В глазах этой женщины недоставало спокойствия. То были самые осведомленные глаза, какие только доводилось видеть Борну, не считая, быть может, глаз за очками в золотой оправе в Цюрихе.
Инстинкт. Она была целью его поисков, оставалось только решить, как ее приманить. Первые фигуры паваны должны быть деликатными, без дерзости, но привлекающими внимание. Она должна к нему подойти.
Следующие несколько минут удивили Джейсона, вернее сказать, он удивился сам себе. Он понимал суть выражения «играть роль», но его поразила легкость, с какой он перевоплотился в персонаж, вовсе на него — насколько он себя знал — не похожий. Если несколько минут тому назад он просто оценивал то, что видел, то теперь производил настоящую инспекцию, снимая одежду с вешалок, разглядывая ткань на свет. Он внимательно осматривал швы, проверял пуговицы и петли для пуговиц, оглаживал ладонью меховые воротники, встряхивал их, а потом давал им осесть. Он был экспертом по классной одежде, опытным покупателем, который знает, что ему надо, и сразу оставляет без внимания то, что не отвечает его вкусам. Единственное, на что он не обращал внимания, так это на бирки с ценами. Они его явно не интересовали.
Это обстоятельство привлекло внимание царственной женщины, которая все чаще на него поглядывала. Вогнутое женское тело проплыло над ковром, к нему приблизилась одна из продавщиц. Он учтиво улыбнулся, но сказал, что предпочитает сам изучить товар. Не прошло и тридцати секунд, как он уже стоял позади трех манекенов, каждый из которых был одет в самые дорогие модели из всех, что были в «Классиках». Он поднял брови, губы его выражали беззвучное одобрение, когда он, прищурившись, перевел взгляд от трех пластиковых фигур к женщине за прилавком. Она шепнула что-то продавщице, что подходила к нему. Бывшая манекенщица в ответ покачала головой и пожала плечами.
Борн стоял подбоченившись и, отдуваясь, переводил взгляд с одного манекена на другой. То был человек, который никак не мог решиться. Потенциальный клиент в подобной ситуации, да еще такой, что не смотрит на цены, нуждается в содействии самого компетентного лица из всех, что находятся поблизости. Он был неотразим. Царственная дама поправила прическу и грациозно проследовала к нему. Первая часть паваны подошла к концу, танцоры раскланялись в преддверии гавота.
— Я вижу, мсье, вы тяготеете к нашим лучшим образцам, — произнесла женщина по-английски, выказав тем самым опыт и наметанный глаз.
— Надеюсь, что да, — ответил Джейсон, — у вас тут интересная коллекция, но ведь надо и осмотреться, не так ли?
— Вездесущая и неизбежная шкала ценностей, мсье. Как бы то ни было, все наши модели первоклассны.
— Cela va sans dire, madame.[54]
— Ah, vous parlez français?[55]
— Un peu.[56] Сносно.
— Вы из Америки?
— Я там редко бываю. Вы говорите, эти сделаны только для вас?
— О да. Наш модельер работает по специальному контракту. Я уверена, что вы о нем слышали. Рене Бержерон.
Джейсон нахмурился:
— Да, я слышал. Имя уважаемое. Но у него пока что не было настоящих прорывов, не так ли?
— Они у него будут, мсье. Его репутация растет с каждым сезоном. Несколько лет тому назад он работал у Сен-Лорана, потом у Живанши. Говорят, он занимался там далеко не изготовлением выкроек, если вы догадываетесь, что я хочу этим сказать.
— Догадаться нетрудно.
— И как эти коты стараются отодвинуть его в тень! Безобразие! Из-за того, что он обожает женщин. Он льстит им и не делает из них мальчишек, vous comprenez?[57]
— Je vous comprends parfaitement.[58]
— Скоро он получит мировую известность, и тогда они не посмеют коснуться подола его творений. Относитесь к этим вещам, мсье, как к произведениям перспективного мастера.
— Ваши слова очень убедительны. Я возьму эти три. Полагаю, они близки к двенадцатому размеру.
— Четырнадцатый, мсье. Они, конечно, будут подогнаны под нужный размер.
— Боюсь, что не здесь, но я уверен, что в Кап-Феррате есть приличные портные.
— Naturellement,[59] — быстро согласилась женщина.
— Итак… — Борн, колеблясь, вновь нахмурился. — Пока я здесь, чтобы сэкономить время, подберите мне еще кое-что подобного фасона. Разных расцветок и покроя, но родственных, если сочтете это разумным.
— Весьма разумным, мсье.
— Благодарю вас. Я после долгого перелета с Багам, он меня вымотал.
— Не соблаговолит ли мсье присесть?
— Откровенно говоря, мсье соблаговолил бы чего-нибудь выпить.
