С другой стороны капитан угодил на окно купе Кинджиро. Там было пусто. Следующее окно — купе самого Идзуми. А вот и он сам, чаи гоняет и что-то говорит Горо. Оба в окно не смотрят, но это сейчас. Заглядывать надо крайне осторожно, а лучше вообще не лезть.
Щепкин дернул за трос, и Гоглидзе быстро вытянул его обратно. Однако не жарко! И ветер хлещет по физиономии, и температура явно ниже нуля. Тут впору в тулупе сидеть. Но в нем по крыше особенно не поползаешь. И тем более не влезешь в окно. Надо терпеть. А в тулуп обрядить Гоглидзе, ротмистру внутрь не залезать, ему тут сидеть. Вернее, лежать.
…— Можно работать! — заявил Щепкин после возвращения, хлебая из большой кружки чай. — Два купе закрыты, которое рядом с купе советника Горо подходит лучше всего. За ним идет купе Идзуми. А если еще и дырку в стене сделать — услышим что угодно.
— Один вопрос — как бесшумно открыть окно в купе? — покачал головой Гоглидзе. — Без шума может не выйти.
— Поезд грохочет дай боже! — заметил Белкин. — Хоть бей ногой — не услышат. Но тут нужен инструмент. И минут двадцать работы. Можно на станции все сделать. Хотя лучше в дороге.
— Сможешь? — спросил его Щепкин.
Поручик кивнул.
— Тогда так. На тебе окно. Какое именно, покажу. На нас прикрытие. — Щепкин вздохнул, посмотрел на офицеров. — План, конечно, не лучший. Но в нашем положении и за соломинку ухватишься. Попробуем послушать господ дипломатов. А?
Гоглидзе кивнул.
— Обязательно послушаем. Я так думаю, чем ближе конец пути, тем они сильнее будут нервничать. Заговорят!
— Ага! А еще лучше запоют! — подковырнул его Белкин. — Арию о своих агентах в столице!
— Если бы… — Щепкин допил чай и встал. — Ладно, с этим все. Пошли к Зинштейну. Заберем их и на ужин.
— Опять слушать споры о том, как должна смотреть героиня на героя и сколько допустимо поцелуев за минуту? — пошутил Гоглидзе.
— Вам, ротмистр, никто не мешает узнать насчет поцелуев у госпожи Плавской, — хмыкнул Белкин. — Думаю, она возражать не станет.
Он увернулся от тычка в бок, шагнул к двери и насмешливо посмотрел на Гоглидзе.
— Гриша, клянусь саблей деда — я отрежу твой поганый язык… или приколочу его к двери Виолетты. На которую ты засматриваешься уже третий день.
— Ну, хватит, господа шутники! — урезонил их Щепкин. — Вы мне еще тут дуэль устройте! На чайных ложках! Марш из купе! И ведите себя прилично при дамах! Вперед!
На крышу второго вагона Щепкин стал забираться уже перед самым закатом. Чтобы потом впотьмах не прыгать на первый вагон. Хоть свет и шел из тамбура, но лучше уж так, в последних лучах солнца. Капитан споро преодолел ограждение и забросил руки наверх, нащупывая ребристый край вентиляционного окна.
Снизу поддерживал Гоглидзе, подставив свое богатырское плечо. В руках ротмистр держал мотки веревки и два тулупа. Это уже для себя, чтобы не мерзнуть, ожидая командира.
Щепкин почти взобрался на крышу, когда взгляд зацепил смутный силуэт, ловко прыгавший по крышам поезда в сторону хвоста. От неожиданности капитан едва не слетел вниз. Прищурив глаза, смотрел на силуэт. Некто, закутанный в черное, споро перепрыгивал с крыши на крышу, держа руки по сторонам для балансировки.
Никаких случайных людей здесь быть не могло. По всему выходило, что это ловкий вор, решивший ограбить кого-то из пассажиров весьма оригинальным способом.
— Жди здесь! — крикнул Щепкин ротмистру и одним махом запрыгнул на крышу.
Он привстал, выровнялся и глянул по сторонам.
Поезд катил по одному из отрезков Кругобайкальской дороги. Он приближался к самому длинному тоннелю рядом с мысом Половинный. Слева по ходу движения темнели воды Байкала, справа отвесные скалы. Живописное местечко.
А неизвестный все бежал к хвосту. Куда он так спешит?
Щепкин побежал следом, внимательно глядя под ноги и вовремя беря разбег. Скорость хоть и не выше шестидесяти верст в час, но и это немало. Расстояния между крышами небольшие, но поезд потряхивает на стыках, вагоны иногда бросает из стороны в сторону. Нога может дрогнуть или ботинок соскользнуть.
Фигура впереди вдруг нырнула и пропала из вида. Щепкин поддал, перепрыгнул на следующую крышу и в последних лучах солнца увидел впереди смутные очертания тоннеля. До него было около пяти километров.
