— Поиграем, — сказал я. Надо было ждать — пусть шеф начинает первым.
— Значит, кому-то очень нужно было иметь здесь, у нас полмиллиона долларов.
— А кого-то предупредили по рации, что эти полмиллиона прибудут, — добавил, разглядывая что-то в окне, Ант.
— Эту версию пока оставим.
— У нас — это в Таллине, Сергей Валентинович? — сказал я. — А может быть, вообще в Союзе?
Сторожев аккуратно спрятал банкноты в стол.
— Туристы с “Норденшельда” проводят на берегу в Таллине трое суток. Значит, за это время хозяин, если предположить, что он решил потратить полмиллиона не в Таллине, а где-то еще, должен был успеть перетранспортировать свое богатство куда-то. Куда? В Москву? В Баку? Во Владивосток? Разумно ли это? Ты можешь мне сказать?
— Согласен, Сергей Валентинович. Неразумно.
— Значит, потратить деньги он хотел здесь.
— Может быть, она, Сергей Валентинович? — Это была шпилька со стороны Анта. Но Валентиныч не обратил на нее внимания.
— Может быть, она. И быстро. Но на что можно потратить такие бешеные деньги? И так быстро?
— Темнота. Полная темнота, Сергей Валентинович.
— Если ты говоришь “темнота”, что это значит?
— Может быть, для быстрой и незаметной передачи?
— Значит, ты считаешь — это может быть чем-то вроде политической акции? Передача валюты возможному резиденту?
— Да, — помедлив, сказал я.
— Тогда какова цель этой передачи? Кстати, у меня об этом будет отдельный разговор. Оплата?
— Как версия допустимо.
— А не как версия?
— Резидентам платят обычно там, а не здесь, — сказал Ант. — Как правило.
Валентиныч прав. И Ант тоже. Везти полмиллиона наличными для оплаты агента? Вряд ли опытная разведка пойдет на это. В случае провала все это может вылиться в крупную скандальную акцию. Да и потом, зачем везти деньги сюда? Несерьезно.
— Может быть, просто распространение валюты?
— Сомнительно. Полмиллиона наличными коту под хвост?
— Вы считаете что быстрая передача… нереальна? — сказал Ант.
— Вполне реальна. Но разве такая быстрая передача не может быть тратой?
Я подумал: если Валентиныч говорит так, он допускает — провоз полумиллиона не связан с политической акцией или шпионажем, а только с контрабандой, с нарушением валютного режима.
— Вы считаете, это “камни”? (“Камнями” обычно называют алмазы или бриллианты.)
— Володя, я пока ничего не считаю. Может быть, “розы” (бриллианты). Но все-таки не будем отрываться от реальности даже во время игры.
— Не будем, Сергей Валентинович, — сказал Ант. Я его отлично понимал. Судя по всем признакам, дело было серьезным, может быть, даже дохлым, то есть, на нашем языке, заранее обреченным на неуспех. Поэтому сейчас Ант хотел выжать все из Валентиныча. И главным образом его оценку. — Не будем. Но давайте выясним — что здесь ближе? Я ведь хочу понять только одно — кто вез контейнер? Частник или государство? Тогда и психология хозяина будет нам ясней.
— Хорошо. Я ведь не спорю.
— Давайте пока считать для себя что-то одно. Значит, вы считаете — это частник?
Сторожев долго не отвечал. Наконец сказал:
— Ну будем считать, что считаю.
Это было главным, Валентиныч ведь не будет зря бросаться словами.
— Тогда, Сергей Валентинович?
— Тогда… — И по этому первому слову шефа я понял, что у Сторожева тоже пока все в тумане. — Тогда возникает обычная, много раз отработанная на таможне ситуация. Кто-то решил нарушить валютный режим и тайком провез определенное количество валюты. Зачем? Чтобы обменять валюту на вещи, являющиеся выгодным помещением капитала. Причем значительно более выгодным, в несколько раз, иначе он не стал бы идти даже на минимальный риск. Что же более выгодно? Допустим, бриллианты, драгоценные камни. Партнер по обмену был наготове и ждал владельца контейнера. Но когда “Норденшельд” вошел в Таллин, хозяин груза заподозрил что-то и снять контейнер не решился.
— Вы считаете, человеку так легко смириться с потерей полумиллиона? — спросил Ант.
— Сесть за решетку, думаю, несладко. Тем более, капитал для него в таком случае все равно будет потерян. Давай допустим, что ты прав — у него была система предупреждения. Он узнал, что контейнер мы засекли.
— Давайте. — По наступившему за этими моими словами молчанию я понял — игру пора как будто бы заканчивать. Честно говоря, только сейчас мы с Антом, кажется, постепенно поняли: а дело-то типичный дохляк. И даже если не дохляк, тут есть над чем задуматься.
— И все-таки, Сергей Валентинович, что мы считаем? — сказал я.
— А вот что. Вот что мы считаем. Мы твердо считаем, что это нарушение валютного режима, — сказал Сторожев. — Говоря языком спекулянтов — фарцовка. Тогда расчет прост. Кто-то привез в наш город полмиллиона долларов, чтобы реализировать его с выгодой. Ант, что это значит — реализировать с выгодой?