— Разумеется, это можно устроить. Что касается оплаты, то мсье…
— Я думаю, je paierai cash,[60] — сказал Джейсон, знавший, что обмен товара на твердую валюту понравится надзирательнице «Классиков», — чеки и счета — все равно что следы зверя в лесу, не так ли?
— Вы столь же мудры, сколь разборчивы. — Жесткая улыбка вновь сломала маску, совершенно не затронув глаз. — А насчет того, чтобы выпить, — почему бы не в моем кабинете? Обстановка там совершенно неофициальная. Вы сможете расслабиться, а я бы принесла подборку моделей на ваше одобрение.
— Великолепно.
— Относительно цен, мсье в каких пределах?
— Les meilleurs, madame.[61]
— Naturellement. — Протянута тонкая белая рука. — Я Жаклин Лавье, совладелец и администратор «Классиков».
— Благодарю. — Борн взял руку, не назвав в ответ никакого имени. Представиться можно, как он выражался, в более интимной обстановке, но не теперь. Теперь его рекомендацией были деньги. — В вашем кабинете? А мой в нескольких тысячах миль отсюда.
— Прошу сюда, мсье. — Вновь появилась жесткая улыбка, сломавшая маску — так раскалывается на части льдина. Мадам Лавье жестом пригласила на лестницу. Мир высокой моды продолжал вращаться по своей орбите, невзирая на провал операции и смерть на набережной Рапе.
Эта безмятежность одновременно и беспокоила, и сбивала с толку. Джейсон был убежден, что женщина, которая шла рядом с ним, передала распоряжения, несущие смерть, распоряжения, исполнение которых час тому назад было сорвано пистолетными выстрелами. Исходили же эти приказы от человека без лица, который требовал повиновения или смерти. И все же не было ни малейшего указания на то, чтобы хоть одна прядь ее безупречно уложенных волос была потревожена нервным движением, ни малейшего основания приписать бледность этой словно выточенной маски испугу. А между тем в «Классиках» не было никого старше ее по положению, никого, кто располагал бы частным телефоном в частном кабинете. Какого-то элемента уравнения недоставало… зато другой пугающе подтвердился.
Он сам. Хамелеон. Находясь в лагере врага, он нисколько не сомневался в том, что его не опознали. Во всей этой сцене было нечто в духе дежавю. Он проделывал такие вещи раньше, испытывал подобные ощущения. Он продирался сквозь незнакомые джунгли, но каким-то образом инстинктивно знал дорогу, знал, где его подстерегают капканы и как их избежать. Хамелеон был специалистом своего дела.
Они вступили на лестницу и пошли наверх. Внизу оператор, средних лет человек в строгом костюме, спокойно говорил что-то в микрофон, почти устало покачивая седеющей головой, как бы уверяя собеседника в том, что в их мире все идет как положено.
Борн невольно остановился. Затылок этого человека, очертания его скул, вид редеющих седых волос, то, как они прикрывали уши, — все это показалось ему знакомым. Он видел раньше этого человека! Где-то видел. В прошлом, в забытом прошлом, вспоминающемся сейчас: темнота… и вспышка света. Взрывы, туманы, шквалы ветра, сменяемые тишиной, полной напряжения. Что это было? Где это было? Почему у него опять заболели глаза? Седовласый стал поворачиваться в своем вертящемся кресле в его сторону. Джейсон отвел глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом.
— Я вижу, мсье обратил внимание на наш единственный в своем роде пульт управления, — заметила мадам Лавье. — Это наша особенность, отличающая «Классиков» от других магазинов на Сент-Оноре.
— Чем именно? — спросил Борн, следуя выше по лестнице. От боли в глазах он зажмурился.
— Когда нам кто-нибудь звонит по телефону, то отвечает не легкомысленная девица, а воспитанный джентльмен, у которого вся наша информация на кончиках пальцев.
— Отличный прием.
— Так считают и другие джентльмены, — добавила она, — особенно когда, заказывая покупки по телефону, предпочитают сохранить их конфиденциальность. В нашем лесу, мсье, следов зверя не остается.
Они вошли в просторный кабинет Жаклин Лавье. То было логово делового служащего. На столе стопки бумаг, у стены мольберт с акварельными эскизами, одни смело подписаны, другие нет — очевидно, не были приняты. Стены сплошь увешаны фотографиями Красивых Людей, чью красоту слишком часто увечили безбрежные улыбки, такие же фальшивые, как та, что разламывала маску обитательницы кабинета. В воздухе, пропитанном духами, чувствовалось что-то стервозное. То было обиталище стареющей тигрицы, готовой напасть на всякого, кто станет угрожать ее владениям или удовлетворению ее аппетитов. При этом она была крайне дисциплинированна, словом, неоценимая союзница для Карлоса.
