Ознакомительная версия.
– Рад видеть. Господи, что за ветер! Слава Богу, вы не сбились. – Берр угрюмо взирал на небо и, словно побаиваясь его, упорно сидел на месте и нервно проталкивал пуговицу в узкую прорезь пальто. Ветер завывал вокруг, сотрясая антенну.
– Пошевелись, Леонард! – закричал Рук. – Пудрить нос будешь позже!
– Боюсь, Леонард, вам придется пробираться ползком, – пошутил Джонатан, нагнувшись к стеклу водителя. – Мы эвакуируем вас с подветренной стороны, если вы не против.
Обеими руками обхватив правое колено, Берр пронес его над рычагом передачи и сиденьем водителя, потом ту же операцию произвел с левой ногой. Его городские ботинки ступили на землю. Джонатан светил фонариком прямо перед ним. Берр различил во тьме бутсы и вязаную матросскую шапочку.
– Как поживаете? – прокричал он, словно они несколько лет не виделись. – Сносно?
– Думаю, да. Сносно – это точнее всего.
– Молодцом.
Рук пошел впереди с портфелем в руках. Берр и Джонатан последовали за ним бок о бок по мягкой от дождя дорожке.
– А это удачно получилось, а? – Берр кивнул на перевязанную руку Джонатана. – Не ампутировали по ошибке?
– Нет-нет, все в порядке. Порезать, зашить, перевязать – всей работы на полчаса.
– Боль сильная?
– Не сильней чувства долга.
Оба застенчиво рассмеялись, как бы стыдясь друг друга.
– Я привез вам новую бумагу, которую вы должны подписать. – Берр, по своему обыкновению, схватил быка за рога. – Со мной и Руком в качестве свидетелей.
– Что в ней? – спросил Джонатан.
– Всякая чепуха – вот что в ней. – Берр не упустил случая обругать ненужный бюрократизм. – Снимают с себя ответственность. Страхуются. Мы ни к чему вас не принуждали, вы обязуетесь не преследовать нас в судебном порядке, у вас нет никаких претензий к правительству в случае, если у вас отсохнет память или постигнет бешенство. Если вы почему-нибудь выпадете из самолета, это будет вашей собственной оплошностью. Ну и так далее.
– Они что, испугались?
Почувствовав, что вопрос относится прежде всего к нему, Берр тут же вернул его обратно.
– А вы, Джонатан? Дело ведь в вас, не так ли? – Джонатан хотел что-то возразить, но Берр не позволил ему рта открыть. – Молчите и слушайте. С завтрашнего утра вы – в розыске. Вас хотела бы видеть полиция. Больше вас никто не хотел бы видеть. Всякий, кто хоть на мизинец с вами знаком, будет отныне петь везде и всюду «я же вам говорил...». Все остальные будут изучать фотографию в газете, чтобы найти в ваших чертах склонность к убийству. Это жизнь, Джонатан. Никуда от этого не уйдешь.
Джонатан вдруг ни с того ни с сего вспомнил Софи. Она сидела на цоколе посреди всего этого великолепия в Луксоре, обняв руками колени и глядя на лес колонн. «Мне нужен комфорт вечности, мистер Пайн».
– Еще не поздно остановить часы, если вы об этом думаете, и никаких последствий, кроме как для моего самолюбия, – продолжал Берр. – Но если вы хотите выйти из игры, а смелости не хватает признаться, или боитесь огорчить дядюшку Леонарда, или еще какая-нибудь подобная чушь, я вас очень попрошу набраться мужества и признаться себе и нам сейчас и ни минутой позже. Мы просто поужинаем, скажем «пока» и укатим домой безо всяких обид. Но сейчас, а не завтрашней ночью или еще когда-нибудь.
«Лицо осунулось, – подумал Берр. – Взгляд будто сверлит тебя, даже когда он отводит глаза. Кого мы воспитали?» Он оглядел кухню. Коврики с изображением кораблей, летящих на всех парусах. Деревяшки, медная посуда. На блестящей тарелке надпись «Храни меня, Боже».
– Вы не хотите, чтобы я сохранил эти вещи? – спросил Берр.
– Нет. Спасибо. Лучше продайте их. Если удобно.
– Вдруг вам захочется снова увидеть их, когда наступят спокойные времена.
– Налегке лучше. Там все по-прежнему? Я имею в виду нашего приятеля. Он делает то, что делает, и живет там, где живет, в том же духе? Ничего не изменилось?
– Насколько я знаю, Джонатан, нет. – На лице Берра показалась несколько загадочная улыбка. – Я все время слежу Он только что приобрел Каналетто, если вам это о чем-нибудь говорит. И пару новых арабских скакунов для своего завода. И золотую цепь своей девушке. Как собачке. Да, похоже, она и играет при нем роль собачки.
– Может быть, на большее она и не способна, – сказал Джонатан.