— Ну… Примерно увеличить капитал в полтора—два раза.
— Выходит, у нас есть твердая уверенность, что где-то здесь, в районе Таллина, сейчас “плавает” вещь стоимостью примерно в полтора миллиона долларов? Так? Володя?
— Так, — согласился я.
— Ну, скажем, произведение искусства. Набор бриллиантов. Не знаю. Не мне вам объяснять, что это такое. Безусловно одно: полтора миллиона долларов — это реальный государственный интерес. Реальный. И мы с вами должны эту вещь выявить. Выявить и взять. Все. Володя, тебе ясно?
— Ясно, Сергей Валентинович. Яснее быть не может.
— Тогда поинтересуйтесь. — Сторожев протянул нам через стол три фотографии. Это были фото неожиданно застигнутых объективом трех разных людей на внешней прогулочной палубе одного и того же теплохода, скорей всего “Норденшельда”. Я вгляделся. Да. Все три фото явно сделаны скрытой камерой. Каждому из людей на фотографиях было лет около сорока пяти—пятидесяти. После общего взгляда я постарался как-то разделить для себя эти три фотографии и, разделив, рассмотреть более подробно. На каждом фото внизу, в уголке, были, как обычно, высветлены трафаретом фамилия и имя. Хорошо, попробуем разделить. Хотя бы так — наспех, на первый взгляд. Вот этот, например, с подписью внизу “Нуазо Клод”. Невысокий, черноволосый. Но глаза светлые, а взгляд этих глаз твердый. Сразу видно, что этот человек очень уверен в себе. Хорошо, пойдем дальше. Второе фото. Подпись — “Кунцль Апсолон”. Стоит у трапа. Видимо, решил махнуть кому-то зонтиком. Этот близорук, пухлощек. Очки, кажется, с большой диоптрией. Такой — на вид, по крайней мере — добряк-добрячок. Третий. Подпись — “Пачински Джон”. Моложе остальных. Ему скорей всего лет сорок. Белобрысый, и смотрит куда-то вверх. Интересно, что он там увидел? Чаек? Кажется, этот “Пачински Джон” сам похож на птицу. А впрочем, он элегантен. И очень даже.
— Смотрите, смотрите, — сказал Сторожев. — Смотрите внимательней. Задача на сообразительность. Если в нашем городе действительно есть вещь, для покупки которой иностранец рискнул привезти сюда такую сумму, то что он должен был сделать раньше? Сначала?
— Ну, — я подумал. — Если по делу, он должен был сначала… скажем, за несколько месяцев… побывать здесь. Посмотреть эту вещь, так сказать, атрибутировать ее. То есть убедиться, что она стоит этих денег.
— Может быть, даже показать привезенному с собой консультанту, — добавил Пааво.
Я понял, что имел в виду Ант, а также понял, что Валентиныч давно уже без нас проработал этот вопрос.
— Все верно, — сказал Сторожев. — Так вот, эти вот трое — из прибывших в этот раз сюда на “Норденшельде” — уже бывали раньше в Таллине. Естественно, в разные сроки. И по разным делам.
И еще одна задача на сообразительность. Если мелкого фарцовщика, пришедшего к нам с повинной, убивают из оружия с глушителем точно в висок. И случается это именно в те дни, когда “Норденшельд” прибывает в Таллин, мы можем как-то связать два этих события?
— Можем и должны, Сергей Валентинович, — сказал я.
— Все понятно, — добавил Пааво. — Без слов.
— Значит, считайте, что оба вы уже в приказе и с сегодняшнего дня освобождены от текучки. Кроме того, чтобы вы не начинали с нуля, я уже провел кое-какую работу с Уфимцевым. И, кажется, у него уже кое-что для вас есть. Впрочем, узнаете сами. Ну и для этой же цели вот, возьми, Володя. Это любезно предоставленный начальником таможни Артуром Викторовичем Инчутиным список драгоценностей… с которыми выходили в город пассажиры “Норденшельда”. Поинтересуйтесь.
— Спасибо, Сергей Валентинович. — Я взял список. Вгляделся. Все четко. По разделам — “кольца”, “кулоны”, “колье”, “серьги”.
— Я, конечно, не убежден… но вполне может быть, что тут затесалась “кукла”. Ну, сам понимаешь, даже если ее нет, может быть, этот список хоть на что-то вас натолкнет.
“Куклами” вообще мы называем муляж — заранее изготовленное изделие из фальшивых драгоценностей. Если допустить, что один из пассажиров “Норденшельда” решил приобрести в Таллине что-то, что стоит таких бешеных денег, он вполне мог запастись точной копией изделия, с которым, скажем, ознакомился еще год назад. Выйдя в город с таким муляжем, ничего не стоило потом вернуться назад уже с настоящими драгоценностями. Я еще раз проглядел список. Сначала — фамилия и имя; потом — подробное описание драгоценности; потом — дата и час выхода; и, наконец, — дата и час возвращения. Что ж, по крайней мере хоть начинаем не на голом месте. Записная книжка Горбачева — раз. Этот список — два. Ну и, может быть, нам все-таки что-то расскажет Эдик Уфимцев.
