— А черт с ней! Отец Чарльз подождет! А вы тут найдете какую-нибудь другую оказию…
— Да, но Ковригину здесь уже нельзя больше оставлять?
— Отвезите куда-нибудь, вы сумеете это сделать!
— А если ее найдут?
— Ну как найдут? Не так просто получить ордер на обыск у иностранца. Да они ничего и не подозревают. Откуда им знать, что она жива?
— А ваша юная девица?
— Само молчание!
Харбери только поглядел на Джергера и ничего не сказал.
— Да-да, — продолжал Джергер. — Жизнь она себе сохранила, есть свидетели ее приезда. Вы продержите ее часа два и отпустите, скажете, что это была шутка, что вы просто хотели с ней познакомиться. До вас все равно не доберутся. Ковригиной здесь не будет, а значит, и никаких улик…
Харбери покачал головой.
— Вы безумец, Робби!
Джергер с отчаянием уставился на Харбери.
— Вы что — не согласны?
Харбери опять покачал головой:
— Нет, Робби, не могу…
— Отдаете товарища врагу?
— Бросьте, Робби, красивые слова. Вы спасаете свою шкуру. А кто будет думать о моей? Мне не простят, если я не отправлю Ковригину.
— Я все беру на себя! Упакуйте меня в этот кофр вместо Ковригиной, и уже через два часа я буду вне опасности.
— Нет, Робби…
— Нет?!
Джергер, должно быть, понял, что просить бесполезно.
— Хорошо, — сказал он вдруг каким-то удивительно тихим голосом. — Тогда я не дам вам отправить Ковригину.
— То есть как не дадите? — Харбери удивленно взглянул на Джергера.
— Очень просто! Или вы меня отправите в кофре, или Паттерсон поедет налегке, а Ковригина останется здесь. Если уж погибать, так вместе. Не дам я ее, и все. Вы ничего не поделаете со мной. — У него перехватило дыхание. — Понятно?!
Что ж, это было понятно, Джергер закусил удила. Харбери помолчал. Потом он вдруг точно просветлел и протянул Джергеру руку.
— Вы убедили меня, Робби. Товарищей в беде не бросают. Извините. В этой чертовой стране совсем спятишь… Мы отправим вас. Но услуга за услугу. Я не хочу возиться с Ковригиной. Мы вынесем ее… Тут есть укромный уголок — фамильный склеп Михайлова. И там вы… что-нибудь сделаете. А после того как вы уедете, Антонио вывезет ее куда-нибудь…
Джергер недоверчиво взглянул на Харбери.
— Вы это серьезно?
— Вполне, Робби. Вы меня убедили.
— Впрочем, это гарантия, что в последний момент вы не подмените один кофр другим. Мертвая Ковригина не нужна Ноблу.
Харбери пожал плечами.
— Я же говорю, что вы меня убедили… Джергер еще раз взглянул на Харбери и решительно двинулся к выходу.
— Пошли! — Он остановился в дверях. — А где Вайолет?
— В большом доме.
— Так идемте!
Харбери указал на потолок.
— А ваша девица не спустится?
— Нет, она дисциплинированное существо.
— На всякий случай я запру дверь.
— Заприте. Но она не спустится.
Харбери тихонько подошел к двери, ведущей на лестницу, и повернул в замке ключ.
— Так вернее…
В подвале тускло горела лампочка под грязным стеклянным колпаком. Желтый полумрак, холод и сырость напомнили Джергеру морг. Они вошли в комнату, в которой раньше помещалась фотолаборатория.
Мария Сергеевна лежала на кровати. Она действительно спала. Но то был не естественный сон, каким спят здоровые люди. Бледная и холодная, она скорее напоминала мертвеца.
Джергер неуверенно взглянул на Харбери.
— Вы не переборщили с дозой?
— Теперь это не имеет значения, — заметил Харбери. — Врачи привели бы ее в чувство…..
— Понесли! — предложил Джергер.
Они завернули ее в синий шерстяной плащ, еще накануне отобранный для этого случая у Вайолет, и вынесли из комнаты.
На первой же ступеньке Харбери остановился.
— Дайте-ка, Робби, еще одеяло. Вместо носилок… Так будет удобней.
Джергер вернулся.
Он не успел взять одеяло, как дверь за его спиной захлопнулась. Что же это?!
— Билл! — Джергер заколотил в дверь кулаками. — Билл!!!
Ни звука!
Харбери не счел нужным даже что-то сказать…
Слабый шорох — и все смолкло.
Джергер понял, что это конец. Он прислонился спиной к стене, откинул назад голову, прижался затылком к холодной, сыроватой поверхности, плотно закрыл глаза и застыл в тоскливом отчаянии.