Он протянул перебинтованную руку, и Берру почудилось, что он должен пожать ее, словно собачью лапу. Но тут же сообразил, что Джонатан хочет взглянуть на документ, и стал рыться в карманах сначала пальто, потом пиджака, вынув, наконец, тяжелый запечатанный конверт.
– Я не шучу, – сказал он. – Принимайте решение. Левой рукой Джонатан вынул столовый нож из ящика стола, постучал рукоятью по сургучу, сломал печать и аккуратно вскрыл конверт. Берр удивился, зачем ему нужно было ломать печать, разве только чтобы похвастаться своей ловкостью.
– Читайте, – велел он. – Глупость на глупости. Вы – мистер Браун, если вы еще не догадались. Безымянный доброволец под нашим началом. В официальных бумагах такие, как вы, всегда мистеры Брауны.
Копия сделана Гарри Пэлфреем для Рекса Гудхью. Передана Леонарду Берру на подпись мистеру Брауну.
«Больше чтобы я никогда не слышал его настоящего имени, – коротко сказал Берру Гудхью. – Считайте, что я его забыл. Продолжайте в том же духе».
Джонатан поднес бумагу к керосиновой лампе, чтобы прочитать ее. В который уже раз Берр поражался, глядя на это лицо, – мужественность соединялась в нем с удивительной мягкостью. «Кто он? Мне казалось, я знаю. Увы».
– Подумайте еще раз, – настаивал Берр. – Уайт-холл обдумал все. Я дважды заставил их это переписывать. – Он сделал последний заход. – Скажите для моего спокойствия, хорошо? «Я, Джонатан, хочу и согласен работать». Вы знаете, что вас ждет. Вы все обдумали. И вы твердо уверены.
Джонатан опять улыбнулся, отчего Берру стало еще больше не по себе. Он снова протянул перебинтованную руку, теперь за авторучкой.
– Я уверен, Леонард. Я, Джонатан. И буду уверен завтра утром. Как мне расписаться? Джонатан Браун?
– Джон, – подсказал Берр. – Обычным почерком. – Образ Коркорана, подписывающего очередную бумагу, предстал перед его мысленным взором, когда Джонатан старательно выводил Джон Браун.
– Готово, – сказал он весело, чтобы подбодрить Берра. Но Берру все еще будто чего-то не хватало. Драматизма, большей остроты ощущения. Он тяжело поднялся и позволил Джонатану снять с него пальто. Они прошли в гостиную, куда пригласил их хозяин.
Обеденный стол был накрыт по-праздничному. Льняные салфетки заставили Берра поморщиться. Серебряные ножи и вилки были разложены по-ресторанному. Стол украшали высокие бокалы с коктейлем из омаров. Великолепно смотрелся «Поммард», судя по отсутствию аромата, еще не откупоренный. Пахло жареным мясом. «Какого черта он так расстарался?»
Рук стоял к ним спиной, держа руки в карманах, и рассматривал выполненную Мзрилин акварель.
– Вот эта мне очень даже нравится, – вопреки себе, попытался польстить он.
– Благодарю, – ответил Джонатан.
Джонатан понял, что они едут, гораздо раньше, чем увидел машину. Он узнал об этом, даже еще не слыша звука мотора. Одинокое существование на скале еще больше обострило его чувства, и он научился распознавать звуки при самом их зарождении. Ветер был его верным союзником. Когда туман рассеялся, кроме плачущего одинокого скрипа, доносившегося с маяка, ветер с моря принес еще и отдельные слова переговаривающихся рыбаков.
Поэтому, еще раньше чем шум мотора «ровера» докатился до него по скале, он ощутил его пульсацию и весь напрягся, застыв в ожидании на ветру. Вспыхнули лучи фар, нацелившись на него, и он в свою очередь мысленно прицелился, быстро оценив скорость «ровера» по телеграфным столбам и рассчитав расстояние, будто готовился выстрелить управляемым реактивным снарядом. Краем глаза он в то же время следил за вершиной холма, как бы проверяя, нет ли «хвоста» и не отвлекающий ли это маневр.
Когда Рук припарковался и Джонатан пошел сквозь ветер навстречу гостям, улыбаясь и мигая фонариком, ему вдруг показалось, что он бьет по ним световой очередью, превращая в месиво их зеленые лица. Террористы ускользали. Софи мстила.
Теперь же, когда они уехали, он успокоился и все увидел по-другому. Шторм утих, оставив после себя неровные лоскуты туч. Сияло несколько звездочек. Вокруг луны образовался узор из серых рваных дыр, словно это были пулевые отверстия. Джонатан смотрел на удаляющиеся огни «ровера» – машина шла мимо луга, где он посадил луковицы ириса. Через несколько недель, если кролики не прорвутся через проволочную сетку, весь луг будет розовато-лиловым. Огни машины мелькнули возле бычьего выгона, и он вспомнил, как, возвращаясь теплым вечером из Фалмута, застал врасплох Джекоба Пенгелли с его подружкой, на которых ничегошеньки не было.
Ознакомительная версия.
