— Я ваш гость.
— Вот именно. Клаус?
Доктор закатал Уайлду рукав и надел на его правое запястье зажим, который плотно сомкнулся на руке. Эрнст передал контрольный рычажок Гуннару. Магнето лежало на кофейном столике рядом с Ингер; она смотрела на его, откинувшись на спинку дивана. Ее брови были сдвинуты.
— А теперь, Джонас, — сказал Гуннар, — я хочу узнать, какой приказ вы получили в Лондоне.
— Я его уже выполнил. Насколько это было в моих силах.
— А каковы были мотивы?
— Мне ничего не говорили о мотивах.
— Но это кажется довольно странным, как вы думаете? Кайзерит не мог вас не узнать. Выходит, они посылали вас на верную смерть? Если только вы не получили задания убрать не только меня, но и Кайзерита.
— Нет, это была моя собственная идея.
— Трудно в это поверить. Похоже, кто-то в Уайтхолле затеял очень серьезную игру. И она гораздо серьезней, чем вам кажется, Джонас. Ни я, ни один из членов моей организации никогда не предпринимал никаких действий против НАТО.
Он замолчал, его пальцы на рычажке напряглись, но лицо осталось невозмутимым. Уайлд сам не понял, была у него какая-то реакция или нет.
— Ульф, предложи Джонасу сигару. Вы предпочитаете прокалывать или обрезать?
— Я грубый, невоспитанный моряк, Гуннар. Я просто откусываю.
— Тогда обрежьте одну сигару, Ульф, просто для того, чтобы он почувствовал разницу. Когда я говорю о своем безупречном послужном списке, Джонас, то имею в виду прошлое, а не настоящее. Я не стану скрывать, что сравнительно недавно мое отношение к делу изменилось. Но до сегодняшнего дня речь шла не более чем о намерениях. Я не сделал никаких шагов, чтобы перенести Скандинавский отдел по другую сторону «железного занавеса». Вплоть до этой ночи никто — ни Лоран, ни даже Ульф — не знал, что я принял решение. И все-таки именно в это время Лондон прислал ко мне ликвидатора. По-моему, это замечательное совпадение.
— Мой начальник вообще человек замечательный, — сказал Уайлд.
— Значит, вы продолжаете утверждать, что ничего не знаете о мотивах вашего задания? Или, например, откуда ваше руководство получило информацию? Понятно. Ну что ж, если вы не против, я расскажу вам о том, как все произошло на самом деле. Мы обсудим некоторые аспекты моей карьеры. Как вы знаете, я был агентом союзников во время войны с Гитлером. В 1945-м я вышел в отставку. Однако в 1948-м, во время Берлинского кризиса, со мной связались люди из Вашингтона. Они хотели, чтобы я наладил связи с Москвой. Им были нужны посреднические услуги, чтобы обмениваться пленными и полезной информацией, готовить почву для будущих переговоров, — все это очень существенные моменты в международных отношениях, даже если речь идет о двух враждебных лагерях. Впрочем, вы и сами об этом знаете. Вашингтон обратился ко мне, потому что во время войны я поддерживал весьма активные контакты как за «железным занавесом», так и на Западе. Я согласился, пообещав сделать все, что смогу. Тогда у меня был только один магазин, я мечтал о расширении и нуждался в дополнительном источнике доходов. Мне дали кодовое имя Координатор.
Я потратил некоторое время, восстанавливая свои контакты с Советами. Русские, будучи русскими, отнеслись ко мне с большим подозрением. Но потом, убедившись в моей доброй воле, они, опять же чисто по-русски, стали безоговорочно мне доверять.
Он улыбнулся Кайзериту:
— В этом и сила, и слабость вашей нации, Лоран. В конце концов я пришел к выводу, что смогу заработать еще больше денег, расширив сферу моей деятельности. Разумеется, Джонас, Лоран хорошо знает об этом периоде моей жизни. Это было трудное время для всех шведов, которых волновала политическая ситуация, сложившаяся в мире. Возможно, вы помните, что в первые годы после войны планировалось создание Скандинавского оборонительного блока, который должен был занять компромиссную позицию между двумя враждующими сторонами и благодаря этому обладал бы достаточной силой, чтобы иметь решающий голос в любом международном конфликте. К сожалению, после того, как мое правительство предпочло политику невмешательства, вся эта схема развалилась сама собой. Норвегия и Дания присоединились к Североатлантическому союзу, а Швеция вернулась к своей традиционной роли постороннего. Но я не мог с этим примириться. Сама по себе идеология меня не так уж интересует. Я изучал историю и знаю, что те два века процветания, которые были дарованы Европе в христианскую эру, приходятся на Рим эпохи Антонинов и на вашу Британскую империю в период между Ватерлоо и Монсом. Я знаю, что только в тех случаях, когда на Земле безраздельно царствует одна-единственная власть, человечество может наслаждаться миром и покоем, как бы ужасно это ни звучало для ваших демократов-диалектиков.
