— Сложная? — спросила с беспокойством Кристина.
— Да, нелёгкая. Задета плечевая артерия.
— Ранение? — Кристина спокойно раскладывала инструменты. — Эта девушка, видимо, не хотела бы надолго задерживаться у нас?
Доктор вскинул голову и хотел уже что-то сказать, но тут Вацлав вкатил в операционную каталку, на которой лежала Ева. Он помог перенести девушку на операционный стол. Вацлав был уверен, что доктор позволит ему остаться, как всегда при сложных операциях, но в этот раз всё было иначе. Ковальский велел ему вернуться в комнату для дежурных.
Вацлав молча вышел из операционной. Открыл регистрационный журнал больных. Занятый своим делом, он не сразу заметил, как в помещение бесшумно вошёл Стефан и остановился около стола. Вацлав закрыл журнал и вынул пачку сигарет.
— Закуришь? — спросил он, стараясь скрыть волнение.
— Какой ты сегодня любезный, просто приятно. А от сигареты не откажусь. Мои как раз кончилось. — Стефан открыл регистрационный журнал, лежавший на столе. — Что изучаешь два последних случая?
— О чём ты? — спросил Вацлав.
— Не прикидывайся. Я имею в виду ту девушку и мужчину.
Вацлав промолчал.
— Зачем тебе всё это нужно? — с насмешкой спросил Стефан. — Всё равно ума не прибавится.
— Отстань от меня!
— Кто ассистирует Ковальскому? — Стефан глубоко затянулся сигаретой. — Интересно, имеет студента медицины, но не пользуется его услугами…
— Какой же ты злой, — сказал Вацлав. — Разве ты не понимаешь, что квалифицированные медсёстры больше могут помочь при операции?!
— А та девушка выживет?
— Спроси об этом у Ковальского и не мешай мне работать.
— Слушаюсь, пан фельдшер, — рассмеялся Стефан и вышел из дежурки, хлопнув дверью.
Вацлав остался один. Он снова взял регистрационный журнал, потом встал и подошёл к телефону — громоздкому старомодному аппарату с ручкой, как у кофемолки. Сняв трубку, Вацлав минуту подержал её в руке.
Он не заметил Клоса, который тихо вошёл в комнату и уже несколько минут наблюдал за ним.
— Добрый вечер, — поздоровался обер-лейтенант.
Вацлав повесил трубку, повернулся и поклонился немецкому офицеру.
Клос спросил о докторе Ковальском, и Вацлав объяснил, что доктор сейчас оперирует, и уточнил, что операция тяжёлая, что накладывается шов на плечевую артерию и что больную привёз сам Ковальский в сопровождении какого-то немецкого солдата.
— А вы кто? — спросил Клос. Он сел около стола и открыл регистрационный журнал больных.
— Фельдшер.
— Имя, фамилия?
— Вацлав Стоковский. Я студент-медик. — Голос Вацлава заметно дрожал.
— Вы всегда так охотно предоставляете информацию немецким офицерам? Что ж, благодарю. — Он хотел ещё спросить Вацлава, кого оперируют. Если фельдшер назовёт имя Евы, значит, он и есть тот человек, которого Клос ищет. Однако Клос не успел задать вопроса — в дверях появился доктор Ковальский.
— Помоги перевезти больную в палату, — обратился доктор к Вацлаву, делая вид, что не замечает Клоса.
Вацлав вышел из дежурки, а Клос подошёл к доктору:
— Что с ней?
— Всё в порядке… Ещё не пришла в себя после операции. Прошу вас, если можно, сигарету.
— Долго она пробудет здесь?
— Во всяком случае, несколько дней.
— Когда я смогу её увидеть?
— Скоро, — ответил Ковальский.
«Не он ли? — подумал Клос. — Ему около тридцати. Каким образом мог завербовать его фон Роде? Запугать, шантажировать? Нет, скорее всего, это фельдшер… Он держался весьма странно. Почему так подробно информировал немецкого офицера, который не спрашивал его об этом?»
— Доктор, — сказал Клос, — я хотел бы ознакомиться с медицинским персоналом вашего заведения, Ковальский посмотрел на него с удивлением.
— Как представитель оккупационных властей? — с иронией спросил он.
Клос сделал вид, что не заметил этого:
— Сколько работников у нас в больнице?
— Больница небольшая. Две медсёстры, фельдшер, санитар, вахтёр, ну и, конечно, я — доктор. Был ещё заведующий больницей, еврей… В настоящее время весь персонал на рабочих местах. Через час останутся на дежурстве сестра и санитар. Вот список наших сотрудников. — Ковальский подал Клосу листок бумаги.
Клос посмотрел список. Все эти фамилии и имена ни о чём ему не говорили.
