Для бизнеса. И совершенно не важно, что ты при этом продаешь — колготки или чужую смерть…
У управляющего банком «Развитие» все было в полном порядке. Раньше было не в порядке, а теперь — в полном!
Совсем недавно его банк пыталась подмять под себя новая «крыша», нагло подмять, жесткими методами, вначале убрав старую «крышу», а потом выйдя на разговор с ним. Они заявились в банк и, вручив секретарше килограммовую шоколадку и зайдя в кабинет управляющего, стали катать его по роскошному персидскому ковру ногами, втолковывая общеизвестные христианские истины — что нельзя быть таким жадным, что нужно делиться с ближним… Самыми ближними на этот момент были они. И объевшаяся сладким секретарша.
Делиться было жалко, не делиться — больно.
Управляющий обещал подумать. Вместе с начальником службы безопасности.
— А чего тут думать, соглашаться надо, — посоветовал главный специалист по вопросам безопасности, пряча глаза. — Это ребята известные: их или «мочить», или с ними дружить — третьего не дано.
— Я — за «мочить»! — категорически высказался банкир.
— Я — тоже. Только кто ж за такое возьмется? Кто брался, тех уже нет.
— Сто, — сказал банкир. — Я готов выложить сто тысяч!
— Триста! — начал торговлю начальник службы безопасности. — За каждую голову.
— А сколько их? Всего?
— Девять человек.
— Да ты что?! Это же почти три миллиона!
— Возможно, за опт они немного сбросят.
— Кто — они?
— Понятия не имею! — развел руками начальник службы безопасности. — Но знаю, что это очень серьезные люди, которые берутся за заказ любой сложности.
— А они не кинут? — заподозрил подвох банкир.
— Исключено. Они берут деньги только за исполненную работу.
— Что — серьезно? — поразился банкир такой в наше время наивности. После — это то же самое, что никогда. — А если им не заплатят?
— Этим — заплатят, — заверил главный банковский охранник.
Три миллиона было много. Но если новой «крыше» отстегивать даже по два запрошенных ими процента, то к концу финансового года может накапать почти столько же. После чего начнется новый отсчет.
Но три «лимона»?!
— А подешевле у тебя никого нет? — с надеждой спросил управляющий.
— Навалом. Но без гарантии результата. Без гарантии это и значит — без результата. И с последствиями. Если «крышу» недострелят или недорежут, то они, осерчав, могут завалиться в банк и затребовать три процента. Или даже четыре. А это!..
— Ладно, передай, что я согласен. За «лимон».
— За два с половиной, — кивнул начальник службы безопасности.
— Их же всего — девять!
— Нет, целых девять, — поправил шефа главный охранник. — Вы неправильно считаете. Девять «быков», за каждым из которых числится по три-четыре отсидки и по нескольку трупов.
Да, это совсем другой счет.
— Добро, — капитулировал банкир. — Две пятьсот.
— И еще сто посреднику.
— А кто посредник?
— Я…
На «наехавшую» на банк «крышу» — кто-то «наехал»! Причем не словами! Некто остановил собиравших дань «быков» и вежливо посоветовал валить отсюда куда подальше, пока им рога не пообломали! «Быки», конечно, возбухнули и тут же словили таких плюх, что легли на асфальт фейсами в грязь.
— Какая падла?! — бушевал главарь банды. — Урою гнид!..
Но обидевшие «быков» «падлы» угроз не испугались, «забив стрелку».
По городу была объявлена всеобщая «бычья» мобилизация. «Быков» вытаскивали с «хаз» и «малин» и даже с нар местной «крыши» под честное бандитское слово и хорошие бабки.
Заказано было девять «бычков» — набралось почти вдвое больше. Толпа вооруженных до зубов, в форменных кожаных куртках молодцов загрузилась в пять джипов и рванула за город, на пустырь, где была назначена «стрелка».
— Зубами порвем! — хвастались друг перед другом «быки», клацая золотыми челюстями и затворами автоматов.
Пять джипов выскочили на пустырь, рассыпавшись веером. Из машин, лениво переваливаясь и сплевывая сквозь зубы на носки ботинок, полезли «быки», ощетинившиеся стволами.
Пустырь был пуст.
Милиция о «стрелке» знала, но на пустырь не сунулась. Милиционерам их жизнь была пока еще дорога.
Никого!..
— Сдрейфили, падлы!.. — не удивились «быки». А кто бы не сдрейфил? Кто не дрейфил, тех в земле сырой червяки доедают!
— Аида по домам!
