Через два часа все были уже в Женеве, на первом этапе их пути. Здесь Ингрид покинула их и отправилась в «Хилтон» немного отдохнуть...
«Мерседес-600» плавно тронулся и взял курс на Цюрих. Малко нагнулся к уху Шарнилар.
— Ты уверена, что не захочешь изменить свое решение?
— Уверена.
— Хорошо, — сказал он. — Мы сделаем даже невозможное, чтобы все закончилось хорошо.
Через час они были в небольшом роскошном салоне банка на Банхофштрассе. Высокий лысый мужчина с птичьим взглядом провел их в зал, где помещалось несколько сейфов, защищенных системой Унидель. Перед каждым находился оснащенный кнопками с экраном пульт электронного устройства, связанного с замком. Шарнилар вставила магнитную карточку в щель пульта и набрала на клавишах шесть цифр своего кода. Тотчас же на экране появилась надпись:
«Держатель сейфа допущен. Контроль доступа».
Все исчезло и появился вопрос:
«Возраст вашей матери в год смерти».
Шарнилар напечатала: «72».
Сразу же возник новый вопрос:
«Дата первой роли».
«15.06.1978».
«Оптимальный вес».
Она набрала: «140 фунтов»...
Все исчезло, и на экране появилась зеленая надпись:
«Доступ разрешен».
Раздался тихий рокот, и дверца сейфа открылась.
Шарнилар достала толстый конверт, заляпанный печатями, и протянула Малко:
— Держи. На этот раз здесь настоящие.
Когда они вышли из банка, Малко насчитал в зоне видимости с дюжину агентов ЦРУ... Кроме тех, кого не было видно. Как только они сели в «мерседес», тот рванулся с места. Стекла и кузов были такими толстыми, что снаружи не доносилось никаких шумов.
— Через час мы будем в Берне, — сказал Малко.
Директор но оперативным вопросам Рональд Фитцпатрик сам прибыл из Вашингтона, чтобы встретить их.
После весьма сурового предупреждения госдепартамента испанские власти набросили покров молчания на события в Марбелье. Макропулос и Нассири покинули Испанию... Решение Шарнилар осталось твердым не смотря на все сомнения, высказанные Малко... После своего похищения она поняла, что иранцы и их союзники задумали избавиться от нее, рассчитывая, что ее смерть позволит иранскому правительству оказать давление на швейцарские власти и добиться уничтожения документов.
Она надеялась, что после того, как документы окажутся в руках американцев и смогут быть опубликованы, те, кто хотел бы ее смерти, станут остерегаться и задумаются над последствиями своих действий.
* * *
Рональд Фитцпатрик с такой яростью жевал свою сигару, что от нее осталась бесформенная мочалка. Впрочем, и ее было достаточно, чтобы просмердить весь кабинет. Малко, оставивший час назад Шарнилар в отеле «Бельвю», увидел мрачный блеск в его синих глазах.
Наши «кузены» изрядные прохвосты, проговорил тот. — Я понимаю теперь, почему они делали все возможное, чтобы эти документы не попали к нам в руки. Здесь есть доказательства, что это они финансировали Хомейни, что они его выпестовали, обучили, что он ел у них из рук. И посредником был Мустафа Хасани. Взгляните-ка на этот документ.
Он показал Малко черно-белую фотографию трех мужчин, сидящих на террасе ресторана за шашлыком: аятолла Хомейни, Хасани и третий персонаж — европеец. Ирландец ткнул в него указательным пальцем.
— Это агент Ее Королевского Величества... Новый Лоуренс. Номер два в английской разведке того времени.
— И вы ничего не подозревали?
— Догадывались. Но не думали, что все зашло так далеко. Здесь документы о выплатах через банки, подкупах, предателях, о многом другом. И о Кире Абали, между прочим. «Крот» наших «кузенов»... Но вес это пустяки. Вот бомба...
Он потряс пачкой бумаг и бросил их на стол.
— Эти негодяи умышленно передавали нам фальшивые оценки положения в Иране в конце правления шаха. И мы в значительной степени исходили из них в наших анализах. Они убедили нас, что следует оставить шаха, что его дни сочтены. Что выигрышная карта — Хомейни... И мы, как идиоты, попались на эту удочку. Правда, в те времена — в эпоху Картера — «Компания» была в опале.
— Вы хотите сказать, — спросил Малко, — что если бы вы все это знали, то Хомейни не пришел бы к власти?
— История не переделывается, — вздохнул ирландец, — но если бы у нас были верные данные, мы продолжали бы поддерживать шаха и его режим бы не рухнул... Но они ненавидели шаха, потому что он пришел к власти без их благословения. И они доконали его. Могу вас уверить, что все это очень громко отзовется.
Он повернулся к Малко.