— Любопытная точка зрения, — отозвался вежливо Уайлд.
Он осторожно положил ладонь на руку Ингер. Вначале она дернулась, но потом расслабилась. Кожа у нее была липкой.
— Моя личная проблема заключалась в том, чтобы правильно решить, на какую лошадь ставить. Я выбрал Соединенные Штаты. Даже Лоран должен признать, что в то время у меня не было другой альтернативы. Не правда ли, Лоран?
Кайзерит стряхнул пепел и посмотрел на Уайлда.
— Лора хороший коммунист, — продолжал свой монолог Гуннар. — Но тогда было совсем другое время. В 1949 году, когда их страна была разорена войной, у власти стоял безумный диктатор, а Соединенные Штаты являлись единственной страной, владевшей ядерным оружием, другой альтернативы просто не было. По крайней мере, для людей вроде меня. Я снова связался с Вашингтоном. Я знал, что они с удовольствием ухватятся за меня после того, как я стал в Москве «персона грата». Вашингтон редко упускает такие возможности. Они были рады, что я сам проявил инициативу. Так появился Скандинавский отдел. Чтобы создать его, я обратился к моим старым боевым друзьям, большинство которых разделяли мои взгляды. Единственная проблема состояла в том, чтобы четко отделить мою ипостась Координатора от моего второго воплощения в роли руководителя Скандинавского отдела. Но мне уже и раньше приходилось вести двойную игру — сперва в тридцатые годы, когда я служил курьером для законного испанского правительства, и потом в сороковые, во время войны с гитлеровской Германией. Я почувствовал, что смогу это сделать, и оказался прав. Скандинавский отдел безупречно работает с 1955 года. Вы что-нибудь знаете о нас, Джонас?
— Только ваше название и вашу репутацию.
— Этого вполне достаточно. За всю историю шпионажа ни одна дочерняя организация не достигала такого успеха. Я берусь утверждать, что НАТО не могло бы нормально функционировать, да и вообще вряд ли что сумело бы сделать, если бы не помощь Скандинавского отдела. Мы давали западным странам всю информацию по Варшавскому договору, узнавали все их замыслы и планы. Путешествуя в качестве кутюрье или модели, я, Ульф и Хельда бывали во всех странах по ту сторону «занавеса». Однако сбор информации был только частью нашей деятельности. Не менее успешным оказалась организация «дороги к отступлению». Вы помните полковника Хотимирского?
— Конечно, помню.
— Лоран, наверно, никогда меня за это не простит. Решение Хотимирского сбежать к американцам сэкономило им, как минимум, пять лет работы при создании системы противоракетной обороны. Это мы его оттуда вытащили. Точнее говоря, его вытащила Ингер.
Он похлопал ее по колену, и она выдернула руку из-под ладони Уайлда, чтобы одернуть юбку. К его удивлению, потом она вернула руку на место и крепко сжала его пальцы.
Гуннар вздохнул:
— Но все это только детали единого целого, Джонас. Скандинавский отдел безотказно работал в течение двенадцати лет, и за все это время ни один человек за пределами этой комнаты, исключая моего американского связного, даже не догадывался о том, что возглавляет его Шведский Сокол. Так продолжалось до прошлого месяца, когда вновь назначенный директор КГБ по секции НАТО нанес мне неожиданный визит. Первое, что Лоран сделал после назначения, — это перевербовал моего агента в Таллине. Вы знаете, Джонас, что до этого момента Москва даже не была уверена в том, что Скандинавский отдел действует за пределами Стокгольма? Таков был уровень нашей конспирации. И надо же было случиться такому несчастью — мой таллинский агент раскололся. Я в нем ошибся, и это была моя первая неудача в подборе кадров. Увы, как оказалось, не последняя.
Его рука все еще покоилась на колене Ингер, но теперь он его крепко сжал. Уайлд услышал, как она тяжело задышала сквозь ноздри; хватка ее пальцев стала еще сильней. Она больше не курила.
— Тот человек ничего не мог рассказать русским обо мне лично, — уточнил Гуннар. — Он не знал, кто я такой. Но он упомянул Стокгольм, и этого было достаточно, чтобы навести Лорана на мой след. Я прав, Лоран?
