Анна ползком добралась до Лазарда, обшарила карманы; тело еще билось, не желая окончательно расстаться с жизнью.
— Открой дверь, — последовал новый приказ. — Надо с этим кончать.
Он схватил Анну за руку и поволок по коридору, мимо фигурок — amor é cego — и дальше, вверх по деревянной лестнице вдоль обшитых панелями стен. Анна едва поспевала за ним, как вдруг Уилшир резко остановился.
На верхнюю площадку вышла Мафалда, как была, в ночной сорочке. Кожаный патронташ через плечо и двенадцатикалиберный дробовик в руках.
Она слышала выстрел, могла разобрать и всю беседу, подслушивая у камина, и прекрасно поняла, кому достанется следующая пуля. Анне хватило одного взгляда, чтобы понять: тут дискутировать бесполезно. Вырвала руку из обмякших пальцев Уилшира и только успела перевалить через перила в зал этажом ниже, как Мафалда спустила оба курка. Двойной заряд пришелся прямо в грудь, разорвал Уилшира чуть ли не пополам. Разорвал его сердце, легкие, уничтожил все, что его мучило.
Мафалда переломила ружье, выбросила гильзы и, не останавливаясь ни на миг, перезарядила, развернулась и направила дуло вверх. Кованый металлический канделябр, крепившийся железной пластиной к потолку, обрушился вниз. Четверть тонны металла устремилась с высоты прямо на Анну, все еще не опомнившуюся от падения через перила. Кое-как она успела отползти в сторону. Люстра врезалась в пол, шрапнелью взметнулись черные и белые осколки. Мафалда снова перезарядила двустволку и начала спускаться вниз по ступенькам. Она была совершенно спокойна, как профессионал, которому приходится заканчивать не слишком приятную работу. Анна с трудом захромала по коридору к стеклянным дверям. Двери были закрыты. Только закрыты или заперты? На проверку уйдут секунды, отделяющие ее от смерти. Мафалда обошла поверженную люстру, краем глаза увидела, как Анна отступает в гостиную, чуть замедлила шаг, проверила свое оружие, положила палец на спусковой крючок и снова двинулась вперед.
Среда, 19 июля 1944 года, Сады Монсеррате, Серра-де-Синтра
Фосс остался один в опустевшем павильоне. Роуз и Сазерленд опрометью кинулись к своим автомобилям и помчались обратно в город. Агент, стороживший под колоннадой, вошел, прикрутил фитиль в лампе, снял нагар. Он выжидал, а Фосс, сжав пальцами виски, пытался собраться с мыслями, понять, что же произошло.
Прошла минута или две. Агент покачивал светильником, любуясь игрой теней. Фосс поднялся. Агент провел его сквозь густую заросль деревьев к машине. Фосс сел и уставился на руль так, словно впервые видел этот предмет. Агент посмотрел на него.
— Нужно вставить ключ в замок зажигания, сэр, — напомнил он. — Тогда включится двигатель. Доброй ночи, сэр.
Фосс выехал из восточного сада и повернул к Синтре, проехал мимо дворца Сетеайш, немо синеющего в лунном свете. Он выбрал горную дорогу, ведущую на юг, к Эштурилу. Прежде всего проверить Уилшира, билось в его мозгу, Лазард мог завернуть к нему, если они в этом деле заодно. Потом проверить, что с Анной. Затем в Лиссабон.
На открытом пространстве между серрой и побережьем он свернул на обочину дороги и остановился под соснами. Новая мысль встревожила его: если Лазард обтяпывает хорошо спланированное дельце, Фосс будет для него нежелательной помехой. Обойдя автомобиль, Фосс вытащил из багажника ящик с инструментами, нащупал в нем хорошо смазанный, заряженный вальтер. Проверил оружие, оставил его лежать на пассажирском сиденье и, въехав в Эштурил с севера, первым делом направился к морю, к площади казино.
Фосс прошел через сад. Воздух все еще разрывал собачий лай — псов встревожил первый выстрел, сделанный Уилширом. Он слышал следующий выстрел, когда Мафалда всадила двойной заряд в своего мужа, и уже на бегу услышал третий выстрел — тот, что пришелся в люстру и потолок. Фосс опрометью пронесся по лужайке перед домом и чуть промедлил, всматриваясь в окна. Светилось только одно, в кабинете, затем свет вспыхнул в гостиной, и проступили очертания женщины. Мафалда стояла на пороге с патронташем через плечо, держа в руках дробовик, стволы которого она направляла то в один, то в другой угол комнаты, как охотник, подстерегающий затаившуюся дичь.
Пригнувшись, Фосс пробежал через лужайку и прижался к стене под крайним окном гостиной. Мафалда тем временем забралась на журнальный столик и с высоты осматривала помещение.
— Джуди! — звала она тихонько, словно приманивая котенка. — Джуди!
