Вечером они должны были вылетать в Париж. Но в четыре часа ему еще предстояло принять в своем номере двух братьев Глущенко. Это были двоюродные братья погибшего Владимира Аркадьевича, которые должны были приехать на встречу со своим родственником.
Юрий и Степан Глущенко приехали в отель без десяти минут четыре на трех черных «Мерседесах». Они были похожи друг на друга и совсем не похожи на своего родственника. Оба были низкого роста, полноватые, имели одутловатые лица, немного выпученные глаза, толстые губы. Оба ходили немного вразвалку, словно сошедшие на берег моряки. Оба были бизнесменами и достаточно состоятельными людьми. Состояние старшего, Юрия, оценивалось в сто пятьдесят миллионов долларов, состояние младшего было примерно в два раза меньше. Они приехали в сопровождении своих охранников. Если бы Ринат услышал их разговор в салоне «Мерседеса», то, возможно, не стал бы с ними вообще разговаривать.
— Приехал этот сукин сын, — зло говорил Юрий Глущенко, — сейчас будет тратить миллионы Володи.
— Откуда он взялся на нашу голову? — спросил младший брат Степан. — Я никогда не слышал про этого племяша.
— Мне звонили из Москвы, и я приказал им проверить, — сообщил Юрий. — Оказывается, эта дура Марина написала письмо, где указала, что она и Володя не были детьми дяди Аркаши, а их мама Оксана родила обоих детей от какого-то генерала.
— Вот шлюха, — зло сказал Степан. — Бедный дядя Аркадий, хорошо, что он не дожил до этого позора. Но зачем французские адвокаты верят в эту глупость? Может, Марина нарочно это написала. Она сама была дочкой какого-то военного. Может, мать нагуляла ее от сержанта, а не от генерала. Но Володя родился через десять лет. Откуда этот сержант снова мог появиться? Марина наверняка врала. Она знала, что Володя был сыном дяди Аркаши.
Им даже не приходило в голову посмотреть в зеркало. Оба среднего роста, полноватые, похожие на два пивных бочонка. Таким же был их отец. И примерно таким же был их дядя Аркадий. Его сын Владимир был полной противоположностью. Высокий, красивый, статный. Он был почти точной копией Петра Григорьевича Полищука. Он даже с самим Ринатом чем-то был неуловимо схож. Но двоюродным братьям не хотелось смотреть в зеркало.
— И теперь он все заберет, — подвел итог Юрий. — Если бы можно было все отнять, я бы прямо здесь, в отеле, его пристрелил. Только мне наши адвокаты говорят, что мы все равно ничего не получим. Слишком дальние родственники.
— Получим, — возразил Степан, — убьем гаденыша и все получим.
— Не выйдет, — сказал Юрий, — у него еще дочь есть. Все ей отойдет. А если дочку убьем, то ее мать останется. Тогда нужно всех убивать. И нас сразу вычислят.
— Так в него же стреляли, — удивился тупой младший брат, — я думал, что это ты.
— Тише, — одернул его брат. — Мои люди за ним следили. Но никто из них в него не стрелял. Зачем мне это нужно? Я уже тогда выяснил, что у этого гада дочь есть. И убивать его мне ни к чему.
— А кто тогда стрелял? — спросил Степан.
— Откуда я знаю? Думаешь, только мы его не любим? У Володи оставалось столько миллиардов. Может, там еще какой племяш выискался. Или другой родственник. Или новый наследник, мать его…
— Чего теперь делать?
— Посмотрим. Сначала нужно акции купить. У меня таких денег нет. И у тебя нет. Но если в наш банк пойдем, то, может, дадут. Нужно выкупить контрольный пакет, чтобы Гребенику ничего не досталось. Иначе он и Гомозков сразу подсуетятся. Сейчас нам с тобой деньги найти нужно. Миллионов четыреста. Под любые проценты. Если нефть вырастет еще на десять долларов, мы все покроем.
Нужно войти с кем-нибудь в равную долю и выкупить акции.
— Правильно, — сказал Степан. — Но кто тогда в него стрелял?
— Ну ладно, заладил, как попугай, кто стрелял, кто стрелял? Кому нужно, тот и стрелял. Жаль, что не попали. Было бы хорошо, если бы не убили, но чтобы он на всю жизнь инвалидом остался. Мыс тобой у него акции живо бы забрали.
Войдя в отель, оба брата поднялись наверх. У входа в номер их ждали Талгат и его люди. Охранники братьев Глушенко остались в коридоре. И братья вошли в номер. Ринат по очереди пожал руки этим двум бочкообразным нуворишам и пригласил их к столу.
— Это ты, значит, его племяш? — спросил Степан. — А почему у тебя лицо такое? Как будто ты азиат какой, казах или киргиз.
