Но атлетически сложенный африканец в дорогом европейском костюме, с белоснежной сорочкой и галстуком, не походил на беженца. И костюм, и уверенные манеры производили впечатление на окружающих, которые с первого взгляда принимали его за солидного и состоятельного джентльмена — бизнесмена или крупного чиновника. Он прилетел бизнес-классом из Нефтяного Королевства, предъявил на пограничном контроле удостоверение личности на имя Хафиза абу Халялья и поехал на такси в десятый округ, к Северному вокзалу — в один из самых криминальных районов Парижа, категорически не рекомендуемый туристам для посещений. Но кроме туристов сюда вынуждены прибывать тысячи пассажиров, чтобы за два часа добраться через туннель под Ла-Маншем до Лондона, за час до Брюсселя и за три часа до Амстердама. Им настоятельно предлагается не отходить от вокзала и не гулять по району вечером.
Но Хафиз не собирался дальше никуда ехать. Собственно, он вообще исчез. Из аэропорта Шарль-де-Голль вышел уже Мадиба Окпара, оставивший прежнее имя там же, где и национальную одежду Королевства. Он хорошо знал опасный район, причем со специфической стороны, так как неоднократно находил здесь беглецов от режима Кинизела Бело, наивно полагающих, что в Париже им не грозят бессудные репрессии, поскольку их права надежно защищены демократичными законами и грамотными адвокатами. Визит «черного леопарда» разбивал в пух и прах эти вредные заблуждения — переоценившие силу французских законов и возможности цивилизованных адвокатов перебежчики в конечном счете оказывались один на один с борсханскими законами, а в качестве адвокатов у них выступали грифы и гиены.
Так что майор Окпара хорошо знал, где собираются выходцы из Африки, в том числе из Борсханы, он даже имел тут своих агентов, которые вряд ли знали, что он уже бывший офицер БББ и сам находится в розыске.
Он поселился в расположенной рядом с вокзалом неброской, но вполне приличной гостинице Hotel Hot, где минимальная цена номера составляла 160 евро за ночь, что надежно отпугивало беженцев и всяких маргиналов. Когда он оформлял заселение, то индус-администратор, бросив на него внимательный взгляд, улыбнулся более приветливо, чем секунду назад. Значит, узнал, хотя Окпара его и не помнил.
Не откладывая дела на потом, он тут же двинулся по знакомому маршруту и вскоре оказался в нужном районе. Если человека с завязанными глазами привести сюда, а потом снять повязку, то он подумает, что попал в одну из стран Африканского континента, ибо куда ни бросишь взгляд — всюду увидишь черные лица. Но Мадиба не рассматривал лица соплеменников. Он знал, что́ ищет и где это «что» может находиться, а потому решительно шел по узкой улочке, между трех-четырехэтажными домами с облупившимися фасадами, развешанным на уровне второго этажа бельем, сидящими на табуретках, ящиках или просто на корточках черными мужчинами в трусах и майках, увлеченно играющими в кости или карты… Когда он проходил, они отрывались от игры и провожали чужака пристальными взглядами. Судя по внешнему виду, в его карманах есть чем поживиться… Но атлетическая фигура и манера держаться по-хозяйски отбивали охоту примерять его на роль жертвы… Так шакалам не приходит в голову рассматривать льва в качестве добычи.
Мадиба действительно чувствовал себя здесь хозяином. Он знал места сбора интересующего его контингента: кафе «Гусь и противень», «Сова», полуподвальный бар «Ду Шаш»… Но начать надо с «Колодца» — именно там он обычно встречался со своими агентами. Если, конечно, за прошедшие годы они не изменили своим привычкам…
«Колодец» располагался на втором этаже обшарпанного кирпичного здания и напоминал знаменитую «Саванну» в столице Борсханы. Не архитектурой, блюдами и острым запахом зеленого супа «Ноки», а обилием мух и чернокожих посетителей. Их здесь было большинство — десятка два против пяти-семи белых явно незаконопослушного вида. И за стойкой стоял высоченный, толстый африканец со шрамами на лице, который изредка начинал размахивать полотенцем, разгоняя обнаглевших мух.
