Сообщив свои соображения полковнику Решетову, Вергизов через несколько минут уже мчался под проливным дождем на автомашине с оперативной группой.
**
* Поселок был погружен в глубокий сон, когда машина с опергруппой остановилась у сельсовета. Костричкин встретил майора и вслед за ним вошел в здание сельсовета. Лицо его было спокойно, только бледность слегка выдавала волнение.
Вергизов выслушал доклад и одобрил действия лейтенанта. Со времени, когда, по расчетам Костричкина., агент скрылся, далеко уйти он не мог, если только не воспользовался попутным автотранспортом. Колхозный сторож рассказал, что видел незнакомого человека с чемоданом, который держал путь в сторону районного центра. Это было час тому назад. Майор понял, что шпион будет пробираться дальше, в город. А там, в большом индустриальном центре, ему скрыться будет легко. Нужно во что бы то ни стало захватить его в пути.
Майор Вергизов распорядился двигаться к шоссе Оставив оперативную группу, он приказал прочесать небольшой лесок, тянувшийся вдоль шоссе, а сам погнал машину к городу.
Но поиски ни к чему не привели. Агент скрылся бесследно.
Когда Костричкин исчез в темноте, Корнилов несколько минут оставался в тамбуре, оценивая обстановку. Ему очень не хотелось оставлять лейтенанта одного. Ведь вдвоем легче справиться со шпионом. Но Костричкин приказал обследовать купе и доложить начальству о случившемся. И Корнилов, скрепя сердце, отправился выполнять приказ.
Начальник поезда, пожилой человек с большими рыжими усами, молча выслушал Корнилова. Зачем — то вынул карманные часы на длинной цепочке и открыл их. Но так и не взглянув на циферблат, громко щелкнул крышкой и поднялся:
— Ладно, молодой человек. Проверить так или иначе нужно.
Вместе с проводником и вагонным мастером они подошли к дверям купе. На стук не ответили.
— Не теряйте времени, товарищ начальник, — поторопил Корнилов. — Дайте указание мастеру.
Мастер, привычно орудуя инструментом, быстро справился с задачей.
— Никому в купе не входить! — голос Корнилова звучал повелительно. Присутствующие остались в коридоре.
Корнилов зажег свет и внимательно оглядел купе. Намокшие от дождя шелковые занавески громко хлопали на ветру. Он поочередно открыл оба дивана, заглянул в багажник — пусто. Тогда он тщательно обследовал все купе. Под стремянкой обнаружил осколок стекла. Не прикасаясь к осколку, оставил его на прежнем месте и продолжал осмотр. Ничего больше найти не удалось.
Вырвав из блокнота лист бумаги, он поднял осколок, завернул его в бумагу, стараясь не стереть со стекла отпечатки пальцев того, кто здесь похозяйничал.
— Можете закрыть купе, — распорядился Корнилов и направился к выходу, поглядывая в окна вагона, где уже мерцали огни приближающейся станции.
Полковник Решетов широко распахнул окно, чтобы проветрить комнату, и залюбовался пробуждающимся городом. После обильного дождя деревья и цветы на клумбах выглядели особенно нарядно. Солнце радостно искрилось и сверкало, играло в каплях дождя, повисших на листьях. Вездесущие, суетливые воробьи порхали с ветки на ветку, поднимая звонкий галдеж.
В эти ранние часы рождающеюся дня полковнику Решетову хотелось думать о счастье мирного труда. Хотелось думать, что нет этой коварной необъявленной войны, которую ведут правительства некоторых иностранных государств, засылая в нашу страну шпионов, диверсантов, посягающих на мирный труд и жизнь людей. Но мысли упорно возвращались к событиям прошедшей ночи. Враг проник на нашу землю, и кто знает, какие беды принесет он, пока находится на свободе.
Умудренный многолетним опытом работы, Решетов понимал, что враг глубоко заполз в щель и сразу найти его не удастся. По поведению врага, или, как говорят разведчики, по его «походке», можно было сделать вывод, что это опытный и потому особенно опасный шпион.
Резкий телефонный звонок отвлек Решетова от этих мыслей.
— Полковник Решетов у телефона, — сняв трубку, проговорил он. — Здравствуйте, товарищ Вергизов! — Да? Ясно. — Решетов машинально потер рукой висок. — Хорошо. Сейчас еду…
Когда полковник Решетов прибыл на место происшествия, Вергизов, работник научно — исследовательского отдела капитан Линяев с неизменным фотоаппаратом на груди и судмедэксперт стояли у пруда.
