— Слушай, Михаил, — уже сердито сказал Милецкий, — все это действительно становится нелепым. Неужели ты не замечаешь, что над тобой смеются и начинают рассказывать о тебе анекдоты? Все здравомыслящие люди обвиняют тебя в невежестве. Всего несколько дней назад я получил письмо от одного из твоих сотрудников. Вот прочти!
Милецкий подал Нечаеву лист бумаги, на котором было написано:
«...Считаю скрещивание пшеницы с пыреем не только невозможным, но и вредным занятием, так как растения эти являются представителями двух совершенно различных родов. Настоятельно прошу товарища начальника земельного отдела области пресечь бессмысленную деятельность Нечаева».
Письмо было подписано агрономом Сохниным.
— И ты поверил этому «здравомыслящему» идиоту? — спокойно спросил Нечаев.
— Этому все верят, — уклончиво ответил Милецкий.
Михаил бросил письмо на стол и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
Вопреки приказаниям областного начальства, Нечаев не прекратил своих работ с пшенично-пырейными гибридами.
Была весна 1934 года. Совсем недавно окончился семнадцатый съезд партии, съезд победителей. Слова Иосифа Виссарионовича Сталина о том, что трудовое крестьянство окончательно и бесповоротно стало под красное знамя социализма, глубоко взволновали Михаила Нечаева. Он считал, что теперь, когда колхозному крестьянству особенно необходимы высококачественные сорта хлебных злаков, он был бы преступником, если бы прекратил свои работы. Почти весь участок опытного поля Нечаев засеял пшенично-пырейными гибридами. Узнав об этом, Милецкий объявил ему строгий выговор. Но это не испугало смелого селекционера. Он не побоялся угроз и продолжал свою работу.
Враги не переставали издеваться над ним. Завистливый Петр Петрович, почувствовав, что мечты Нечаева начинают осуществляться, устраивал ему всевозможные гадости. Но весь этот злобный писк тупиц, завистников и тех, кто стоял за их спиной, уже не в состоянии был повредить Нечаеву. Он черпал энергию в поддержке колхозников и агрономов, которые приезжали к нему со всей области. У Нечаева стали появляться ученики и последователи. Слава о нем росла с каждым днем. Лишь в земельном отделе области и в Наркомземе, казалось, не замечали или не хотели замечать этого.
Летом 1935 года Милецкий снова приехал на опытную станцию и, охарактеризовав невыполнение Нечаевым приказов земотдела как хулиганство, пригрозил отдать его под суд, если он немедленно не прекратит «вредительских экспериментов». А спустя месяц Михаила вызвали в обком партии и сообщили, что он выделен делегатом на Всесоюзное совещание стахановцев сельского хозяйства.
Взволнованный Нечаев стал готовиться к поездке в Москву. Он тщательно отобрал колосья пшенично-пырейного гибрида и семена многолетней пшеницы. В приготовлениях этих ему усердно помогали Семен Круглов и Иван Мочалкин. Они отбирали наиболее крупные зерна, взвешивали их и измеряли размеры. Но тут произошел один случай, который чуть было не испортил все дело.
Семен Круглов, работавший вместе с Мочалкиным в лаборатории станции, заметил, что Петр Петрович незаметно подсыпал в зерна пшеницы зеленый порошок. Семену это показалось подозрительным. Он осторожно взял порошок и, сделав анализ его, убедился, что подозрения были не напрасны — порошок оказался ядовитым.
Семен взял банку с отравленными зернами и, весь дрожа от гнева, подошел к агроному.
— Ты, что с ними сделал, зараза? — злобно закричал он.
— Да что ты, Семен... — начал было побледневший Петр Петрович, но Круглов не дал ему докончить. Он силой ударил его банкой по голове. Банка разбилась и порезала агроному кожу. Тот, вытирая кровь, бросился к двери.
— С ума ты сошел, что ли, Семен? — испуганно сказал Мочалкин.
— Вяжите эту заразу, дядя Иван! — закричал Семен, схватив Сохнина.
На шум прибежали рабочие станции и Нечаев.
— Этот гад хотел наше драгоценное зерно отравить! — возбужденно кричал Семен, скручивая агроному руки.
В день отъезда Нечаева в Москву на опытную станцию неожиданно приехал Олег Милецкий.
— Здорово, старина! — добродушно приветствовал он Нечаева, словно и не грозил всего за месяц до этого отдать его под суд. — Тебя посылают на Всесоюзное совещание стахановцев сельского хозяйства? Я рад за тебя, Михаил!
Нечаев усмехнулся.
