— Значит, Экс с ними заодно?
— Ему пришлось. Агенты из Бюро приказали. Последние две недели они день и ночь крутились вокруг этого места. По какой-то причине груз на Кубе задержался. Он пришел только два дня назад. Им с Кубы дали знать об отправке.
— Дали знать с Кубы? Так вот оно что! Они все вытащили и заложили мешки с мелом или с чем-то еще?
Самообладание постепенно возвращалось к Морено, дыхание успокаивалось.
— Нет. Один из парней, занимавшихся этим делом, хотел было, но другие решили, что это не очень-то удачная мысль. Они думали, что вы приведете их к тем, кому везете груз, и боялись, что вы остановитесь и проверите. Надежнее было оставить все как есть. Они послали за вами хвост, да к тому же на всех дорогах между этим местом в Майами курсируют патрульные машины. Катафалк привлекает внимание. Мне неприятно говорить это, мистер, но уйти вам не удастся.
Виктор посмотрел на него, взвешивая все возможности. В манерах и в выражении лица Морено появилась дерзость — значит, вернулась уверенность. Морено был не столько подавлен затруднительным положением, в которое попал, сколько рад, что кончилось ожидание.
— Очень скоро эта передняя машина обнаружит, что она вас потеряла, и они передадут по радио приказ заблокировать все въезды в Киттс-Холлоу, затем поедут назад и прочешут боковые дороги.
Виктор почувствовал, что попал в ловушку. Такое же чувство было у него в тот зимний день, когда его избили чуть не до смерти. На него снова нахлынули страхи, которые лечившим его психиатрам так и не удалось устранить. Почему, черт побери, нет Марка, когда он действительно ему нужен?
— Как ты думаешь, здесь водятся змеи? — задал он совершенно неуместный Вопрос.
— Да. Водяные и камышовые гремучие. Один мой приятель умер прошлой осенью от укуса. Сейчас их уйма. В больницах есть сыворотка, но надо суметь сразу туда попасть.
Морено произнес это весело и жизнерадостно, как будто смерть приятеля была забавным событием.
— И это случилось здесь?
— В этом районе. Может быть, пять — десять миль в сторону.
— Можно сказать, почти здесь. Как называется это место?
— Гуз-Флэт.
Водяные и гремучие змеи! Неудивительно, что здесь никто не живет.
— А где тут ближайший город?
— Ближайший город? Купер-Слоу, должно быть. Миль десять по прямой. Если вы думаете выбраться в том направлении, то имейте в виду, что там лишь потоки, из которых торчат кипарисы, да аллигаторы. Оттуда живым не выйти.
— Неважные дела, а, Эдди? Знаешь что? Я видел аллигаторов лишь в зоопарке, в у меня, признаться, нет желания встретиться с ними в другом месте.
— Я был в Бразилии, — сказал Морено. — Вы когда-нибудь слыхали о Мату-Гросу? Так вот, Мату-Гросу — ничто в сравнении с тем, что ожидает вас там. Тут нужен речной бульдозер, как у лесников, чтобы проложить путь среди мангровых деревьев и кипарисов. Но даже если вам удастся выбраться на сухое место, там вас уже будут поджидать. Послушайте, мистер, а почему бы вам не сдаться? Вас все равно рано или поздно поймают и тогда уж засадят надолго. А сейчас еще есть шанс договориться. При теперешней ситуации вам дадут самое меньшее от восьми до пятнадцати лет, а если вы сдадитесь, вам половину скостят, это я гарантирую.
— От восьми до пятнадцати, говоришь? — сказал Виктор. — От восьми до пятнадцати — большой срок, Эдди.
— Вы еще молоды. Вы только будете приближаться к среднему возрасту, когда выйдете. Если хотите договориться, не надо ставить людям палки в колеса. Будете мешать им — они вас просто прибьют. Такой груз героина еще никто не пытался ввезти, так что, если попадется строгий судья, он вас угробит. Будете сидеть за решеткой, пока все зубы не выпадут.
Виктор приложил левую руку к животу, чтобы унять внезапно возникшую боль, Он знал, что это предвестник нервного поноса, самого серьезного и неуправляемого из всех его старых психосоматических заболеваний. Мелькнула мысль, что если Морено сейчас бросится на него, а он спустит курок, то может выйти осечка. Автоматическое оружие — вещь ненадежная. «А этот Морено хоть и маленький, но крепкий, — подумал Виктор. — И знает все приемы, а мне сейчас совсем плохо».
— Где, ты сказал, будет суд?
— Насчет суда я ничего не говорил. Вас повезут в Таллахасси и будут судить за нарушение федеральных законов.
— С минимальным сроком от восьми до пятнадцати лет?
— Или от пяти до восьми, если пойдете на сделку.
— Там, на юге, не слишком любят итальянцев, не больше, чем черномазых и индейцев. Каково быть индейцем в этих местах, Эдди? Не очень здорово, а?
