Турция расположена на пути к нефтяным полям Среднего Востока и дальше, к дельте Нила. Являясь другом, а затем и союзником Англии, Турция имела для нее очень важное значение даже тогда, когда была нейтральной. Нейтральная Турция закрывала Гитлеру дорогу на Багдад и к Персидскому заливу. Турки со страхом следили за гигантской борьбой между Германией и Россией, так как победа любой из сторон создавала угрозу для их страны. Безопасность Турции была бы лучше обеспечена, если бы Россия и Германия имели равные силы. Такова была точка зрения одного английского дипломата в Турции.
В январе 1943 года в Адане произошла секретная встреча Черчилля с президентом Турции Инёню, где обсуждался вопрос об обеспечении безопасности Турции и поставок ей оружия из арсеналов Среднего Востока.
На встрече присутствовали генерал Алан Брук, начальник имперского генерального штаба, и сэр Александр Кадоган, помощник министра иностранных дел.
1943 год ознаменовался крупными победами союзников. Муссолини в июле ушел в отставку и был арестован, а в сентябре Италия капитулировала. 22 ноября в Каире собрались Рузвельт, Черчилль и Чан Кай-ши и решили вопрос о будущих действиях против Японии. Неделей позже в Тегеране произошла встреча Рузвельта и Черчилля с русскими руководителями, которые выразили недовольство тем, что еще не был открыт второй фронт, и определенно не хотели, чтобы он был открыт на Балканах. Они настаивали, чтобы вторжение началось в Западной Европе, и президент Рузвельт был склонен согласиться с его аргументами. Желая несколько успокоить русских, Черчилль рассказал им о наметках плана операции «Оверлорд», как условно называлась операция по вторжению в Нормандию. По некоторым сведениям, именно в Тегеране ориентировочно была установлена дата начала вторжения в Западную Европу.
Затем в Каире снова состоялась встреча Рузвельта и Черчилля с президентом Турции Инёню, на которой присутствовали Гарри Гопкинс, Иден, турецкий министр иностранных дел Менеменджоглу и английский посол в Турции сэр Хью Нэтчбулл-Хьюгессен. Черчилль обсуждал с президентом Инёню вопрос о размещении на турецких аэродромах 7000 человек английского военного персонала в качестве предварительной меры по подготовке вступления Турции в войну. И страшно даже подумать, что многие подробности этих встреч и наметки операции «Оверлорд» стали почти сразу же известны немцам.
«О результатах Тегеранской конференции скоро узнал Гитлер, однако он не сумел сделать нужные выводы», — писал генерал Шпейдель, бывший начальником штаба у Роммеля.
Как же это случилось?
У английского посла в Анкаре служил камердинером албанец по имени Диелло. Он тайно связался с агентом немецкой секретной службы в Анкаре Л. Мойзишем и предложил ему свои услуги. Предложение Диелло было принято, и фон Папен придумал для него кличку «Цицерон». Цицерон передавал немцам фотопленки со снимками документов, которые он по ночам доставал из сейфа посла и фотографировал.
Цицерон снабжал немцев этими пленками с октября 1943 года по апрель 1944. Каждый раз он получал за это 15—20 тысяч фунтов стерлингов, большинство из которых были фальшивыми. Таким образом наиболее секретные документы министерства иностранных дел, как только они поступали из Лондона, сразу же попадали в руки немцев. В ноябре 1943 года Мойзиша даже вызвали в Берлин — так сильно немцы заинтересовались этими документами. Однако там Мойзиш увидел, что Риббентроп довольно скептически отнесся к содержанию одного из документов, в котором излагались совместные англо-американские меры по ведению войны и их стратегия. Собственно говоря, в этом документе был написан приговор Германии. Среди полученных материалов имелся и документ о наметках операции «Оверлорд».
Эрнст Кальтенбруннер, занявший после смерти Гейдриха пост начальника службы безопасности, хотел знать все о Цицероне. Кальтенбруннер обладал достаточной властью, чтобы забрать его от Риббентропа под предлогом «обеспечения безопасности».
Скоро англичане узнали через своих агентов, засланных в немецкую разведку, что к немцам из Турции поступает очень важная информация. Мне случайно пришлось встретиться с одним офицером английской службы безопасности, которому поручили выяснить личность Цицерона.