— Мой отец был татарином, — пояснил Ринат, — а мать — сестрой Владимира Аркадьевича.
Степан недовольно взглянул на брата и засопел. Только этого им не хватало. Татарин в их роду. Он все еще с трудом понимал, что Владимир Глушенко не имел к нему никакого родственного отношения, кроме своей фамилии, и был родственником Рината Шарипова. Но Юрий Глушенко уже знал и о татарских корнях Рината, и о его родственной связи с погибшим. Поэтому он был более спокоен.
— Наследство оформлять будут долго? — спросил старший брат.
— Не знаю. Я сегодня ночью лечу в Париж. Буду разговаривать с адвокатами.
— Большое наследство, — заметил Юрий Глушенко, — и ты у нас теперь самый богатый среди всех.
— Возможно. — Он улыбнулся. Оба собеседника выглядели немного комично, словно сошедшие с карикатур двадцатых годов буржуи.
— Что думаешь делать? — поинтересовался старший брат. — Там работать нужно. Много разных предприятий, недвижимость всякая. Как думаешь, справишься?
— Постараюсь.
— Один будешь стараться или найдешь помощников?
— Найду помощников. — Он понимал, что именно их волнует, и терпеливо ждал, когда они заговорят о самом важном. И наконец Степан не выдержал.
— Мы тебе можем помочь как родственники, — вставил он.
Юрий посмотрел на брата, но решил, что так лучше. Пусть выговорится. В конце концов, перед ними сидел не матерый олигарх, а обычный молодой человек, еще плохо разбиравшийся в этих вопросах.
— Мы всегда Володе помогали, — продолжал Степан Глущенко, — он знал, что может на нас положиться. Он все отсюда начинал, с Киева. И ты должен сюда переехать. Ты ведь в Киеве родился, верно?
— Да, конечно.
Вот видишь. А то москали все деньги себе переведут. Особенно Гомозков и Гребеник. Ты этих стервятников не слушай, они тебе такого наплетут.
— Не буду. А разве Гребеник тоже москаль?
Степан засопел, поняв, что допустил ошибку.
Посмотрел на старшего брата, который всегда выручал его в подобных ситуациях.
— Он не москаль, — согласился вступивший в разговор Юрий, — но для нас он такой же москаль, как и Гомозков. Потому что работает на них. Для нас важно, чтобы твое дело в Киеве было главным.
— Посмотрим. — Он не собирался ничего обещать этим двум толстякам.
— Вот, например, акции этой компании, где у Володи контрольный пакет был, — наконец выдавил Степан. — Если хочешь, мы тебе деньги заплатим и пакет выкупим. Будешь всю жизнь королем ходить. А мы работать будем.
— Вместо меня? — усмехнулся Ринат. — Нет, спасибо. Я пока ничего продавать не буду. Я лучше немного подожду. Значит, вы считаете, что я не должен доверять Гребенику и Гомозкову?
— Не должен, — твердо сказал Юрий Глушенко, — они люди ненадежные. Ты еще не знаешь, кто в тебя стрелял? И не узнаешь. Но заказчик у каждого киллера бывает. И заказчик богатый. Нам с тобой делить нечего, мы как одна родня, мы тебя всегда родным считать будем. А они твои компаньоны, люди ненадежные. Ты слышал про Виктора Шелагинова? Тоже их компаньоном был. И его убрали.
Степан изумленно посмотрел на старшего брата.
Все в Киеве знали, что за убийством Шелагинова стоял сам Владимир Глущенко, но сейчас Юрий ловко повернул ситуацию против компаньонов их двоюродного брата. Ему понравился этот трюк, и он, довольный, засопел. Ринат заметил несколько удивленный взгляд младшего брата и понял, чем он вызван.
— Я буду осторожен, — пообещал Ринат, с трудом сдерживая смех.
Когда они уже уходили, он вдруг спросил у них:
— Вы знаете, что Владимир Аркадьевич продал свою транспортную компанию во Львове?
— Конечно, знаем, — удивился младший брат, взглянув на старшего, — он нам ее и продал.
— Да, — кивнул явно недовольный старший, — мы ее купили. А почему ты спрашиваешь?
— Французы не смогли узнать, кому он ее продал и куда ушли деньги.
Оба брата рассмеялись. Смех у них был какой-то комковатый, словно комочки звуков выходили из их глоток по частям.
— И не узнают, — убежденно сказал Степан.
— Почему? — поинтересовался Ринат.
— Володя мастер был на такие штуки. Он мог деньги так спрятать в разных банках, что ни один следователь в жизни бы их не нашел. Он у нас специалист еще старой школы.
— А куда вы переводили деньги? — спросил Ринат.
Братья посмотрели друг на друга, словно спрашивая, стоит ли им об этом говорить.
— Не помню, — сказал старший, глядя в глаза младшему.
