44
Фло пригласила меня внутрь. За круглым столом в заднем офисе сидел Годдард с Полом Камилетти и еще одним человеком: на вид лет шестьдесят, лысоватый, с седой челкой, старомодный серый костюм в шотландскую клетку, дешевые рубашка и галстук, на правой руке большая печатка. Я узнал его: Джим Колвин, главный инженер «Триона».
Задний офис не отличался по размерам от главного — три на три метра, — и четверым за столом было тесновато. Почему бы таким большим начальникам не собраться в каком-нибудь конференц-зале? Я поздоровался, нервно улыбнулся, сел на стул рядом с Годдардом, положил на стол папку «Бейн» и поставил чашку кофе, предложенную Фло. Потом достал блокнот с желтыми листочками, ручку и приготовился записывать. Годдард и Камилетти были в рубашках, без пиджаков — и не в черных водолазках. На шее у Годдарда висели очки в черной оправе. Сегодня он казался еще более старым и усталым, чем во время нашей последней встречи. На столе лежало несколько копий статей из «Уолл-стрит джорнал», одна размечена желтым и зеленым маркерами.
Когда я сел, Камилетти нахмурился:
— Это кто? — Не очень-то гостеприимно.
— Помнишь мистера Кэссиди?
— Нет.
— С собрания группы «Маэстро». Это он сказал про военных.
— А, ваш новый ассистент... — сухо сказал Камилетти. — Все понятно. Добро пожаловать в центр ремонтно-восстановительных работ, Кэссиди.
— Джим, это Адам Кэссиди, — представил меня Годдард. — Адам, это Джим Колвин, наш главный инженер.
Колвин кивнул:
— Очень приятно.
— Мы как раз говорили об этой чертовой статье из «Джорнал», — сказал Годдард, — и о том, как теперь быть.
— Ну, — напыжился я, — это всего лишь газетная статья. Через пару дней все о ней забудут.
— Черта с два! — рявкнул Камилетти и уставился на меня такими страшными глазами, что я чуть не превратился в камень. — Статья в «Джорнал»! На первой странице. «Джорнал» читают все: члены правления, институционные инвесторы, аналитики. Это катастрофа!
— Да, хорошего мало, — признал я и зарекся выступать. Годдард шумно выдохнул.
— Сейчас главное — не перекрутить мяч, — сказал Колвин. — Не показать, что мы испугались. — «Перекрутить мяч» — интересное выражение. Значит, он или спортсмен, или болельщик.
— Соберем начальников отделов инвестиций и корпоративных коммуникаций и напишем письмо главному редактору, — предложил Камилетти.
— Да черт с ним, с «Джорнал»! — оборвал его Годдард. — Надо предложить эксклюзивное интервью «Нью-Йорк таймс». Скажем, что поднимем вопросы, которые беспокоят всю отрасль. Они клюнут.
— Можно и так, — сказал Камилетти. — Но никаких громких протестов. Не хватало, чтобы «Джорнал» написал ответную статью и поднял еще больше шума.
— У меня создалось впечатление, что репортер «Джорнал» получил информацию изнутри, — вставил я, забыв, что решил держать рот на замке. — Мы знаем, кто это мог бы быть?
— Пару дней назад мне приходила голосовая почта, но я был в отъезде, — сказал Годдард. — Вот он и написал, что до меня «не достучаться».
— Наверное, он и мне звонил... Впрочем, не знаю, могу проверить почту. Только я ему точно не перезванивал, — добавил Камилетти.
— Едва ли кто-то из наших сознательно пошел бы на такое, — сказал Годдард.
— Конкуренты, — отрубил Камилетти. — Например, «Уайатт».
На меня никто не взглянул. Знают ли помощники Годдарда, что я работал в «Уайатте»?
Камилетти продолжал:
— Он сплошь и рядом цитирует наших торговых посредников — «Бритиш Тел», «Водафон», «ДоКоМо», — якобы мобильные телефоны перестали продаваться. Собаки не едят собачий корм. Как репортер из Нью-Йорка вообще дозвонился до японского «ДоКоМо»? Тут не обошлось без «Моторолы», «Уайатта» или «Нокии».
