У въезда в поселок Ступино, где заканчивалась закрытая зона, Олег заглушил мотор, вылез из «рафика» и быстрым шагом пошел вперед. У магазинчика он заметил старый мотоцикл, который кто-то безрассудно бросил здесь на ночь. Мотор, к удивлению Олега, завелся с пол-оборота, и Смирнов начал быстро углубляться в лес. Проехав два-три километра, он, стуча зубами, слез с машины и, подведя ее к краю кювета, опрокинул вниз, в голубой снег. «Ничего, весной растает, и владелец отыщет свой мотоцикл», — подумал Смирнов.
Подпрыгивая на одном месте, он пытался согреться. Безуспешно. Ледяной ветер, только что дувший ему в лицо, превратил Смирнова в подобие мраморной статуи. Найденный в салоне «рафика» толстый промасленный ватник, конечно же, спас его от верной гибели на морозе, но холод все равно пронизал все тело. Чтобы согреться, надо двигаться. И Олег энергично бросился бежать по снегу.
Ему предстояло пересечь большое поле. Двести метров — и он упрется в трехметровый деревянный забор с тремя рядами колючей проволоки наверху. «Не пускают ли они по ней электрический ток? Вроде бы раньше этого не было», — забеспокоился Олег, отважно штурмуя снежные завалы. До ограждения оставалось еще несколько минут ходьбы…
С трудом переводя дыхание, Олег остановился перед трехметровым забором. И без того гладкая поверхность, обледенев, превратила его в непреодолимое препятствие.
В порыве отчаяния Смирнов стукнул по забору кулаком. Удар гулко прозвучал в ночной тишине. До конца ночи оставалось не более двух часов.
Немного остыв, Олег начал искать выход. В двадцати метрах от себя он заметил сухую ель и, увязая в сугробах, заспешил к ней. Пришлось провозиться около двадцати минут, раскачивая ствол то взад, то вперед, пока, наконец, не удалось вырвать ель с корнем из мерзлой земли.
Проворно подтащив ее к забору, Олег приставил конец елки к заледеневшим доскам под углом к земле. Он чуть-чуть не доставал до верхней доски забора.
Смирнов тщательно утрамбовал снег вокруг комля ели и, глубоко вздохнув, попытался забраться по стволу. Каждый сантиметр давался его обессиленному телу с огромным трудом. Он поднялся всего на один метр, а рубаха под ватником была уже совершенно мокрой от пота. Когда до вершины забора оставалось каких-нибудь сорок сантиметров, тоненький ствол, и так согнувшийся до предела, завибрировал в морозном воздухе. Олег сделал еще один отчаянный рывок и сумел зацепиться пальцами правой руки за верхние доски забора. В ту же секунду ель треснула и переломилась.
Раскачавшись, Смирнов ухватился за забор и другой рукой. Попробовал подтянуться, одновременно помогая себе ногами. Но они лишь беспомощно скользили по обледеневшим доскам, а в руках не было достаточной силы, чтобы справиться с весом всего тела.
Ледяной ветер больно скреб мелкими острыми снежинками по лицу. Хотелось разжать пальцы и свалиться в мягкий пушистый снег. Свернуться калачиком и задремать… «Врешь!» — крикнул себе Олег.
— Ну, с Богом, — шепотом добавил он и спрыгнул вниз.
Но тут его уже ждали. Две огромные собаки, спущенные на ночь с цепи, бегали вдоль забора. Овчарки попытались перехватить его в воздухе, но, естественно, промахнулись. Майор сумел мгновенно подняться на ноги. Тогда собаки кинулись на него. Когда их оскаленные морды оказались на расстоянии всего полуметра, Олег быстро присел, и разогнавшиеся собаки не смогли вовремя скорректировать своих движений.
Выставив вперед растопыренные указательный и средний пальцы правой руки, Смирнов изловчился и ткнул ими одной из овчарок прямо в глаза.
Второй он сунул в пасть всю свою левую руку. Она, несколько удивившись такой удаче, принялась мощно двигать челюстями, стремясь поскорее перегрызть кость. Руку Олега заливала кровь — толстая ткань ватника оказалась плохим препятствием для зубов и стальных челюстей специально натренированной собаки. Рваный рукав весь залила горячая слюна. Превозмогая боль, Олег продвигал руку все глубже в пасть овчарки, пока не нащупал корень ее шершавого языка. Почувствовав опасность, собака еще теснее сомкнула стальные кольца своих акульих челюстей вокруг руки Смирнова, но было уже поздно. Схватив язык в кулак, он что было силы сжал его. Доступ кислорода в легкие овчарки был перекрыт. Она вновь сдавила челюсти, едва не разорвав набухшие нитки сухожилия, но это уже было началом агонии. Через двадцать секунд мертвая овчарка грузно опустилась на подтаявший во время борьбы снег.