Теперь Фосс увидел и Анну, которая пряталась за диваном в дальнем конце комнаты. Девушка свернулась в клубок, темное пятно расползалось по плечам и вороту разорванного платья. Фосс бросился к задней террасе, бесшумно отворил стеклянную дверь и вышел оттуда в проход к гостиной, оказавшись за спиной у Мафалды. Поднял свой вальтер и сказал негромко:
— Положите ружье на пол, дона Мафалда!
Мафалда не спеша обернулась, держа дробовик у бедра.
— На пол, медленно! — приказал Фосс, следя за выражением ее лица.
Он успел отступить за угол коридора прежде, чем в открытую дверь ударили выстрелы, разнесли штукатурку на стене. Снова шагнул навстречу убийце, но тут из дальнего конца комнаты вылетела большая ваза и разбилась о край стола, на котором громоздилась Мафалда. Женщина потеряла равновесие, ружье, упиравшееся в бедро, соскользнуло, приклад врезался в пол. Выстрел разодрал на Мафалде ночную сорочку, смел женщину со стола — она рухнула с тяжким грохотом. В ту же секунду Фосс был уже рядом с ней, оттянул изодранную выстрелом ткань и увидел, что левой груди нет вовсе и кровь, алая, артериальная, жизненно насущная кровь затопила легкие.
Анна подбежала к нему. Фосс сунул ненужный уже пистолет за пояс. Снаружи, пока еще издали, завыла полицейская сирена. Странное спокойствие овладело Анной, она двигалась, точно в замедленной съемке, но точно знала, что следует делать. Вернулась в кабинет. Открыла кейс Лазарда, бросила конверт поверх бархатного мешочка с драгоценными камнями, туда же запихала все, что еще оставалось в сейфе, бумажные кульки с алмазами и какие-то документы, захлопнула кейс и ушла, оставив мерцающие золотые бруски в раскрытом сейфе. Сквозь распахнутую переднюю дверь в дом ворвался свет фар. Анна и Фосс выбежали на заднюю террасу и оттуда через изгородь к стене, окружавшей владения Уилшира по периметру. Перемахнув через стену, оба в хорошем темпе двинулись вниз под гору и вернулись к казино, впрочем, игорный дом они обошли стороной, чтобы не попасться на глаза столпившимся там зевакам. А городские псы все лаяли, все выли в ночи.
Они ехали, не обмениваясь ни словом. Фосс цеплялся за руль, как альпинист за отвесную стену, Анна с ногами улеглась на сиденье, свернулась в тугой узел, пытаясь унять дрожь. Непривычно прохладным оказался Лиссабон, окутанный дымкой тумана. В Эштреле они припарковались и поднялись наверх. Фосс наполнил ванную, раскурил по сигарете для себя и для Анны, разлил по стаканам местную водку — багасу, запас которой имелся в кухне. Проводив Анну в ванную, он сам раздел ее, сложил платье в тазик — пусть отмокает. Он выкупал Анну, словно малое дитя, вытер ее насухо и уложил в постель. Еще час она лежала молча и плакала, не в силах избавиться от мучительной картины: горящая женщина, горящая молодая женщина, которая ни в чем не была виновата, которая искренне любила, и слова любви были залиты бензином в ее горле, она задыхается в пылающей машине. Фосс тем временем выстирал одежду, повесил ее под окном. Разделся сам, лег в постель рядом с Анной, прижал ее к груди. И тогда, глядя в темный угол комнаты, Анна рассказала ему все.
Рассвет наступил рано, радужной пеленой проник в окно и пробудил любовников от короткого блаженного сна к суровой реальности. Анна спала, уткнувшись лицом в спину Фосса, охватив его рукой поперек груди. Она почувствовала, как он проснулся, как заработал его мозг.
— Лазард и Уилшир знали, что ты — двойной агент, — заговорила она, тычась губами ему в лопатки. — Прошлой ночью Лазард сказал мне. А Волтерс знает?
Не отвечая, Карл водил большим пальцем по выступающей на ее бедре косточке, но глаза его не отрывались от спрятанного под столом кейса. Ему виделось: полковник Клаус Шенк фон Штауффенберг входит в зал для совещаний в «Вольфшанце» (или Гитлер теперь в новом бункере, где Фосс никогда не бывал, со стенами пятиметровой толщины?), ставит свой кейс поближе к столу фюрера и отлучается на минутку: его-де вызвали к телефону. Гремит взрыв, и всё кончается, все возвращаются к нормальной жизни… Увы, нет, возвращения не будет, не возвращается никто, жизнь движется в одном и только в одном направлении, беспощадно увлекая нас за собой от детства и невинности (сравнительной невинности) отрочества к иным состояниям, когда мозг заполняется такими образами, что лучше тебе умирать не в море: жутко представить себе, что за картины проплывут перед глазами в последний миг.
