Фондорин споткнулся на бегу, присел на корточки и прижался к колонне.
В воротах маячили две фигуры в широких шальварах, узких безрукавках, с красными шапочками на головах.
Атон и Хонс!
Один разглядывал что-то блестящее, держа руку у самого носа. Второй, задрав лицо, беспрестанно поматывал шеей, словно прислушивался.
Это уж была чертовщина! Откуда они тут взялись?
Профессор оказался между волком и собакой уже не в природоописательном, а в более зловещем смысле. А коль выбирать меж двумя опасностям, собачья стая менее опасна, нежели волчья.
Он попятился назад. Всё-таки придётся прятаться во дворце, там довольно пустых комнат и укромных мест.
В панике Самсон взбежал по ступеням, собираясь достичь бельэтажа, но наверху раздался бешеный рёв.
То кричал Капитан:
– Моя бедняжка! Он напал на неё! У неё кровь! Он оглушил её! Проклятье! Мерзавец забрал ларец! И это мой кузен!!!
Последовала ругань на итальянском, в которой поминалось имя «Джузеппе» в сопровождении разных эпитетов.
– Ищите его! Догоните эту свинью! Он не мог далеко уйти! Я вырву ему сердце! – бушевал предводитель.
Догадаться о причине его ярости было нетрудно. Вероятно, заслышав шум во дворе, кузен Джузеппе решил, что ларец с сокровищем весомее родственных чувств, и, прихватив добычу, дал стрекача, а полупокойница, Ля-Персьенн и не пыталась его удержать, ибо не имела на сей счёт никаких приказов от своего повелителя.
Что делать? Куда деваться? Достичь бельэтажа Самсон не успевал – сверху на лестнице уже грохотали каблуки. В растерянности он завертелся на месте, прижимая к себе сак. Снова побежал вниз.
Замер. В дверях плечо к плечу стояли копты, загораживая выход.
– Капитан, это не Джузеппе! Чужой! – закричали сзади. – С ним двое мамелюков!
Это был капкан, выход из которого не нашёл бы и самый изобретательный ум на свете. Впереди, в пяти шагах, профессора поджидали темнокожие слуга Анкра; они уж и руки протянули, чтобы схватить его. Сзади, с лестничной площадки, в беглеца из ружей и пистолетов целился десяток головорезов.
– Чего вы ждёте – заорал Лодовико. – Плевать на мамелюков! Огонь! Огонь!
В кармане у Фондорина лежала бутылочка с берсеркитом. Один глоток – и от пуль можно было увернуться. Но времени уже не оставалось.
Профессор вжал голову в плечи, зажмурился, приготовился к смерти.
Грянул залп.
В самый миг, когда грянул залп, Фондорин услышал по обе стороны какой-то шорох; что-то, помнилось, задело его плечи справа и слева. Однако предсмертный ужас поглотил все чувства и мысли. Самсон ждал лишь одного – гибели. Если повезёт, то мгновенной. Если не повезёт, то после тяжких мук.
И вот прогремели выстрелы.
Мгновенной гибели судьба профессору посылать не пожелала. Боль пронзила его левый бок и правую руку. Он покачнулся, но не упал.
Почему ран было только две? С расстояния в пять саженей по недвижной мишени промахнуться невозможно!
Он открыл глаза и сначала не разглядел ничего кроме густого дыма. Потом увидел у своих ног, ступенькой выше, два окровавленных тела. То были копты. Один из них лежал бездыханный. Второй закатил незрячие глаза и сипло сказал:
– Cours! Cours![40]
Атон и Хонс заслонили меня от пуль, потрясённо подумал Самсон Данилович. Но почему?!
– Cours, – слабее повторил Хонс и уронил простреленную голову.
Опаляемый болью, полуоглушённый, мало что соображающий, профессор бросился к дверям. Его швыряло из стороны в сторону, он ударился головой о косяк, но всё-таки сумел выбежать на крыльцо.
– Держи его! Держи! – неслось сзади.
За воротами переливалась чёрным лаком карета с императорским гербом. Дверца была распахнута. На приступке, одной ногой касаясь земли, стоял Анкр в своём расшитом позументами мундире.
– Что случилось, друг мой? – крикнул он. – Кто стрелял? Где мои помощники?
Шатаясь, Самсон бежал к барону – будто в кошмарном сне, когда каждый шаг вязнет в песке или в болоте.
– Убиты…
Он знал, ему не спастись.
Погоня уж высыпала во двор. Впереди всех огромными прыжками скакал Капитан, выдёргивая из-за пояса пистолет.
– Скорее сюда! – воскликнул Анкр. – Кто это такие? Опомнитесь, канальи! Вы что, не видите герб…
Выстрела Фондорин не услышал. Вместо этого в ушах у него раздался гулкий звон, а прямо перед глазами ни с того ни с сего оказались булыжная мостовая и каретное колесо.
