— Больше никого не могли найти? — ворчал Фосс, разглядывая ювелира сквозь стеклянную панель. — Здесь видимо-невидимо ювелирных магазинов. Из местных нельзя было подобрать?
Хайн, один из подчиненных Фосса, ответил общепонятным жестом: местные проболтаются.
— А этого где вы выкопали?
— В комитете еврейских беженцев.
— И он добровольно согласился?
— Кемпф посулил выяснить, где его семья.
— Выяснил?
Взгляд с прищуром и выразительное пожатие плеч.
— Что ж, этот действительно не проболтается, — признал Фосс. — Откуда он родом?
— Из Антверпена. Работал с алмазами из Бельгийского Конго.
— Не подпускайте к нему Волтерса.
— Это уж ваша задача, а?
— Как его звать?
— Хиршфельд?.. Э… Самуил Хиршфельд, — хмуро ответил Хайн.
Фосс вошел в комнату, обменялся рукопожатием с сутулым человеком, попросил его приготовить необходимые инструменты. Тот молча раскрыл деревянный ларец и выложил на стол весы, гирьки, щипчики, лупу и квадратный лоскут потертого темного бархата.
Постучавшись в кабинет Волтерса, Фосс выждал обязательную паузу, приоткрыл дверь и доложил о прибытии ювелира.
— Ведите его сюда, Фосс, ведите сюда.
— Я велел ему разложить все в соседней комнате.
— Ладно, пусть проверит и взвесит каждый камень, ничего не пропуская.
— Будет исполнено.
— И кто-то должен все время дежурить возле него.
— Будет исполнено.
Волтерс перебросил ему плотный мешочек — небрежно, словно тот был набит прибрежной галькой. Фосс вернулся к ювелиру, попытался угостить его сигаретой, но Хиршфельд отказался и сразу же приступил к работе.
В восемь утра Джим Уоллис сдал рапорт и направился домой. Сазерленд вскоре прочел рапорт и еще долго сидел над ним, покуривая трубку и размышляя. Через полтора часа в посольство поступило шифрованное сообщение от Кардью, и часом позже Роуз и Сазерленд беседовали с Анной на конспиративной квартире поблизости от Ларгу-ду-Рату. Присмотревшись к позе, в которой сидела Анна, — колени сдвинуты, накрыты сверху сумочкой, — Сазерленд убедился в своей правоте: конечно, девица.
Анна подробно рассказала о событиях минувшего дня. Старалась не раздражаться, когда Сазерленд принимался свистеть уже докуренной трубкой. Сазерленд тщательно записал буквы и цифры с обложки дневника. Выспросил марку сейфа, уточнил, имеется ли еще и ключ в дополнение к цифровой комбинации. Пообещал, что Кардью составит для Анны инструкцию, научит открывать сейф. Анна продолжала свой рассказ, повторяя все, о чем уже сообщила Кардью. Уилшир спугнул ее, когда она возилась в кабинете, она удрала через окно, бродила по саду, вернулась через заднюю террасу и там столкнулась с Уилширом. Сазерленд легонько кивал в такт ее словам.
— Вы кое-что упустили, — заявил он, когда Анна закончила отчет.
— Не думаю, сэр.
— Вероятно, это ускользнуло из вашей памяти.
— Уверена, что ничего не пропустила.
В тесной зашторенной комнате Анна сильно вспотела. После яркого уличного солнца свет лампы казался желтушным. Тошнота подступала к горлу.
Сазерленд обнажил зубы с плотно зажатым в них черенком трубки.
— Как насчет вашего ангела-хранителя? — намекнул Роуз.
Анна замигала. Ах да, Джим Уоллис. Как же она могла забыть, что к ней приставлен Джим Уоллис, следит за каждым ее шагом. Пот градом. Падение с головокружительной высоты.
Снизу донеслись две заунывно-пронзительные ноты: явился бродячий точильщик ножей.
— Еще раз, с самого начала! — потребовал Сазерленд. Агента придется натаскивать.
С самого начала. Казино. Карл Фосс. Человек, который отнес пьяного Уилшира в дом. Пляж. Вечеринка с коктейлями. Первая случайная встреча и вторая, которую подсмотрел Уоллис, тоже отнюдь не запланированная.
— Я ведь предупреждал вас, что Фосс служит в абвере, — напомнил Сазерленд.
— Да, сэр.
— Вы обсуждали с ним… что-нибудь из наших дел?
— Нет, сэр! Никогда. Он думает, я просто секретарь в местном отделении «Шелл».
— Карл Фосс — опытный офицер, — гнул свое Сазерленд. — Он служил в Растенбурге, в военной разведке у Цайтлера. Он работал в штабе в Цоссене, под Берлином, в Париже на авеню Фош. Теперь он в Лиссабоне. И вы думаете, он не сумеет сыграть на романтических чувствах молоденькой девушки?