— Браво! Трижды браво! Даю вам слово ирландца, я очень высоко ценю вас. Это лучшая операция года. Жаль только, что в результате мы узнали о грязных делах нашего союзника.
— А Шарнилар? Вы действительно будете ее охранять?
Рональд Фитцпатрик мрачно взглянул на него.
— Клянусь. Как только она заберет свои вещи в Лондоне, мы возьмем ее под свою опеку. Мы обеспечим ей защиту в течение года, а потом отпустим с фальшивыми документами. И предупредим «кузенов», что для них будет лучше не трогать ее.
Малко почувствовал, как холодная рука стиснула ему горло.
— Как? Она уехала?
— У нее на десять миллионов долларов драгоценностей в сейфе одного лондонского банка и еще вещи, которыми она дорожит. Ничего не бойтесь. Двое наших людей встретят ее в аэропорту Хитроу и не отпустят ни на шаг.
Она знала, что вам это не понравится, и попросила меня передать вам, чтобы вы не волновались. Вы можете спокойно ехать в Австрию.
* * *
В Лицене шел снег. Белый покров окутывал дома и деревья и скрадывал шум. Сидя у телефона, Малко ждал уже четыре часа. В двадцатый раз он набирал телефон Шарнилар в Лондоне. Никто не отвечал. Он еще раз вслушался в длинные гудки, повесил трубку и набрал номер в Берне. Рональд Фитцпатрик был у телефона.
— По-прежнему ничего, — сказал Малко.
— Бог ты мой, не надо так нервничать!
— Я беспокоюсь, — сказал Малко. — Она исчезла. Вы поклялись, что будете ее охранять.
Директор по оперативным вопросам шумно вздохнул.
— Я помню, я помню... Но из-за тумана ее самолет сел на запасной аэродром. Мои парни заблудились и прибыли слишком поздно. Но она не пропала. Она вызвала своего шофера и свой «роллс-ройс»... Она, наверное, уехала в деревню.
— Она бы мне позвонила. Вы говорили с англичанами?
— Я лично позвонил моему английскому коллеге и сказал без долгих объяснений, что если с госпожой Хасани случится несчастье, то я буду считать его ответственным. Чтобы он попридержал своих борзых на привязи. Я думаю, он понял. Наша резидентура в Лондоне предупреждена. Они несут караул перед ее домом и делают все, что могут.
— А Макропулос? И Ардешир Нассири?
— Они исчезли.
— Хорошо, — бессильно сказал Малко. — Если у вас будут новости, позвоните мне. Я никуда не уйду.
Он попытался читать, потом, закрыв глаза, представил тонкое лицо Шарнилар и ее божественный силуэт. Он старался прогонять наплывавшие тревожные мысли. Александра просунула голову в дверь, но, увидя выражение его лица, не сказала ничего.
Наступила ночь, но телефон так и не прозвонил. Малко вызвал Кризантема.
— Завтра утром я лечу в Лондон. Первым же рейсом.
* * *
В Хитроу погода была почти такая же плохая, как в Вене. Сыпал снег и дул ледяной ветер. Малко практически не спал всю ночь, то и дело вставая, чтобы позвонить по номеру Шарнилар. Результат был все тот же.
Едва самолет остановился, как к нему подкатил черный «бентли» с американским флажком и притормозил у самой лестницы. Малко встречал шеф лондонской резидентуры, стройный седеющий мужчина. Его участливый вид обеспокоил Малко, и, едва усевшись в лимузин, он спросил:
— Есть новости?
— Мы еще точно не знаем, — ответил американец, — но может оказаться, что у нас плохие вести.
Ничего больше не говоря, он протянул Малко «Дейли мейл». Одна заметка была обведена красным карандашом.
«Найдена половина тела. Сегодня утром полиция обнаружила в багажнике голубого „роллс-ройса“, брошенного на Лайчестер-сквер, в зоне запрещенной стоянки, нижнюю часть тела женщины, завернутую в пластиковый мешок. Машина принадлежит госпоже Шарнилар Хасани, богатой вдове иранского аятоллы. Поскольку верхняя часть тола не найдена, невозможно достоверно идентифицировать труп».
Малко положил газету и повернулся к американцу.
— Вы называете это просто «плохой новостью»? — спросил он дрогнувшим голосом.
Шеф резидентуры заметил:
— Еще нельзя быть твердо уверенным. Ведь она не опознана.
— Боже мой! — взорвался Малко, скомкав газету. — Вы хорошо знаете, что это она.
Тот не ответил. Малко почувствовал, как слезы ярости наворачиваются на глаза. Он ощущал себя обесчещенным, покрытым грязью. И безнадежно беспомощным. Он хорошо знал мир секретных служб и был уверен, что навсегда останется неизвестно, кто отдал приказ убить Шарнилар: или взбешенный безумный аятолла, или высокопоставленный английский чиновник, вкушающий в этот самый момент свой утренний чай.