Но тут на дальнем конце пустыря показалась машина — даже не джип, даже не «десятка» — какой-то задрипанный «УАЗ». «Быки» расхохотались.
«Уазик» подкатил ближе и развернулся задом. Дверцы распахнулись. «Быки» с интересом заглянули внутрь.
В салоне никого не было. Только какой-то фраер валялся на полу. За ручным пулеметом.
Но фраер в переговоры вступать не стал. Он припал щекой к прикладу и, слова не сказав, нажал на спусковой крючок. Пулемет вздрогнул и застучал, как швейная машинка «Зингер». Одной длинной, ровной, бесконечной очередью.
Пули точно размеренными «стежками» прошли по толпе «быков», пришпиливая их к земле. В салоне «УАЗа» звонким градом посыпались выбрасываемые затвором гильзы. «Быки» всплескивали руками, в которых были зажаты бесполезные, так и не снятые с предохранителей автоматы.
Кто-то попытался открыть ответный огонь, но был тут же сбит бьющими в упор пулями.
Кто-то в панике крикнул:
— Шухер!
И побежал. Но недалеко.
В спину ему ударила короткая, в три патрона, очередь, которая легко догнала и опрокинула беглеца навзничь.
Еще одна длинная очередь прошла низом, по телам уже поверженных «быков», нащупывая и шевеля их.
Та-та-та-та!..
Пулемет дожевал ленту и затих. Наступила оглушительная и в самом прямом смысле слова мертвая тишина! Прошло буквально несколько секунд — никто даже ничего не успел понять, а полтора десятка трупов корчилось в агонии на земле. Еще пять бандитов громко стонали, зажимая руками раны и пытаясь отползти в сторону.
Из «уазика» раздалось несколько тихих, как кашель, одиночных выстрелов. И после каждого один из раненых вздрагивал и затихал. Навек.
Еще через секунду дверцы «УАЗа» захлопнулись, и машина уехала…
Все было кончено. С «крышей» кончено!
И по-другому быть не могло!
«Быки» привыкли «перетирать», пугая противника и постепенно распаляя себя на драку. А здесь никто никого не пугал. И не собирался пугать. Здесь — расстреливали.
Предпочитающим загонять стаей заведомо слабую жертву бандитам было трудно противостоять хорошо обученным и натасканным на убийство бойцам. Которым не надо было себя подстегивать.
«Быки» — они, конечно, с виду очень страшны, но только телкам, а не пастухам!
Кто был тем пулеметчиком, лишившим полгорода «крыши», установить не удалось. Потому что пулеметчик ни разу из «уазика» даже не высунулся! На снятых милицейскими оперативниками пленках ничего, кроме распахнутой настежь задней дверцы и бьющего из-за них огонька, разобрать было невозможно, так как съемка велась издалека. Правда, был еще номер машины!.. Но очень скоро выяснилось, что машина угнана за полчаса до «стрелки» и сразу после нее сожжена. Причем в ней даже стреляных гильз не нашлось…
Управляющий банком «Развитие» торжествовал. Потому что победил! Да еще при этом и сэкономил! Он заплатил два с половиной «лимона» за девять трупов, а ему на ту же сумму «отпустили» двадцать! То есть каждый мертвец обошелся ему вдвое дешевле первоначально запрашиваемой цены!
Наемные убийцы оказались не жмотами, оказались на удивление щедрыми ребятами.
Управляющий был счастлив!
Но, кажется, счастлив преждевременно…
«Первый» не всегда был первым. В детстве — последним, потому что был довольно хилым. Его частенько колотили ребята из его двора. И из соседних тоже. Что самое обидное — не самые сильные ребята, а самые слабые, которых били более сильные. Им нужно было на ком-то вымещать свои обиды, и они выбрали его.
— Ну-ка, ты, иди сюда! — кричали ему, маня пальцем.
Он шел, хотя знал, что его будут бить. Но если не идти, то бить будут еще сильнее.
— Ты че у Витьки ручку зажилил и не отдаешь?..
Ручка была предлогом. Вместо ручки мог быть ластик или насос от велосипеда. Бить просто так, ни за что, в их дворе было не принято, и бьющей стороне приходилось к чему-нибудь прикалываться, изображая из себя благородных мстителей.
Когда его били, он не плакал — он молчал, про себя ненавидя истязателей. А после вымещал свою злобу на беззащитных животных — на бездомных кошках и собаках. Он ловил их и мучил, вначале привязывая им к хвостам банки, а потом, войдя во вкус, расстреливал из рогатки.
Когда об этом узнавали во дворе, а узнавали всегда, — его били. Причем куда сильнее, потому что за дело.