Мадиба взял бокал красного вина, пригубил, посидел, незаметно осматриваясь, в поисках хоть одного своего агента. Но никого из знакомых не увидел и осмотрелся еще раз, на этот раз выбирая по лицам тех, кто мог бы ему подойти. И оказалось, что подходят все! Собравшиеся здесь явно объединялись не по цвету кожи и не по роду занятий, а по дурным привычкам и криминальным наклонностям! Начинать сразу с конфликта не хотелось, тем более что, готовясь к игре против всех, следует иметь уравнитель шансов, а у него как раз такого не было, за ним он, собственно говоря, сюда и пришел. В конце концов он остановил выбор на седом белом человечке с испитым лицом и бесцветными глазами, он мрачно потягивал абсент, который здесь называли «Зеленой феей». На первый взгляд от него можно было ожидать меньше неприятностей, чем от любого другого.
«Леопард» направился к седому и сел напротив.
— К кому здесь можно обратиться по деликатному вопросу? — вежливо спросил он.
— Пошел к черту! — чуть менее вежливо ответил седой. — Но вначале заплати за беспокойство старого легионера!
— Я заплачу, — покладисто согласился Мадиба. — Покажи, кто здесь решает всякие дела? Ну, ты знаешь какие…
Бармен пристально рассматривал собеседников и криво улыбался. Возможно, так получалось из-за шрамов. Это были не ритуальные надрезы и не знак принадлежности к определенному племени. Похоже на след от ранения в лицо, скорей всего, «шведской розочкой» — разбитой бутылкой… Другие африканцы тоже о чем-то перешептывались и бросали на них не очень доброжелательные взгляды. Точнее, неприязнь была адресована Мадибе — любитель абсента здесь свой. Какой-никакой, но сосед, а не заезжий чужак с цветом кожи таким же, как у них. То есть белый им милей, чем брат по крови, от которого непонятно чего ждать… Мадиба даже обиделся такой несправедливости.
Ему здесь активно не нравилось. Вялотекущая мушиная возня раздражала сама по себе — да и ничем хорошим она не закончится, это ясно как божий день. В третьесортных барах за свою жизнь он побывал немало, так что разбирался в вопросе… Правда, в таких случаях за ним всегда стояли несколько «леопардов» с автоматами на изготовку. А сейчас он один и даже без оружия!
— Ты что ко мне пристал! — повысил голос седой. — Давай деньги и отваливай!
— Держи! — Рядом со стаканом абсента легла двухевровая монета. Седой взмахнул согнутой ладонью, как будто ловил муху, и она исчезла.
— Вон, видишь Лузалу, — он указал на толстого негра в яркой цветастой шведке, пьющего пиво в углу зала. — Поговори с ним. Если, конечно, он захочет. После того, как Ловкач Антуан порезал двоих, чужаков тут опасаются…
Мадиба подошел к толстяку, без спроса сел с другой стороны стола, поставил свой недопитый стакан рядом с его кружкой и внимательно впился взглядом в его глаза. Это было дерзкое и вызывающее поведение. Лузала вскочил. Но тут же застыл — приступ решимости прошел так же внезапно, как появился. Бесцеремонность и хороший костюм в совокупности выдавали не просто наглеца, но человека богатого и уверенного в себе, причем эта уверенность явно подкреплена силой и властью, которую он ощущает за своей спиной! Поэтому Лузала сел на место и довольно учтиво спросил:
— Что хочешь, брат? Наркоты нет, шлюх нет. Симон все наврал. Не занимаюсь я этим делом.
— Мне это и не нужно. Мне нужен ствол.
— И стволами не занимаюсь, брат. Обманул тебя этот легионер-доходяга! А ты ошибся, я на тебя не в обиде!
— Смотри, ты не ошибись, — угрожающе насупился Мадиба. — Я сказал, ты услышал. А если не понял, то у тебя будут проблемы. И имей в виду, серьезные!
Во время разговора вокруг них стали собираться другие африканцы, через минуту Мадиба оказался в кольце своих соплеменников и в облаке из удушливых запахов пота, спиртного, дешевого одеколона, табака и отчетливо ощущаемой угрозы. А угрозу необходимо немедленно пресекать! Он вскочил, растолкал их и стал в угол, прислонившись к стене спиной.
