Доктор Но - Флеминг Ян

— Что ты скажешь, — тихо проговорил Бонд, — о десяти тысячах долларов и билет в любой конец света?

— Спасибо, парень, но я предпочитаю остаться в живых.

Человек уже почти закрыл дверь. Бонд прошептал настойчиво:

— Мы могли бы выбраться отсюда вдвоем.

— И с твоей тетей впридачу! — хмыкнул охранник, захлопывая дверь.

Бонд пожал плечами. Он осмотрел замочную скважину. Дверь была из железобетона, ручка отсутствовала. Бесполезно искать способ выбраться этим способом. Он сел на стул и оглядел комнату. В одном углу под потолком была вентиляционная решетка из толстых железных прутьев. Отверстие шире его плеч. Это, по-видимому, и был выход.

Над дверью толстое стекло пропускало в камеру свет от коридора. Больше в камере ничего не было. Было, должно быть, около половины одиннадцатого. Нужно торопиться. Где-то там, на холме, лежала Ханничайлд — лакомый кусочек для крабов. Бонд сжал зубы и вскочил на стул. Нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало. Что его ждет за этой решеткой? Наплевать! Это единственный путь к спасению!

Он вытащил нож и зажигалку. Затем снял кимоно и надел свои вещи. Зажигалку засунул в карман для револьвера. Большим пальцем провел по лезвию ножа — достаточно острое, но не слишком. Он уселся на корточки и принялся точить лезвие о каменный пол. Прошло десять минут. Нельзя сказать, что это был готовый стилет, но достаточно грозное оружие, чтобы перерезать кому-нибудь горло. Он зажал нож зубами, поставил стул к решетке и попытался дотянуться до нее.

Резкая боль пронзила плечо. Бонд упал на спину, стукнувшись затылком об пол. Он лежал на полу, в голове у него все звенело. Все, что он мог вспомнить — синеватая вспышка и потрескивание электричества. Ему удалось встать на колени. Он машинально тряхнул головой, словно раненый зверь. В воздухе стоял запах горелого мяса. Он осмотрел правую кисть. На сгибе пальцев — ярко-красный ожог. Его чуть не стошнило. Он сжал зубы и встал на ноги. Поднял стул и снова приставил его к стене. Затем взял нож, отрезал кусок шелка и перевязал им руку. Забравшись на стул, он внимательно осмотрел решетку.

Выход был здесь. Решетка была под напряжением, вероятно, затем, чтобы немного охладить его пыл. Интуиция подсказывала ему, что теперь они выключили ток. Осторожно, кончиками пальцев он дотронулся до нее. Ничего. Ничего не произошло. Он расслабился. Ухватился за решетку и потянул на себя. Изо всех сил он уперся ногой в стену и вырвал два медных прута, затем спустился вниз и перевел дыхание. Прутья могли пригодиться. Довольно долго он орудовал стулом в качестве молотка, чтобы выпрямить их. В конце концов у него получился довольно длинный, около метра, стержень. Один конец прута был перекушен плоскогубцами. Ему удалось согнуть его о металлическую дверь, так, чтобы получился большой крючок. Затем он измерил стержень по ноге — он был слишком длинный. Он сложил его пополам и засунул в штанину, зацепив крючком за пояс. Как раз то, что нужно — он доходил до колена. «Ничего нельзя знать наперед, — подумал Бонд, задыхаясь от ярости, — может быть именно этой штукой я и задушу доктора Но».