— Если сам хорошо относишься к людям, то и они к тебе будут хорошо относиться, будь ты итальянец, индеец или еще кто-нибудь. Здесь, как и везде, люди не любят, чтобы их задирали. И если тебя приперли к стене, нет смысла осложнять жизнь другим. А вас, приятель, приперли, и единственный выход — сдаться. Признаете себя виновным, отсидите наименьший срок и гуляйте себе на свободе.
Внезапно боль, раздиравшая внутренности, исчезла, и в голове у Виктора сразу прояснилось. Он выпрямился, по-прежнему держа пистолет на уровне солнечного сплетения Морено, и весело улыбнулся.
— У меня другая мысль, Эдди. Я только что решил, что не стану сдаваться.
— И сделаете большую ошибку, приятель, вот все, что я могу сказать.
— Ты говоришь, у нас в катафалке самая большая партия порошка, какую до сих пор ввозили в страну. Зачем же его бросать? Чтобы спрятать его, лучшего места, чем эти леса, не найдешь. Нам с тобой надо всего-навсего перенести гробы в хорошее, безопасное место, завалить их ветками — в готово.
— Их все равно найдут, — сказал Морено. Голос его опять зазвучал неуверенно.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что нетрудно догадаться. Они пойдут по нашим следам, а затем начнут искать вокруг. Гробы весят целую тонну, так что им не придется далеко ходить.
— Да-а-а, Эдди, правильно. Но следов-то не будет. Мы с тобой в пять минут уничтожим их на этой щебенке. И катафалка не будет. Так что беги ты к этому катафалку, только помни, что пистолет нацелен тебе в спину, и выгружай гробы.
Морено повернулся и пошел вверх по склону. Усевшись за руль, он нажал на щитке управления кнопку, с помощью которой открывались задние дверцы катафалка, и выкатил первый гроб. Через пять минут все три гроба были выгружены и спрятаны в чаще. Ползучие растения тотчас сплели свои ветви, закрыв маленькую прогалину большими сердцевидными листьями.
— Теперь уж эта гробы никому не найти, Эдди, пока мы не укажем, где они спрятаны.
— А дальше что, приятель? — спросил Морено.
«Надо, чтобы он считал, что у него есть шанс остаться в живых, — думал Виктор, — иначе он бросится на меня. Я должен убедить его в этом. Все надо делать спокойно, без суеты». У него опять начало двоиться в глазах, в голове настойчиво звенело, и он боялся, что в любой момент его может схватить желудочная колика.
— Потопим катафалк.
— Где?
— Вон в том болоте внизу. Где же еще?
— Здесь воды-то всего на два-три фута. Какой смысл?
— Два-три фута воды в два-три фута тины. Эта штука все равно что паровоз. Ее сразу закроет. Все следы нашего пребывания здесь, Эдди, должны исчезнуть, а ты лично должен принять важное решение. Я сказал тебе, что лодка пробита. Нет там никакой пробоины. Мы вычерпаем воду, и можно плыть. Я хочу дать тебе шанс сохранить свою жизнь. Ты знаешь дорогу и, если хочешь, можешь присоединиться ко мне. Веди себя разумно и сумеешь неплохо заработать. Героин принадлежит самому мощному синдикату на юго-востоке, и, если я скажу, что ты помог мне, они в долгу не останутся. Хоть ты время от времени и роскошествовал в Рено, Эдди, держу пари, сотня тысяч долларов тебе не повредит.
— Почему я должен вам верить? Сейчас вы говорите одно, а как только выйдем из лодки, передумаете.
— Эдди, ты должен мне верить потому, что у тебя нет другого выхода. Я держу тебя на мушке и хочу отсюда выбраться, а если ты попытаешься меня задержать, я продырявлю тебе голову. Тебе предлагают сделку, так почему не пошевелить мозгами и не согласиться? Даже если ты отправишь меня в этот суд в Таллахасси, то в конечном счете проиграешь, потому что не успеешь ты дать показания, как присланные синдикатом охотники за головами прикончат тебя.
— А что помешает вам разделаться со мной, когда мы доберемся до места?
— Доброе чувство, — сказал Виктор. — У меня, как и у всякого, есть добрые чувства. Я уже к тебе привязался, Эдди. Ты очень толковый парень, и у меня такое ощущение, что, если все для нас обернется благополучно, мы можем подружиться. К чему мне тебя приканчивать?
— Вы сказали — сто тысяч?
— Да.
— Мне придется отсюда уехать, пока все не уляжется. Как вы считаете, куда я могу поехать?
— В Мексику, Эдди. Может, и та девчонка в норке с тобой поедет. Говорят, Акапулько — отличное место.
— Говорят.
— А пока нам с тобой надо тут кое-что сделать, так что давай-ка для начала заметем следы.