…«Взрыв надо устроить в тоннеле номер двенадцать. Уничтожьте охрану, подготовьте взрывчатку, после чего перейдите в последний пассажирский вагон и отцепите последние два вагона. Взрыв не заденет сам поезд.
Мой человек будет ждать вас под навесом последнего вагона. На левой руке у него будет кастет. Это опознавательный знак. Любого другого без кастета следует убрать.
Следующая связь во Владивостоке».
Это был написано на бумаге, которую Кихо передал Идзуми. К этому моменту план операции был уже готов. Кинджиро предложил кандидатуру Касуми — тот более-менее сносно говорил по-русски, хорошо владел приемами карате и имел дополнительную инженерную подготовку.
Идзуми согласился с кандидатурой и лично проинструктировал Касуми.
— Тебя никто не должен опознать. Даже человек «партнера». Если тот попробует на тебя напасть — убей его. И главное — не оставляй никаких следов! Ничего не должно связывать взрыв с нами! Ничего!
Касуми поклонился.
— Да, Идзуми-сама.
Когда поезд миновал мыс Толстый, Касуми с помощью Кихо забрался на крышу второго вагона и стал ждать момента. А потом быстро побежал по вагонам в конец состава.
Грузовые вагоны были погружены во тьму. И только сквозь небольшое окошко в боковой стене пробивался слабый свет. Касуми встал на краю последнего пассажирского вагона. Выровнял дыхание, присел, стараясь разглядеть внешнюю сторону тамбура, и не сразу заметил в углу большой силуэт в темной одежде.
Он ловко спрыгнул вниз, придерживаясь рукой за поручень и тем самым сильно снижая скорость падения. Встал, увидел, как силуэт отпрянул назад и сунул руку в карман пальто.
— Кастет! — рявкнул Касуми, выхватывая нож.
Брать огнестрельное оружие Идзуми категорически запретил. Как и использовать любое традиционное японское оружие. Только ножи, купленные в России, а также кистень — тоже русское оружие хулиганов и бандитов.
Силуэт шагнул вперед и вытянул руку. На пальцах Касуми разглядел медный кастет. Все в порядке.
— Чего так долго?! — недовольно пробурчал помощник.
Касуми не ответил. Он осматривал торец грузового вагона. Вагон был нестандартный, с узкой дверцей в торце. Видимо, его могли при случае использовать как пассажирский третьего класса. По обе стороны от дверцы поручни, еще один поперечный под крышей.
По плану человек «партнера» должен был позвать охрану и заставить открыть дверь под каким-либо предлогом. Касуми повернулся к помощнику, указал на дверь.
Тот шагнул вперед, нерешительно замер, словно думая, делать или нет, потом вдруг так заколотил в дверь, что Касуми вздрогнул.
— Хлопцы, поможьте! Хлопцы! Туточки огонь!
Голос помощника был хорошо поставлен, но сейчас дрожал от мнимого перепугу.
Касуми перехватил нож поудобнее и напрягся. Скоро тоннель, надо все сделать быстро. А дверь так и…
— Кто там? — донесся голос из-за двери. — Что за огонь?
— Хлопчики, миленькие! Спасите! — не унимался помощник. — Туточки загибаюсь.
Касуми бросил на него внимательный взгляд, пытаясь в слабом свете разглядеть лицо. Вроде бы оно было знакомое. Но узнать сложно — темно.
Неизвестно, что подумали охранники, однако открывать не спешили. И Касуми уже подумывал залезть на крышу и по ней добраться до боковых дверей, они могут быть не на запоре, значит, можно залезть.
Он уже взялся за поручень, когда дверь скрипнула и на рельсы легла тонкая полоска света. В проеме возникла сонная физиономия охранника — молодого парня лет двадцати пяти. На голове шапка, на теле тулуп, под ним рубашка, перепоясанная тонким кожаным ремешком. Справа за ремешком револьвер типа офицерского нагана. Обут охранник был в сапоги.
Все это Касуми рассмотрел в долю секунды. Он так же отметил, что охранник либо спал, либо просто лежал — на щеке красный отпечаток. И что тот совершенно не готов к активным действиям.
— Ну чего ты орал-то? — недовольно буркнул охранник, щуря глаза от ветра и глядя на помощника подозрительным взглядом.
Тот подавленно замолчал, не зная что сказать. И Касуми окончательно уверился, что помощник — не боевик, не солдат, даже не бандит. Просто случайный человек, по какой-то непонятной причине угодивший в это дело. А значит, надо брать все на себя, и немедленно.
Охранник уже более осмысленно взглянул на помощника, недовольно скривился и набрал в грудь воздуха, желая что-то сказать. Наверное, отругать идиота, который колотится в дверь, а потом молчит как рыба.