Милецкий сделал вид, что не замечает сдержанности своего бывшего друга и, удобно расположившись в кресле, продолжал:
— Тебе необходимо проветриться, Михаил. В Москве ты послушаешь выступления стахановцев-колхозников, познакомишься с их работами и увидишь, что идешь по неверному и даже, я бы сказал, вредному пути. Мы с тобой старые приятели, Михаил, и ты должен понять, что я желаю тебе только добра... Я работал в наркомате, сейчас руковожу земельным отделом области, и мне виднее пути, которыми идет социалистическое сельское хозяйство к повышению урожайности. Ты со своим фантастическим гибридом на этой опытной станции напоминаешь мне какого-то аграрного алхимика...
— Все это я уже слышал, — нетерпеливо перебил Милецкого Нечаев, — непонятно только, к чему ты клонишь.
— Я ни к чему не клоню и меня удивляет твоя раздражительность,— обиделся Милецкий. — Ты должен ценить, что тебя по-дружески предостерегают от необдуманного поступка... Говорят, ты собираешься рассказать на съезде о скрещивании пшеницы с пыреем. Неужели ты не понимаешь, что этим поставишь себя в крайне смешное положение? Я уж не говорю о том, что ты скомпрометируешь наш земельный отдел, на который в первую очередь падет вся вина за твое нелепое экспериментирование. Учти то обстоятельство, что на съезде будут члены правительства...
— Вот это-то я и учитываю больше всего, — перебил его Михаил. — Я уверен, что они меня поймут и поддержат.
— Ты настоящий фанатик, Михаил!
— Ну, знаешь, все это начинает мне надоедать! — раздраженно сказал Нечаев. — Все равно мы не переубедим друг друга, и не к чему заниматься пустыми разговорами. Ты извини, но меня ждут...
И Нечаев вышел из комнаты.
Милецкий посидел минуты две, ожидая Нечаева, но тот не возвращался. Тогда Милецкий встал и заглянул в соседнюю комнату. Нечаева не было и там, — очевидно, он ушел в поле.
Милецкий надел пальто и вышел на крыльцо.
— Товарищ Нечаев! — крикнул Милецкий.
Ему никто не отозвался. Тогда, окончательно убедившись, что в доме никого нет, он направился в лабораторию.
На большом дубовом столе лежало несколько мешочков с семенами. На одном из них химическим карандашом было написано: «Пшенично-пырейный гибрид». Милецкий взял мешочек, взвесил его на руке и положил в карман пальто. Затем он открыл шкаф. Как и ожидал Милецкий, ящик с колосьями пшенично-пырейного гибрида находился там. Милецкий вынул колосья и их также положил в карман. Затем он написал на листке блокнота несколько слов, вырвал листик и оставил его на столе.
Узнав, что Милецкий наконец уехал, Михаил вернулся в дом. Он прошел в свою комнату и неспеша стал готовиться к отъезду. До поезда оставалось еще около четырех часов.
Вскоре пришли Семен Круглов и Иван Мочалкин.
— Ну, вы, стало быть, — весело начал Мочалкин, — уезжаете сегодня в столицу. А как, по-вашему, Михаил Андреевич, отнесутся там к гибриду? Одобрят или не одобрят?
— А вам как кажется? — в свою очередь спросил Михаил.
Мочалкин ответил сразу, не задумываясь:
— Беспременно одобрят! Не одобрить такого дела немыслимо потому, что тут, можно сказать, весь факт налицо. Вы ведь там покажете зерна и колосья своей пшеницы?
Мочалкин достал кожаный кисет, скрутил свою неизменную «козью ножку» и, закурив, продолжал:
— А ведь ваши работы, Михаил Андреевич, очень заразительны. Я вот должен вам признаться, что тово... тоже, стало быть, мудрить начал, честное слово!
— Что значит мудрить? — улыбаясь, спросил Нечаев.
— Экспериментировать начал, вот что. И знаете, Михаил Андреевич, до чего я додумался? Удивитесь, честное слово! Вы видели, верно, такое дикое растение — волосенец? Научного его названия я не знаю, но у нас его еще песчаным овсом называют, потому что растет он на голых песках и вообще в таких местах, до которых другие растения добраться не могут. Его даже употребляют иногда для укрепления песка. Вообще неприхотлив волосенец наредкость. Вашему пырею не уступит.
— Знаю, знаю я этот волосенец, — оживился Нечаев. — Очень хорошо, что вы обратили на него внимание. Это прекрасный экземпляр для гибридизации. Он отлично приспосабливается к любым условиям, имеет огромный колос, насчитывающий до пятисот зерен, и очень устойчив к грибным заболеваниям. Но с чем же вы хотите его скрестить?