Смирнов с трудом вытащил раскромсанную руку из пасти страшного зверя. Рукав ватника отяжелел от его крови и слюны овчарки.
Второй пес тихо скулил, извиваясь на талом снегу. От меткого удара Олега у него вытекли оба глаза. Но когда Смирнов, качаясь из стороны в сторону, направился в глубь леса, пес побежал вслед за ним с явным намерением укусить обидчика или погибнуть. Олег развернулся и что было силы ударил его по носу подошвой грубого больничного башмака. Собака взвизгнула, поджав хвост, отскочила в сторону и больше не пыталась преследовать Олега.
Обессиленный преодолением забора, потерей крови, борьбой с овчарками, майор медленно брел по заснеженному сосновому лесу. Он знал, что здесь, в Ступине, в лесу, примыкавшем к больнице, была дача Георгия, его давнего приятеля, сына высокопоставленного чиновника Александра Иовлева.
В тот день, когда он с группой офицеров инспектировал больницу, Георгий, участвовавший вместе с ними в этой операции, пригласил всех на свою дачу, где они хорошо посидели за богато уставленным различными закусками и напитками столом.
Смирнов знал, что старший Иовлев, Александр, был в конфликте с властями и ожидал в самое ближайшее время неминуемой отставки.
Опытный разведчик, Олег быстро нашел дорогу к даче Иовлевых и вскоре увидел знакомые контуры величественного сруба из цельных бревен. В студенческие годы Георгий Иовлев увлекался историей древних славян и порекомендовал отцу построить свой загородный дом в стиле древнерусского княжеского терема — с затейливыми резными украшениями на крыльце и на крыше, резными дубовыми ставнями, многочисленными деревянными петушками, изображениями солнца и луны.
Обойдя вокруг дома, Олег с замиранием сердца приблизился к знакомому окну. Он радостно вздохнул, заметив, что в комнате Георгия горит свет. Нащупал на снегу кусочек упавшей с дерева ветки и бросил его в стекло.
Через несколько секунд к окну подошел человек и, повозившись с запорами, открыл его.
Это был не Георгий Иовлев, а его отец собственной персоной.
— Кто такой? — резким тоном спросил Александр.
— Бывший майор КГБ Смирнов… — растерянно ответил Олег. — Я хотел поговорить с вашим сыном Георгием.
На лице Иовлева отразилась какая-то внутренняя борьба.
— Заходи, я сейчас открою, — сказал он. — Но в каком ты виде!
— Я все объясню, — отряхивая с ног снег, сказал Олег. — У меня очень трудный случай, — без особой, впрочем, надежды пояснил он, усаживаясь в любезно предоставленное хозяином кресло.
Волшебная сказка окончилась. Он наслаждался свободой всего-то несколько часов.
— Рассказывай! — потребовал Александр Иовлев.
Олег кратко изложил свою историю, почему он решил уйти из КГБ и как оказался в психиатрической лечебнице.
— А почему ты был уверен, что Георгий поможет тебе? — прищурился Иовлев.
— Уверенности не было, — вздохнул Олег. — Но Георгий — моя единственная надежда. Пять лет назад я, тогда еще лейтенант, обедал в отеле «Метрополь» с одним нашим агентом, бизнесменом из Гетеборга. За соседним столиком сидел Георгий с какой-то красивой дамой. Неожиданно в зал ресторана ворвался муж этой дамы — видный канадский коммерсант. Он выхватил пистолет. Если бы я не выбил оружие у него из рук… Словом, после этого случая Георгий три раза приглашал меня сюда. Мы выяснили, что работаем в одной системе. Потом часто вместе ужинали…
— Так вот откуда его дурные привычки! — мрачно усмехнулся Иовлев. — Я специально приехал сюда, чтобы надавать Георгию оплеух. Нечего развлекаться здесь с девочками!
Нажав кнопку вызова прислуги, Александр приказал принести выпивку и закуску. Положив на плечо Олегу тяжелую руку, он предложил ему пересесть на мягкий диван. На столике, который разделял их, словно по мановению волшебной палочки появились маринованные грибы, соленые огурчики, блины, икра, холодная рыба, варенье и горячие пирожки. Посередине официантка торжественно поставила два графина водки.
— Прозрачная, как слеза, — похвалился Иовлев. — Пьешь, как воду. И голова совсем не болит, сколько бы ни пил!
После первой же рюмки Олег почувствовал, как хмелеет. Сказались недели пребывания в лечебнице.
И тут Иовлев спросил:
— Ну, так чем ты не угодил своему начальству?
— Да ничем. Честно исполнял свой долг. Пока не понял, что действия моих руководителей совсем не отвечают интересам народа. Они думают только о том, как сохранить свое кресло.
