Она поднялась на цыпочки, словно собираясь его поцеловать, и заглянула ему в глаза:
— Я всегда буду прикрывать тебя сзади, защищая твои слабые места. С моим умом и твоей силой — кто сможет нас победить?
— Да, это будет довольно трудно.
Он разнял ее руки и потянулся к своим трусам.
— Неужели ты не понимаешь, милый? Это заложено в самой нашей природе: если мы не станем работать вместе, значит, будем работать друг против друга. Тебе придется уничтожить меня, или я должна буду уничтожить тебя. Джонас, дорогой мой, мы не должны этого допустить.
Уайлд застегнул часы и надел через голову медальон со святым Христофором.
Она вздохнула:
— После всего, что случилось, после всего, что ты узнал, ты по-прежнему считаешь это задание важным?
— После всего, что случилось, и после всего, что я узнал, я считаю это задание еще более важным.
— А Кайзерит?
— Надо попробовать.
Она вошла в хранилище, нашла пачку сигарет, закурила две и вставила одну из них ему в рот. Он подумал, что, похоже, она уже бывала здесь раньше. Сев на кровать, она смотрела, как он заканчивает одеваться. И вдруг задала вопрос, который и его мучил:
— А как насчет причин, по которым Лондон послал тебя в Копенгаген?
— Они меня очень интересуют.
— Но ты по-прежнему выполняешь их приказы. — Она погасила недокуренную сигарету. — Твои руки разбиты и, считай, бесполезны. Ты сам это знаешь.
— Может быть, мне удастся восстановить одну из них.
Он натянул толстый свитер Кристофера Моргана-Брауна.
— Джонас! Я тебе помогу.
Он взял ее за подбородок и поднял голову, чтобы поцеловать в губы:
— Прекрасно, но для начала тебе лучше одеться. Иначе тебе будет трудно сконцентрироваться.
Она удержала его за рукав:
— Но потом мы не вернемся в Лондон. Обещай мне это.
— Сначала надо сделать дело, дорогая.
— Дело. Всегда эти дела!..
Она взяла еще одну сигарету и повернулась к нему спиной. Уайлд вышел в коридор. Клаус Эрнст лежал на полу, кровь стекала по его подбородку. Уайлд пересек весь коридор, напрягая мышцы, но на всем этаже никого больше не было. В лифте он нажал на «подъем» и прислонился к стене кабинки. Вестибюль был пуст, но свет еще горел. Не было слышно никаких звуков, кроме позвякивания стеклянных колокольчиков в передней комнате. Было двадцать минут четвертого.
Уайлд поднялся к столовой, держась плечом у правой стены лестницы, чтобы видеть ноги каждого, кто будет спускаться вниз. Высокий полоток, пустой дом и полированные полы внезапно напомнили ему о детстве в Лиме, где его отец, управляющий местным банком, жил вместе с семьей в старинном дворце, построенном, по преданию, еще конкистадорами. Внутри этого здания все казалось затаившим дыхание, как будто он стоял на дне моря под тысячами футов воды.
Уайлд подумал, что его главная проблема в нынешней миссии была скорее психологической. Предательство в прошлом октябре обострило его всегдашнее чувство изоляции и усилило в нем ту черту характера, которую он всегда считал своей главной слабостью, — склонность доверять людям только потому, что они ему нравились. Разумеется, его решение довериться Ингер в Копенгагене было катастрофой, но катастрофой счастливой, потому что она дала ему еще один шанс выполнить свое задание. Гуннар Моель сам по себе представлял собой проблему. Была у него стальная пластина или нет, но Уайлд не мог отделаться от мысли, что подсознательно он ослабил удар, который должен был уничтожить Шведского Сокола, потому что не хотел убивать слепого человека. На этот раз он не должен повторить свою ошибку. Ему еще не приходилось дважды убивать одну и ту же жертву.
Он остановился у вращающейся двери в кухню и вдохнул слабый запах недавно заваренного кофе. Инстинкт вел его в верном направлении: он не мог оставить кого-нибудь у себя за спиной, прежде чем поднимется наверх. Он настежь распахнул дверь. Эрик в рубашке с коротким рукавом сидел за столом и читал газету.
— Ну как они, в порядке? — спросил он по-шведски и поднял голову.
В следующее мгновение он вскочил на ноги и швырнул в Уайлда чашку с кофе. Уайлд уклонился; чашка ударилась в плиту за его спиной и разбилась вдребезги. Эрик кинулся на него, выставив вперед левую руку и прикрывая подбородок правой. Его поза, сломанный нос и тяжелые плечи выдавали в нем профессионала; он достал Уайлда молниеносным джэбом слева, который пришелся ему в лоб. Глаза Эрика сверкнули, и он сделал взмах правой. Уайлд пропустил и этот удар, и, хотя он попал ему по скуле, а не в подбородок, удар получился чувствительный, все поплыло у него перед глазами, и он опрокинулся на стол. Поняв, что уступает шведу в боксе, Уайлд при следующем выпаде поймал обеими руками его кулак и с огромным усилием отшвырнул противника вправо; Эрик перелетел через стол и упал на пол.