Еще раз он забрался на стул и, не раздумывая, вырвал вентилятор. Ток был отключен. Он протиснулся в отверстие. Оно было лишь на несколько сантиметров шире его плеч. Эта была круглая металлическая труба. Лежа на животе, Бонд нащупал зажигалку, радуясь, что ему в голову пришла эта замечательная мысль: украсть ее. При слабом свете пламени он разглядел, что труба была цинковая, и вид у нее был совершенно новенький. Погасив зажигалку, он начал ползти по трубе. Воздуха было достаточно, так как это была вентиляционная труба. Но Бонд не чувствовал запаха моря. В конце туннеля мерцал слабый огонек. Бонд подполз поближе, насторожившись. Огонек превратился в свет. Здесь труба заканчивалась, переходя в другую, вертикальную. Бонд перевернулся на спину. Прямо над ним, в пятидесяти метрах — яркий свет. Впечатление было такое, как если бы он заглянул в ствол ружья. Ему предстояло подняться вверх по гладкой металлической трубе, не имея никакой опоры. Возможно ли это? Бонд протиснул плечи — в самый раз — можно держаться, надавливая на стенки. Но что делать с ногами? Упереться не во что — они скользили по гладкой поверхности. Он оглядел трубу и заметил, что на сочленениях были небольшие шероховатости. Значит нужно попробовать. Он скинул ботинки и начал мучительное восхождение, упираясь, в основном, на плечи — то напрягая, то расслабляя их. Это было невероятно трудно: казалось, трубе нет конца. Каждый раз как его ноги достигали сочленения, он позволял себе малость передохнуть. Главное — не смотреть вверх, не подсчитывать сколько сантиметров он уже преодолел и сколько ему еще осталось. Не думать о свете наверху — становится ли он ярче... Ни в коем случае нельзя было потерять опору и соскользнуть обратно — вниз. Не думать о судорогах, которыми сводило его мускулы, ободранных плечах, обожженной руке, скользящих от пота ступнях...

Нужно ползти вверх и только вверх, ни о чем не задумываясь. Ноги его вспотели, и два раз он не удержался и соскользнул немного вниз. Тогда он решил остановиться, упершись в сочленения и передохнуть минут десять, чтобы немного проветриться. По его телу струился пот. На лезвии ножа, которое он держал в зубах, промелькнуло едва различимое отражение его лица. Он не уступил искушающему желанию посмотреть наверх, чтобы определить расстояние, которое ему осталось преодолеть. Тщательно он вытер каждую ступню о джинсы. И снова начал этот тягостный путь наверх. Вдруг, голова его на что-то натолкнулась. От неожиданности он чуть было не рухнул вниз. И только теперь он заметил яркий свет и почувствовал сильную струю воздуха возле левого уха. Очень осторожно он повернул голову — это была еще одна труба, боковая. А над ним — электрический свет проходящий сквозь круглое окошко с толстым стеклом. Он медленно переполз в эту боковую трубу. Сердце его прямо разрывалось на части при мысли о том, что он совершил ложный шаг и может потерять площадку.

Позже — он совершенно потерял ощущение времени — он открыл глаза и перевернулся на спину. Он понял, что заснул и спал какое-то время, и только ощущение холода вывело его из того беззаботного состояния, в котором он пребывал, лежа здесь. Плечи и ступни ног ломило от боли. Он заметил, что за ним наблюдали через иллюминатор: два глаза и огромный желтый нос... Глаза смотрели на него без всякого любопытства, а с явно профессиональным вниманием. Бонд выругался сквозь зубы. Итак, за ним велось наблюдение, и о его успехах будет доложено доктору Но!

— Пошли вы все к черту! — закричал он.

Глаза исчезли. Бонд поднял голову и посмотрел прямо перед собой: туннель был совершенно темен. Итак, нужно продолжать!

Сумерки сгущались. Время от времени, он останавливался и щелкал зажигалкой. Но впереди — только темень, и больше ничего. Воздух слегка потеплел, затем стал совсем теплым, и наконец горячим. К горлу подступал резкий запах раскаленного металла. Бонд снова начал потеть. Вскоре все его тело было пропитано потом: он вынужден был останавливаться каждые пять минут и протирать глаза. Туннель сворачивал вправо. Дышать было нечем. Пропихнув локоть вправо, он включил зажигалку и понял, что его ждет впереди. Так... теперь он поджарится, как на сковородке...

Бонд громко застонал. Как его израненное тело перенесет это испытание? Как защитить кожу от раскаленного металла? Но другого пути не было. Разве что, вернуться назад или остаться здесь навсегда. Нет, нужно двигаться вперед, и только вперед) Он был уверен лишь в одном — этот адский жар не убьет его, а только обожжет. Это было единственное утешение. Его интуиция подсказывала, что это не конец его мучений, самое худшее ждет его впереди, и нужно вынести эту пытку...

Он подумал о Ханни и тотчас же отогнал эту мысль. Не думать о ней, не давать себе расслабиться. Не думать ни о ней, ни о себе. Он взял нож и начал резать рубашку на полосы, чтобы обвязать ими те части тела, которые придут в непосредственный контакт с раскаленным металлом. Руки и ноги. Колени хоть как-то защищены джинсами, а локти — рукавами рубашки. Он был готов. Раз, два, три — пошел...