Полковник окинул взглядом стоявшую поодаль группу колхозников и сидевшую скорчившись на бревне женщину. Вид ее не мог не привлечь внимания. Глаза были устремлены в одну точку. Лицо искажено, нижняя челюсть отвисла. Она была босая, в простеньком платье из штапельного полотна.
— Женщину мы застали в таком состоянии на том самом месте, где она и сейчас сидит, — доложил Вергизов.
— Что известно об этой женщине?
— Из местных жителей ее никто не знает.
— Что она говорит о себе?
— На вопросы не отвечает. Бормочет что — то невнятное…
— При ней есть какие — нибудь документы?
— Никаких. В карманчике платья найдена фотография шесть на девять. На тыльной стороне карандашом ч го — то написано, но прочесть нельзя — сильно стерта надпись.
— Где фотокарточка?
— У экспертов.
Решетов повернулся к судмедэксперту:
— Что вы скажете, доктор?
— Пока ничего определенного, товарищ полковник, — развел руками врач. — Нужно клинически исследовать, только тогда можно будет сказать, что это за случай.
Врач, близоруко щурясь, протер платком стекла, снова надел очки и направился к машине, куда с тру~ дом погрузили женщину.
— Ваши соображения, Василий Козьмич? — обратился полковник к Вергизову.
— Несомненно, диверсия.
— Я тоже так думаю.
— Но для какой цели?
Полковник ничего не ответил.
— Как поиск? — после непродолжительного молчания спросил он.
— На станции Южная находится капитан Завьялов. Группе младшего лейтенанта Потрохова поручена работа в поселке Красный Октябрь.
— Да, загадочная история, — раздельно сказал Решетов. — Нужно, чтобы присутствующие поверили в то, что женщина просто сбежала из психоневрологической больницы.
— Ясно!
Вергизов больше не задавал вопросов. Он хорошо знал полковника и по выражению его лица понял, что Решетов внимательно обдумывает происшедшее, делает выводы, которыми поделится, когда все будет проверено.
Полковник Решетов с минуту молча курил. Потом, не прощаясь, сел в машину и уехал.
Южная ночь быстро отступала перед натиском утра. В вершинах деревьев завозились и начали пробовать голоса озябшие от утренней росной прохлады птицы. Солнце не заставило себя ждать и ярко засияло, выхватывая из утреннего тумана отдельные стволы огромных деревьев. У одного из них стояла женщина. Она неотрывно смотрела на белесую ленту шоссе.
Вдали показался быстро приближающийся автомобиль. Женщина подняла стоявший у ног небольшой саквояж и торопливо стала спускаться по узкой, сбегающей вниз тропинке. Серый пыльник, туфли на низком каблуке, какие обычно одевают в дорогу, слегка потемнели от утренней росы.
Она бегом пустилась по тропе, на ходу поправляя светлые вьющиеся волосы, небрежно собранные в узел на затылке.
У шоссе женщина остановилась, с минуту подумала, затем вышла на середину дороги и подняла руку.
Грузовик резко затормозил. В окно кабины высунулся человек средних лет.
— Не согласитесь ли подбросить в город? — просительно глядя на водителя, торопливо заговорила женщина.
— Пассажиров не возим, — угрюмо ответил шофер и скрылся в кабине.
— Послушайте, товарищ! — в голосе женщины слышалась мольба. — Очень вас прошу! До города далеко, а у меня болит нога. Я заплачу, не поскуплюсь… Сделайте одолжение…
— Ладно, — неохотно уступил шофер.
Дверца кабины открылась, и женщина, обойдя машину, села рядом с водителем.
Она сняла саквояж с колен и поставила его у ног. Затем, взглянув на водителя, не обращавшего на нее никакого внимания, достала зеркальце и стала причесываться. Она это делала медленно, тщательно прибирая каждый волосок. Затем стала разглаживать брови, красить губы, поправлять воротничок блузки, выглядывающий из — под пыльника.
За все время пути водитель ни разу не взглянул на пассажирку. Он напряженно следил за дорогой: шоссе давно не ремонтировалось.
Вскоре по сторонам шоссе стали попадаться — вначале отдельные, затем группами — домики предместья, спустя несколько минут, в течение которых машина преодолевала крутой подъем, разом открылась панорама большого города. Машина миновала заставу, и тут женщина попросила шофера остановиться.
— Сколько с меня? — спросила пассажирка, доставая из саквояжа небольшую сумочку.