Пуля попала профессору в спину. Он упал, всего чуть-чуть не добежав до экипажа.
– Негодяй! Тебя повесят! – послышалось издалека.
Кто-то лепетал:
– Я не заметил, я не разглядел… Я думал…
Взволнованный голос простонал:
– Господи, у него пробито лёгкое! Он умирает! Да помогите же, идиоты!
Самсона подняли, положили на сиденье. Боли он теперь не чувствовал, всё тело онемело.
– Гони! В Кремль! Скорее! – надрывался Анкр.
Еле ворочая языком, профессор сказал ему:
– Мне конец… Вы победили… Но…
«Повремените радоваться, ещё остаётся Кира», чуть было не вырвалось у него. Умолк он даже не из осторожности – просто не хватило сил.
Жизнь быстро вытекала из погубленного тела, но сознание пока ещё цеплялось за действительность и не угасало.
Каждый вздох давался всё трудней, толчки крови в ушах были часты, но неритмичны.
Это переход преагонии в агонию, сейчас наступит гипоксия, констатировал дисциплинированный разум перед тем, как померкнуть.
Ах, Кира!
Я сделал всё, что мог. Прости…
Та же комната. Тот же потолок с лепными украшениями. Те же багровые сполохи, бегущие по стенам.
Фондорин вспомнил: «Меня преследовал слепой копт. Взорвалась лавка химических товаров. Загорелся весь город».
Но ведь было что-то и после этого…
Память понемногу возвращалась.
А лаборатория графини Разумовской? Мародёры, выстрелы? Неужто всё это примерещилось?
Самсон хотел приподняться – и не смог. Сознание его понемногу прояснялось.
Он лежал на кровати совершенно раздетый. Комната действительно была та же самая. Но красные тени на потолок отбрасывал не пожар – это догорали последние отсветы заката.
Рядом с постелью стоял Анкр и, склонившись над столиком, чем-то позвякивал.
– Вы очнулись? Это я вернул вас в чувство, – сказал лейб-фармацевт, не оборачиваясь. – Мне понадобится ваша помощь во время операции. Обычно мне ассистировал Атон, но его больше нет… Ах, мои верные помощники. Какая утрата! Но зато они сберегли мне вас. Это самое главное.
Удивительно, что при полном упадке физических сил голова профессора была совершенно ясной.
– Долго я пробыл в обмороке? – спросил он, не зная, как понять странную фразу о «самом главном».
– Около получаса. Лошади скакали во весь опор. Вас только что внесли сюда, раздели. Я ввёл вам укрепляющий раствор, иначе сердце могло остановиться. Но времени терять нельзя. – Барон встал над кроватью. Его лицо было сосредоточенно. В руке с засученным рукавом посверкивал невиданный инструмент: стеклянная трубка, заканчивающаяся иглой. – Итак, коллега, вам предстоит обработать три огнестрельных раны. Одна пуля прошла через бок неглубоко, сломав ребро, но не задев важных органов. Вторая раздробила одну из костей antebrachium.[41] Серьёзную опасность представляет пуля, пробившая лёгкое и артерию.
– Лёгочную? Но тогда непонятно, почему я до сих пор жив, – рассудительно заметил Фондорин.
– Потому что я ввёл через пулевой канал состав, который герметизировал повреждённый кровеносный сосуд. Остаётся главное: впрыснуть регенератор. Тут-то мне и понадобится ваше участие. Я буду говорить вам, когда задерживать дыхание. В некоторые моменты грудная клетка и лёгкие должны быть неподвижны.
– А что такое «регенератор»?
– Лекарство, позволяющее восстанавливать разрушенные ткани до первоначального их состояния. Когда-нибудь после я расскажу вам подробнее. А теперь, пожалуйста, сколько возможно расслабьте мышцы. Я переверну вас на живот. Вот так…
– Мне совсем не больно, – поразился Фондорин. – Жаль только, рана на спине. Я не увижу, как вы с нею работаете.
– Вам не больно, потому что я смазал травмированные участки мазью, вызывающей онемение нервов. А о своих действиях я буду вам рассказывать… Ввожу иглу в пулевой канал… Не беспокоит?
– Нимало. На какую глубину?
– До соприкосновения с пулей.
– Но ведь пулю надобно вырезать?
– Нет нужды. Срастаясь, ткани вытолкнут её тем же путём, как она вошла. Этот процесс займёт некоторое время.
– И я буду ощущать, как выходит пуля? Очень интересно!
– Нет, мой юный друг. По окончании операции я усыплю вас. Вашему организму понадобится полный покой… Не дышите, пожалуйста! Вот так, отлично…
