Мильхом, в Вену и дважды в Будапешт с Геббельсом. Когда я получил приказ фюрера лететь в Рим с Герингом, я стал немедленно готовить «Кондор» к полету. Вдруг к ангару на шикарном кабриолете «мерседес» подкатил сам рейхсминистр авиации. Геринг осмотрел «Кондор» и с кислой миной пробурчал:
— Ганс, ну разве это самолет для фюрера? Прям нищета какая-то! Что подумают о Германии лидеры держав, которых ты перевозишь на этом борту? Нет, полетим на моем персональном Ju-52. Пошли покажу.
Мы поднялись на борт новой машины, только что собранной по спецзаказу на заводе Юнкерса в Дессау. Я обомлел! Стены салона, кресла, диван были обиты кожей марокканских буйволов зеленого цвета, окантовка иллюминаторов выполнена из позолоченной стали, на полу толстый иранский ковер «красное с черным», унитаз и умывальник из финского розового мрамора.
— Вот так, дорогой Баур! И все это для престижа нации. Полетим на этой машине, готовь ее к полету.
Позже я рассказал фюреру о чудо-самолете Геринга, но он все знал и даже бывал на борту. Фюрер усмехнулся и мягко заметил:
— Что нельзя фюреру, можно Герингу.
Брюкнер, старший адъютант фюрера, позвонил мне шестнадцатого июня и передал приказ шефа лететь в Мюнхен, взять на борт премьер-министра Венгрии и доставить его в Берлин. Я спросил Брюкнера, имея в виду замечание Геринга: на какой машине лететь? Он ответил:
— А на какой хочешь. Фюреру все равно.
Премьер-министр Венгрии Дьюла Гембеш прибыл поездом в Мюнхен, где его встретили Брюкнер и ряд чиновников министерства иностранных дел. После кратких приветствий и непродолжительного завтрака мы с Гембешем и Брюкнером отправились на аэродром. Он никогда не видел подобной машины, большого четырехмоторного красавца, все внимательно осмотрел и удовлетворенный опустился в кресло. Но я пригласил его разместиться в пилотской кабине, в кресле второго пилота, и он с удовольствием согласился, получив возможность прекрасного обзора во время полета.
Я возил многих лидеров разных стран, но должен заметить, из всех Дьюла Гембеш, невысокого роста, крепкого телосложения, в изысканном костюме, но с военной выправкой, произвел на меня самое положительное впечатление. В нем текла немецкая кровь. Он родился в семье сельского учителя, дунайского шваба. В 1905 году окончил военное училище. Служил в пехотном полку австро-венгерской армии в Загребе, участник войны, которую завершил в звании капитана. В январе девятнадцатого возглавил Венгерскую ассоциацию национальной обороны, военизированную организацию, которая совместно с чешско-румынскими войсками участвовала в разгроме Венгерской Советской Республики. Он вошел в ближайшее окружение Миклоша Хорти [23] и занял пост военного министра в правительстве венгерских «белых». Вооруженные формирования под командованием Гембеша сыграли важную роль в свержении советской республики и стали костяком воссоздания венгерской национальной армии. В двадцать девятом году он получил воинское звание генерал-майора, а 1 октября тридцать второго Хорти назначил Дьюлу Гембеша главой правительства. Гембеш слыл горячим сторонником тесного союза с Третьим рейхом. В тридцать третьем он стал первым главой иностранного правительства, совершившим официальный визит в Германию, которая вскоре предоставила Венгрии крупный кредит.
Обо всем этом он мне рассказал лично во время нашего полета. Узнав, что я такой же ветеран минувшей войны, как и он, что я — личный пилот фюрера и командир правительственной эскадрильи, Гембеш крепко пожал мою руку, сообщив по секрету, что после его визита к фюреру в Европе начнутся крутые перемены. Позднее от Гесса и Геббельса я узнал, что во время визита Гембеша Германия и Венгрия заключили секретный договор о сотрудничестве, в котором содержалась статья о разделе Чехословакии по этническому принципу и передаче Венгрии части чешской территории.
Через два дня после окончания визита, Гембеш в рейхсканцелярии в присутствии фюрера и высших лиц рейха вручил мне орден Венгерской святой короны II класса с мечами. А дальше произошел конфуз. Гембеш приготовился вручать венгерские награды другим лицам, но Геринг спросил его, широко улыбаясь:
— За что такая честь майору Бауру?
Гитлер поморщился, но Гембеш совершенно спокойно ответил:
— За мастерство, профессионализм, воинскую доблесть, мужество и скромность.
Геринг получил такой же орден, но без мечей. Он был унижен, весь побагровел и, не дождавшись окончания церемонии, демонстративно покинул рейхсканцелярию.
К моему большому сожалению, Дьюла Гембеш сильно болел, долго лечился в Германии. Я неоднократно по поручению фюрера доставлял его самолетом в ту или иную клинику Берлина, Мюнхена, Кельна. В октябре тридцать шестого года он скончался в Мюнхене от почечной недостаточности.
В кабинете оперуполномоченного контрразведки «Смерш» военной комендатуры в Рослау Савельева под охраной солдата комендантского взвода ожидал заместитель главного инженера судостроительного завода Йохан Бурхольд. Высокий, худой, с вытянутым лицом и впалыми щеками, почти лысый, Бурхольд, одетый в мешковатый черный костюм с белой, плохо выглаженной сорочкой, глядел на Савельева глазами, полными страха. Его крупные, в полиартритных узлах руки, сцепленные на животе, чуть подрагивали. Савельев представился, занял место за столом, указал переводчице место за другим столом, раскрыл толстый блокнот и, не пользуясь услугами переводчицы, велев ей вести запись, начал разговор:
— Господин Бурхольд, я хотел бы поговорить с вами о вопросах, которые представляют государственную тайну, поэтому вам необходимо подписать вот этот документ. — Он положил перед инженером бланк подписки о неразглашении. — Сразу замечу, чтобы между нами не было недомолвок, это не допрос, а беседа. От того, как мы оценим вашу искренность и полноту представленных вами сведений, будет зависеть ваша дальнейшая судьба: продолжим ли беседовать или начнутся допросы.
Бурхольд, не читая, расписался в бланке подписки, криво усмехнулся и скрипучим голосом произнес:
— Насколько я понимаю, господин подполковник, вам известно о том, что я состоял секретным сотрудником гестапо?
— Нам это известно.
— А известно ли вам, как я им стал? Или лучше сказать, как меня им сделали?
— Думаю, Бурхольд, так бы сказали все секретные сотрудники гестапо. У меня нет времени выслушивать ваши объяснения. Но, — Савельев заметил, как лицо немца приобрело пепельный оттенок, как он весь обмяк, уперся локтями в колени и положил голову на ладони, — но я готов, если вы это сделаете кратко и лаконично.
Не меняя позы, Бурхольд поблагодарил и начал:
— У меня есть дочь, Гердтруда, ей тридцать два года. До прихода нацистов к власти она училась в Лейпцигском университете, готовилась стать историком немецкой литературы. Ей оставался один год, всего один год. Как и многие студенты, она состояла в молодежной организации Социал-демократической партии Германии, была активисткой. В октябре тридцать третьего ее арестовали и отправили в концлагерь Брайтенау. Позже меня вызвали в гестапо и предложили в обмен на ее