Он не знал, что его ждет, но о спасении думать уже не приходилось…
Харбери захлопнул дверь — жертвовать собой ради Джергера он никак уж не собирался!
С большим трудом он взвалил Ковригину на плечо и, тяжело переступая, понес ее вверх по лестнице.
Он втащил Ковригину в гардеробную. Здесь у него хранились одежда и дорожные вещи.
Посреди комнаты стоял раскрытый кофр из коричневой кожи, плоский и длинный, в каком кинозвезды перевозят свои многочисленные туалеты. Харбери осторожно опустил в него свою ношу. Сундук оказался коротковат. Он подогнул Ковригиной ноги, закрыл кофр и затянул ремни.
Багаж готов!..
Теперь следовало навестить свою неожиданную гостью, не мешало проверить, чем она там занимается…
Харбери взбежал по лестнице. Дверь в гостиную была прикрыта. Харбери прислушался. В гостиной стояла тишина. Он приоткрыл дверь…
Комната была пуста.
Харбери подошел к окну, перегнулся через подоконник. Нет, выпрыгнуть девчонка не могла. Высоко-вато, и цветы под окном не примяты. В тревоге Харбери метнулся спальню… Никого! В кабинет… Никого! Неужели все-таки выпрыгнула?..
Шагая через три ступеньки, он спустился в вестибюль, выбежал на крыльцо… Никого!
А между тем Леночка в это самое время находилась в гардеробной, из которой Харбери вышел три минуты назад.
Когда ее оставили в гостиной, она долго ждала. Но никто не появлялся. Она знала, что находится среди врагов. Ткачев предупредил ее, куда она может попасть.
Минута шла за минутой, и чувство тревоги все сильнее и сильнее овладевало ею.
Она сняла туфли, вышла из гостиной и осторожно спустилась по лестнице.
Издалека доносились приглушенные голоса. Леночка тихонько толкнула дверь. Дверь не открывалась. Леночка нажала сильнее… Заперта!
Значит, те что-то затеяли…
Размышлять нет времени! Леночка побежала наверх! Высунулась в окно… Высоко! Но внизу, на первом этаже, окно тоже раскрыто. А рядом — рукой дотянуться — водосточная труба. Она вылезла за окно, ухватилась за подоконник, повисла на вытянутых руках, нащупала ногой раскрытую раму, дотянулась до водосточной трубы и, придерживаясь за нее, спустилась на подоконник первого этажа. Через окно она проникла в большую комнату: тяжелые портьеры, темная мебель… Кажется, столовая.
Она выглянула за дверь.
Знакомый холл!
Сюда голоса доносились явственней, но слов Леночка разобрать не могла…
Потом она услышала, как Королев и хозяин флигеля прошли мимо нее куда-то вниз. Говорили они между собой по-английски. Это не удивило Леночку, к этому она была подготовлена. Говорили о каком-то Паттерсоне, об отправке какого-то кофра и, наконец, о ней самой. Но разобрать Леночка не смогла, что именно они говорят. Английский она знала неважно и сейчас мысленно ругала себя за то, что плохо им занималась…
Потом все стихло, но через несколько минут Леночка услышала, как кто-то идет снизу, идет медленно и тяжело, словно несет на себе большой груз…
Снова тишина.
Леночка не шевелилась.
Опять кто-то прошел. Но на этот раз наверх. Повернул в двери ключ и начал подниматься…
Леночка не знала, на что решиться. Прошли две–три минуты…
Она выглянула было в холл и тотчас отпрянула. Дверь наверху с шумом распахнулась. Кто-то прогрохотал по лестнице, теперь уже сверху вниз.
Хлопнула входная дверь.
Леночка выглянула опять.
Никого!
Она выскользнула из своего укрытия, еще раз окинула взглядом холл и вошла в ту самую комнату, в которую минуту назад что-то внесли…
Она не ошиблась. Посреди комнаты лежал вместительный кожаный чемодан, скорее даже сундук, длинный и плоский.
Леночка догадалась, что это и есть тот самый кофр, об отправке которого только что шел разговор.
Она попыталась его приподнять…
Он был очень тяжел…
Тогда она расстегнула ремни, подняла крышку — и обомлела: в чемодане лежал человек…
Женщина!
У Леночки сжалось сердце. Она решила, что женщина эта мертва. “Что это? Жертва какого-то преступления?.. Вдруг это мама?” — подумала Леночка. Подумала и ужаснулась, и все же нашла в себе силы наклониться и стянуть с головы женщины капюшон.
Да, это была мама!
Неужели…
Самообладание, самообладание!
Леночка опустилась на колени, взяла лицо Марии Сергеевны в свои ладони… Нет! Она дышала, дышала! Жизнь еще теплилась в ней…
Надо что-то сделать, но что?!
Марию Сергеевну хотят куда-то везти… Что делать?