Через мгновение он снова был на ногах, но уверенность в его глазах исчезла — он понял, что противник превосходит его в силе. Он бросился бежать к двери. Уайлд настиг его одним прыжком. Эрику удалось ударами локтей сбросить с себя Уайлда, он пружинисто вскочил на ноги и, метнувшись к тумблеру, включил сигнал тревоги. По дому разнесся пронзительный вой. Уайлд дважды ударил его по шее, но его движения были все еще слишком неуклюжи: Эрик парировал удары и, повернувшись к нему лицом, вскинул руки в защитной стойке. Уайлд пустил в ход колено; Эрик охнул и упал на четвереньки. Уайлд отступил на шаг и взмахнул ногой; носок его ботинка пришелся Эрику прямо в челюсть, и тот без сознания рухнул на пол.
Переступив через тело, Уайлд открыл дверь в столовую и услышал тяжелые шаги наверху лестницы. Он стал ждать.
— Эрик? — позвал Ульф. — Что там случилось? Клаус? У вас все в порядке?
Он осторожно спустился на две ступеньки ниже и замер, когда послышался шум лифта. Уайлд беззвучно выругался. Лифт остановился, двери отворились. У Ингер был такой вид, словно она собралась идти по магазинам, — в левой руке висела дамская сумочка, волосы были собраны к затылку и стянуты в «конский хвост». В правой руке она держала автоматический пистолет «беретта» 25-го калибра; ее белое платье представляло собой отличную мишень. Ульф выстрелил. Пуля ударилась о стенку в шахте лифта и срикошетила по кабинке. Ингер выстрелила в ответ, и в ту же секунду во всем доме с почти ощутимым вздохом погас свет.
Тьма казалась плотной, как стена. Звяканье колокольчиков стихло, и Уайлд услышал собственное дыхание. Воздух заметно сгустился: очевидно, система кондиционирования и воздухообмена отключилась так же, как и подача воды. Он подумал, что через какое-то время они могут задохнуться в герметично закрытом доме.
Он быстро прошел через столовую, считая попадавшиеся по пути стеклянные стулья. Добравшись до конца стола, он вытянул перед собой левую руку и последовал за ней. Внезапная духота и полный мрак затрудняли ориентацию в пространстве. С верхней части лестницы не доносилось ни звука. Где-то рядом находилась Ингер, вооруженная тем самым пистолетом, который, как она прекрасно знала, был ему необходим, чтобы выбраться из дома. Он предпочитал не думать о том, что на этот раз планировал ее холодный ум; во всяком случае, оружие было у нее, и она знала, где найти Уайлда.
Его пальцы коснулись двери, и внезапно темноту пронзил луч света, озаривший лестницу и коридор. Дверь лифта оставалась открыта, но Ингер внутри не было. Луч скользнул до больших дверей в главную комнату и затем погас. Тьма стала еще гуще, чем прежде, но тишина нарушилась слабым доскребывающим звуком, который двигался в его сторону вдоль стены. Он упустил из виду, что сверху в эти помещения мог вести какой-то другой путь.
Луч фонаря снова ударился в стену и метнулся к дверям; на этот раз его сопровождал выстрел из автоматического пистолета. Пуля снова угодила в шахту лифта, но было ясно, что метили в него. Изображать мишень ему хотелось меньше всего; Уайлд набрал побольше воздуха и, когда фонарь погас, в пять прыжков пересек весь холл. Его тяжелые шаги гулко прогрохотали по паркету; свет снова вспыхнул, и несколько пуль просвистели у него над головой, пока он скатывался вниз по лестнице в U-образную подкову и еще по нескольким ступенькам в нижний зал, демонстрируя чудеса стремительности и акробатизма. За спиной вдребезги разбивались стекла, летели осколки, свет плясал по стенам, пытаясь настигнуть его на лестнице, но прыгал только на статуе Андромеды и чуть ниже, в дверях коридора, который спускался к гаражу. Неожиданно он услышал шум мотора.
— Ингер! — крикнул Уайлд. — Брось мне пистолет!
Ответа не последовало. Но ведь она была где-то здесь, совсем рядом.
— Не делай глупостей, Ингер, — повторил он настойчиво. — Дай мне оружие.
— Мистер Уайлд? — послышался громкий голос Гуннара Моеля; он говорил через рупор. — Джонас? Как вам удалось выбраться из камеры?
