. Когда она увидела так близко от себя свод галереи, она вскрикнула.
— Нам никогда здесь не проплыть!
Чувствуя, что она вот-вот потеряет сознание, Гирланд погладил ее по руке.
— Слушай, моя прелесть, — сказал он. — Помоги мне. Мы выйдем отсюда… я тебе это обещаю.
Он продолжал отталкиваться от свода, и Мала помогала ему. Плот стал двигаться быстрее.
Дышать было почти невозможно, воздух стал зловонным. Время от времени выступ скалы угрожал потопить их плот, но Гирланду всякий раз удавалось обходить его. Они потеряли счет времени. С трудом дыша, мокрая от пота, Мала продолжала грести. Она верила в Гирланда. Он сказал, что они выйдут отсюда, а раз он сказал, значит так и будет.
Она почувствовала, что ее руки снова онемели, что она теряет сознание. В конце концов руки ее опустились, и она почти потеряла сознание.
Собрав остатки сил, которых было уже немного, Гирланд продолжал толкать плот, опираясь о свод, в зловонный сумрак. Он с трудом дышал и слабел все больше.
Внезапно он обнаружил, что ему приходится поднимать руки все выше, чтобы упираться в свод галереи. Он понял, что уровень воды понизился, и удвоил усилия. Через несколько минут он уже должен был вытягивать руки. Дышать стало легче. Внезапно свод оказался совсем высоко и плот замедлил движение.