— Как бы то ни было, — сказал Годдард, — дело сделано. Я не пиарщик, а директор. Подумаешь, глупая писулька! Исказили факты, приврали — что тут такого? Если не считать мрачного заголовка, ничего нового я не прочитал. Мы сводим дебет с кредитом каждый квартал. Уолл-стрит в нас души не чает. Прибыль еле ползет — Господи, так ведь вся отрасль страдает! Пустое ерничанье. Что ж, и на старуху бывает проруха.
— На какую старуху? — не понял Колвин.
— Додуматься же: якобы мы впервые за пятнадцать лет терпим убытки в квартале... — вздохнул Годдард.
Камилетти покачал головой и тихо сказал:
— Нет. Все куда хуже.
— О чем ты говоришь? — удивился Годдард. — Я только что приехал с совещания по сбыту в Японии, там все отлично!
— Мне пришел анонс статьи еще вчера вечером, — сказал Камилетти, — и я сразу написал финдиректорам в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе, затребовав данные по внутренним доходам за неделю.
— И что? — спросил Годдард.
— Ковингтон из Брюсселя связался со мной час назад, Броди из Сингапура — ночью. Цифры выглядят паскудно. Стартовая продажа прошла удачно, а на рынке — полный провал. Эти регионы дают нам шестьдесят процентов дохода. Без них мы катимся под откос. Дело в том, Джок, что в этом квартале мы прогораем, и прогораем серьезно. Это самая настоящая катастрофа.
Годдард взглянул на меня.
— Адам, эта информация не должна дойти до чужих ушей, предупреждаю, ни слова...
— Конечно.
— У нас есть, — начал Годдард, запнулся, потом продолжил: — Господи, у нас же есть «Аврора»...
— Доходы от «Авроры» начнут поступать лишь через несколько кварталов, — сказал Камилетти. — А нам нужно выплыть сейчас. И вот что: когда эти цифры обнародуют, акции резко упадут, — продолжал он уже тише. — Прибыль за четвертый квартал снизится на двадцать пять процентов! Мы потеряем значительную сумму.
Камилетти сделал паузу и посмотрел на Годдарда.
— По моим подсчетам, убыток до выплаты налогов составит почти полмиллиарда долларов.
Годдард сморщился:
— Боже мой!
Камилетти продолжал:
— Как мне сообщили, инвестиционный банк в Бостоне уже собирается перевести нас из категории «повышенный вес» в «среднерыночный». Значит, наши акции перестанут покупать. А это до того, как все вышло наружу.
— Боже милостивый, — простонал Годдард, качая головой. — Так несправедливо, если подумать, что у нас в кармане!
— Вот почему нужно еще раз внимательно на это посмотреть, — сказал Камилетти, ткнув указательным пальцем в синюю папку.
Годдард забарабанил пальцами по своей копии. Я заметил, что у него опухшие суставы, а руки покрыты печеночными пятнами.
— Что ж, переплет красивый. Во сколько он нам обошелся?
— Вам лучше не знать, — сказал Камилетти.
— Лучше не знать, да? — Он покривился. — Пол, я пообещал людям, что никогда не буду этого делать. Я дал слово.
— Господи, Джок, если дело в вашем эго, в тщеславии...
— Дело в том, что я должен держать слово. Я хочу, чтобы мне верили.
— Что ж, не нужно было давать такие обещания. Никогда не говори «никогда». В любом случае вы говорили это в других экономических условиях. В доисторические времена. В мезозойскую эру! Когда «Трион» летел вверх будто сверхсветовая ракета. Мы — одна из немногих компаний отрасли, в которых еще не было сокращений.
— Адам, — Годдард повернулся ко мне, глядя поверх очков, — ты успел просмотреть весь этот бред?
Я покачал головой.
— Мне дали его только пару минут назад. Успел лишь пролистать.
— Я хочу, чтобы ты внимательно прочитал прогнозы по потребительской электронике. Страница восемьдесят с чем-то. Тебе это должно быть знакомо.
— Прямо сейчас? — спросил я.
— Прямо сейчас. И скажи мне, насколько они реальны.
— Джок, — вмешался Джим Колвин, — получить правдивую информацию от любого начальника отдела почти невозможно. Они защищают своих людей, свою территорию.
— Поэтому здесь Адам, — ответил Годдард. — У него нет своей территории.
Я лихорадочно листал отчет, делая вид, что понимаю.
— Пол, — сказал Годдард, — мы все это уже проходили. Ты собираешься сказать, что, если мы хотим остаться в спортивной форме, нам придется уволить восемь тысяч человек.