«Я просто не мог тогда поверить, что это был камердинер нашего посла, — заявил он мне. — Он выглядел таким простачком, что трудно было представить, что он способен проделать всю сложную работу по фотографированию, документов». Однако этот толстый албанец с несколько желтоватым, нездоровым цветом лица, ненавидевший англичан за то, что они во время одной из перестрелок убили его отца, частенько с очередной фотопленкой направлялся по вечерам из английского посольства к заранее условленному месту, где его поджидал Мойзиш со свертком настоящих и фальшивых банкнот. Так продолжалось до тех пор, пока турки не почувствовали, что герр фон Папен знает многое об их тайных переговорах с англичанами. Сведения об этом поступили из другого источника.
Как-то раз личная секретарша Мойзиша Елизабет Капп, перебирая дипломатическую почту, прочла одно письмо из Берлина, в котором упоминалось о Цицероне. Елизабет Капп шпионила за Мойзишем для англичан и, кажется, для американцев. Над Цицероном нависла опасность разоблачения. Почувствовав это, албанец поспешно исчез из Анкары, захватив с собой полученные от немцев фальшивые банкноты. После его исчезновения англичанам стало ясно, как фон Папен узнал о плане размещения английского персонала военно-воздушных сил на аэродромах Турции. Они были поражены, когда подсчитали, сколько государственных секретов попало в руки немцев. После этого к английскому посольству в Анкаре прикомандировали нового офицера службы безопасности. Англичане приняли все меры для предотвращения подобных случаев в будущем.
«Посол должен быть очень осторожным… — так начал Пауль Леверкюн, резидент немецкой разведки в Турции, свой рассказ об этой истории, когда мы с ним сидели в греческом ресторане в Лондоне. — Я имею в виду фон Папена», — продолжал он.
Леверкюн, после войны вернувшийся к своей мирной профессии юриста, вспомнил, как фон Папен дал понять турецкому министру иностранных дел, что ему многое известно о военных соглашениях Турции с союзниками.
«Гитлер специально направил фон Папена в Анкару узнать, что думают союзники по вопросу о заключении мира», — закончил Леверкюн.
«Но Гитлер никогда не доверял фон Папену и не разрешал никому из членов его семьи выезжать за пределы Германии, — сказал мне Томас Марффи, один из венгерских дипломатов в Анкаре. — Что касается Цицерона, то, я думаю, в действительности он был турецким агентом, решившим дополнительно заработать еще на стороне».
Резидент немецкой разведки в Турции, вышеупомянутый д-р Пауль Леверкюн, был образованным юристом, с отличными, чисто немецкими манерами. Несколько лет он прожил в Америке. Он изучал мусульманские страны и во время первой мировой войны провел некоторое время в Персии. Генерал Варлимонт вспомнил о Леверкюне в 1939 году и направил его со специальной миссией в Персию. Варлимонт опасался, что генерал Вейган со своей французской армией может двинуться из Сирии через Малую Азию и овладеть русскими нефтяными источниками в Баку, откуда Германия частично получала нефть. Леверкюн выехал через Россию в Персию. Он занимал там пост немецкого консула, пока это консульство не закрыли. Через Персию проходил основной путь поставок товаров России по ленд-лизу. В начале 1940 года Леверкюн сообщил Варлимонту, что имеется реальная угроза Баку. Англичане изучали возможности нападения на этот район с моря и воздуха, а французы готовились совершить марш в Баку из Сирии. Но вскоре, однако, положение изменилось, и именно немцы начали готовить план уничтожения Баку. Немецкий агент Кюхлер, который в свое время занимался охраной румынских нефтяных источников от англичан, получил задание разработать план уничтожения русских нефтяных промыслов.
Как-то в 1942 году, выступая на одном из военных совещаний в Софии, Леверкюн обратил внимание, что за ним внимательно наблюдает адмирал Канарис. В правдивом докладе Леверкюна чувствовалось критическое отношение к ведению войны Германией. Леверкюну было приказано явиться к начальнику разведки.
«Очень живой и разговорчивый, он пренебрежительно относится ко всяким военным условностям, — так охарактеризовал Канариса Леверкюн в своих записках. — В нем чувствовалась кровь его предков. Адмирала часто лихорадило даже в разгар жаркого болгарского лета. Когда мы ехали по Софии, на нем была серая морская шинель. Канарису очень понравилась моя шляпа с широкими полями, и он, примерив, надел ее вместо своей форменной фуражки. Адмирал расспрашивал меня, кого бы я мог рекомендовать на тот или иной пост в разведке, совершенно не обращая внимания на то, что я был только в чине капитана, а интересовавшие его лица имели звания полковников и даже генералов. Это было совершенно необычным в немецких вооруженных силах».