— Одно могу вам сказать, сэр: я ничего не говорила…
— У вас были отношения с Фоссом? — со свойственной ему грубостью вмешался Роуз. — Физические отношения?
— Нет, сэр.
— И на том спасибо, — сказал Роуз. — Привлекательный парень этот Фосс. Умеет обходиться с женщинами. Вы у него будете далеко не первой и не последней, можете мне поверить.
Ядовитые слова Роуза просочились прямо в кровь, словно через капельницу. В сердце, в мозг, и там зараза укрепилась, залив жаром все тело. Сначала — гнев, ослепительная ярость, за ней — холодная, неумолимая ревность. Жар и озноб сменяли друг друга, неслись по замкнутому кругу, преследуя и тщетно пытаясь нагнать произнесенные Роузом отравленные слова, только эти слова и оставались неизменными — ясные, определенные, неотменимые — с той минуты, как были произнесены.
— Позвольте дать вам один совет. — Судя по интонации, слово «позвольте» в данном случае не означало просьбу. — Предоставьте капитану Фоссу охотиться на женщин, а сами займитесь делом.
Анна поднялась и выпрямилась, накрыв своей тенью Сазерленда. Сумочку в руке она держала за один угол, точно провинившегося щенка за шкирку.
— Я не спала с капитаном Фоссом, — четко, раздельно заявила она. — И не говорила с ним о «наших делах».
— Только попытайтесь, милочка, и первым же самолетом отправитесь в Лондон. — Черные мешки под глазами Сазерленда набухли от бессонницы. — Все, вы свободны.
К одиннадцати часам утра, когда графиня делла Треката прибыла в германское посольство, температура в тени подбиралась к сорока градусам, а британские агенты, как всегда, наблюдали за посольством из квартир, расположенных по бокам здания и сзади. Сазерленд разместил дополнительных агентов в автомобилях по соседним переулкам. Получившие приличную мзду уличные продавцы газет — мальчишки, бегавшие босиком по раскаленному асфальту, должны были вовремя дать сигнал и положить начало операции «Невод».
Графиня в синем платье муарового шелка, приоткрывавшем ее изящные, но не слишком устойчивые ножки, взгромоздилась на крыльцо посольства, удостоила взглядом бессильно повисший флаг со свастикой над подъездом и усиленно заработала веером. Ее проводили наверх и усадили в позолоченное кресло перед кабинетом Волтерса. Там она и сидела, обмахиваясь веером, в пустом коридоре. Фосс, дежуривший рядом со сгорбленным ювелиром, поглядывал на графиню сквозь стеклянную дверь.
Волтерс пригласил графиню к себе. Рукопожатием они не обменивались, оба придерживались негласного правила: избегать прикосновений. Волтерс усиленно запыхтел сигарой, словно пытаясь дезинфицировать помещение.
— Понимаю, что это входит в маскировку, но вы могли бы поменьше грубить мне на публике, — заговорил он.
— Переиграла, извините.
— Я-то думал, вы привыкли находиться на сцене.
Графиня безропотно проглотила колкий намек.
— Что у вас нового?
Графиня пустилась повествовать по-французски — на единственном общем для обоих собеседников языке, — и тяжеловесные гиперболы расцветили тяжелый, продымленный воздух комнаты. Осев на стуле, Волтерс вяло сжимал сигару уголком губ и терпеливо пережидал. Он давно привык к пышным оборотам речи, к изобретательному стилю и громоздким конструкциям, под которыми скрывались скудные крохи ценной информации. Снимаешь платье, нижние юбки, сто слоев белья и — ах! — тонкая лодыжка. Но сегодня терпение генерала иссякло. Внезапно он шарахнул кулаком по столу, да так, что графиня и веер в растерянности выпустила.
— Говорите! — приказал он.
— Англичанка в доме Уилшира — агент, — пролепетала графиня.
— Доказательства?
— Дона Мафалда видела, как она бродит по дому ночью, и в анкете для тайной полиции она соврала про своих родителей. Написала, что отец — бухгалтер, а в разговоре со мной обмолвилась, что отец давно умер.
— Это все?
Графиня рада была бы продолжить, округлить, придать форму и глубину своему докладу и под слоями красивых слов скрыть не слишком-то красивое ремесло. Она что-то еще бормотала, пытаясь заполнить паузу, но Волтерс резко приказал ей заткнуться, поднялся, выпроваживая посетительницу. Графиня стояла, опустив трясущуюся голову, и теперь походила не на аристократку, а на побитую собаку.
— Мои родные, — робко напомнила она. — Вы их нашли?
Волтерс удостоил ее взгляда. Какую подачку бросить сегодня: отчаяние или посул? Настроен он был благодушно.