Вацлава Стоковского он уже видел. Санитара звали Стефаном Вельмажем. Но агентом фон Роде могла быть и женщина… Кто-нибудь из медсестёр.
— Прошу вас, доктор, охарактеризовать вашего санитара, — потребовал Клос.
— Стефан Вельмаж, из местных жителей… — Доктор Ковальский, как видно, был не слишком разговорчивым.
— Сколько времени он у вас работает?
— Около трех месяцев. Был арестован, сидел в вашей… немецкой тюрьме и вышел не в лучшем состоянии.
— А что вы можете сказать о медсёстрах?
— Ничего, — ответил Ковальский. — Ничего существенного, пока не буду знать, с какой целью вы спрашиваете.
Клос понимал: этот человек действует осторожно и не даёт застигнуть себя врасплох.
Он остановился около столика с телефоном. Положил руку на телефонную трубку. Вацлав Стоковский стоял именно на этом месте, когда он, Клос, вошёл в дежурку. Звонил ли он? Может быть, докладывал кому-нибудь… например, полковнику фон Роде? Клос подошёл к окну и отодвинул портьеру. На улице стояла непроницаемая темнота.
В это время санитар Стефан Вельмаж убирал операционную.
Он подошёл к стоявшей в углу вешалке. Доктор Ковальский давно уже распорядился вынести её из операционной, но в дежурке тоже было мало места. Стефан полез в карман плаща, висевшего на вешалке, но тут же отскочилна середину комнаты, потому что открылись двери и вошла Кристина.
— Уже сдала дежурство? — спросил он.
— Да, — ответила она и добавила: — Умоляю тебя, не делай этого. Я не могу больше…
— Что-то ты в последнее время стала слишком нервной и впечатлительной, — сказал Стефан, и голос его был серьёзным. — Видимо, мы перестали понимать друг друга. Тогда нам лучше расстаться.
— Скажи проще: надоела я тебе.
— Нет, ты не поняла меня… Ты… женщина, которая может принести в жертву своего парня, ибо…
Кристина прервала его:
— Перестань! Ты всегда относилась ко мне, как… А я всё сделал для тебя, слышишь, всё…
— Успокойся, зачем нервничать? Лучше посмотри, в дежурке ли ещё немецкий офицер.
— Хорошо, — ответила Кристина. — Но помни, что это впоследний раз…
Стефан остался в операционной один. Сел на белый высокий табурет и закрыл лицо руками. Он устал, а ему предстояло дежурить ночью.
Стефану был хорошо известен режим больничной жизни, и он мог позволить себе поспать пару часов на дежурстве. Через минуту в операционной появится доктор Ковальский и отдаст последние распоряжения на ночь.
Но доктор и не собирался уходить из больницы. Ночь предстояла нелёгкая, и требовалось присутствие врача.
Больной из третьей палаты умер. Мужчина, лежавший вкоридоре, снова потерял сознание. Состояние девушки после операции ещё вызывало беспокойство.
Ковальский начал врачебный обход.
В это время Вацлав Стоковский сидел в коридоре около кровати мужчины, привезённого из села.
А Клос ожидал, когда доктор вернётся после обхода, и ломал себе голову над тем, как выявить агента полковника фон Роде и обезвредить его.
Обер-лейтенант перерезал телефонные провода— это было единственное, что он мог пока сделать.
Не исключено, что больница уже оцеплена людьми фон Роде, а сам полковник только забавлялся с ним, Клосом, как кошка с мышкой.
Если агент «М-18» — доктор Ковальский, Клосу оставалось только ждать. Он сел около стола и раскрыл регистрационный журнал больных.
Ив ту же минуту раздался пистолетный выстрел. Потом послышался топот и крик. Клос выбежал в коридор…
Полковник фон Роде разговаривал в своём кабинете с ординарцем Клоса. Курт был удивлён, но своего беспокойства не показывал. Он отвечал на вопросы уверенно, даже сусмешкой, что выводило шефа абвера из равновесия.
— Ты лжёшь! — сказал фон Роде. — Немецкий солдат должен говорить правду, и только правду. Не волнуйся, о нашем разговоре никто не узнает.
— Я говорю правду, господин полковник.
Солдат упрямо стоял на своём, и фон Роде подумал, не допустил ли он ошибки, вызвав этого ординарца. В общем-то полковник ничего не имел против Клоса, способного, преданного офицера, всегда чётко выполнявшего служебные задания. Правда, сегодня вечером его поведение вызвало уполковника некоторое беспокойство. Однако серьёзных оснований для подозрения не было.
Только вот девушка-полька в квартире Клоса… Почему полька? И именно сегодня, спустя два-три часа после того, как было совершено нападение на инженера фон Круцке. Полковник привык доверять своей интуиции, которая редко его подводила.
