— Хорошо, постараюсь.
Кока в душе посмеивался над своим собеседником. Он знал о Владимире Боркове пока не так уж много, но, во всяком случае, гораздо больше, чем рассказывал Антиквару. Он по-прежнему придерживался правила: если умеешь считать до десяти — останавливайся на девятке. И чувствовал себя перед лицом партнера уверенно, как вооруженный до зубов и закованный в броню конквистадор перед обнаженным индейцем, у которого в руке жалкое тростниковое копье.
Уж что-что, а сопоставлять факты и делать из этого выводы Кока умел. Сейчас у него в руках были два факта. Первый: он, Кока, продал Владимиру Боркову перед поездкой последнего в Брюссель двести долларов. Второй: по возвращении из Брюсселя им заинтересовалась иностранная разведка. Поначалу Кока задал себе вопрос: случайно ли это совпадение? Теперь, по тщательном рассмотрении, он категорически отвечал: нет, не случайно, а вполне закономерно. Но сразу вставал другой вопрос: на чем основана эта закономерность? Однако тут для Коки все было предельно просто: на свойствах человеческой натуры. В данном случае у Коки не вызывала сомнении элементарная схема: Борков, отправляясь за границу в служебную командировку, купил доллары. В Брюсселе, имея лишние деньги, дал себе волю и, вероятно, попал в какую-то скандальную историю, связанную с вином и женщинами, — те, кто ищет легкомысленных любителей развлечений, чтобы использовать их в своих целях, каким-то образом заполучили материал, компрометирующий Боркова. Дальше по логике вещей в схеме должен значиться шантаж, и лучшим доказательством в пользу такого вывода служит тот факт, что вот они вдвоем с Антикваром находятся сейчас на рыбалке.
Дело, которое начинал Антиквар, Кока про себя назвал «Брюссельским шлейфом». Он подумал: интересно, какое выражение лица будет у его партнера, если вдруг ни с того ни с сего произнести название этого города? Скорее всего лицо его выразит крайнюю степень удивления.
Заманчиво было бы поглядеть… Но Кока не таков. Он не собирается ради секундного удовольствия обесценивать перед шефом свои собственные услуги.
Антиквар выпил из термоса несколько глотков горячего кофе и наконец прервал молчание.
— Слушайте внимательно, Николай Николаевич, — сказал он, вытирая платком губы. — Этот Борков мне нужен. От него потребуются некоторые сведения.
— А он знает о том, что нужен вам? Или, как в старом анекдоте, осталось только уговорить Ротшильда?
Но Антиквар не принял иронического тока.
— Будет знать. Вы ему об этом сами и сообщите.
— Но захочет ли он?
— Вероятно, захочет.
— За деньги?
— Деньги тоже кое-что значат. Но сначала выслушайте меня.
— Да, я весь внимание.
— У меня имеются кое-какие документы. Вот они. — И он вложил Коке в валенок аккуратный пакет из целлофана.
Кока внутренне ликовал. Ну конечно, все идет как по нотам!
— Вы встретитесь с Борковым, — продолжал Антиквар, — Где — по вашему усмотрению. Обязательно в уединенном месте, потому что вам придется демонстрировать документы Боркову…
«Объясняет как маленькому», — с неприязнью подумал Кока.
— …Ему будет неприятно увидеть эти документы. Они его могут скомпрометировать, если станут известны, предположим, органам госбезопасности или его начальству по службе.
— Шантаж, — несколько разочарованно определил Кока.
— Да, разумеется, — отрезал Антиквар. — А тот мальчик… как его?.. который ездил по вашей просьбе за пробами земли… Это что — не шантаж?
— То другая масть. У нас с Аликом Ступиным были деловые связи.
— Я вас не понимаю, — сердито сказал Антиквар. — Вы потеряли желание сотрудничать с нами?
— Нет, почему же, — поспешил возразить Кока. — Просто я предвижу, что такие методы в отношении этого Боркова могут оказаться неподходящими. Это не Алик Ступин. Гораздо сложнее.
— Ну так вот. У вас в валенке несколько фотографий. На них изображен Борков. Его снимали в Брюсселе, куда он ездил по делам службы. Вы, конечно, догадываетесь, что к службе изображенные моменты не имеют ни малейшего отношения. — Антиквар взглянул на Коку.
— Да, — сказал Кока. — Это элементарно.
— Покажите фотографии не сразу. Сначала объясните ему, что вам известно кое-что о его похождениях в Брюсселе. Поиграйте с ним, посмотрите, с какого бока лучше подойти. Может случиться, что до фотографий дело при первом свидании не дойдет, они останутся у вас в резерве. Предложите ему работать с вами за наличный расчет. От него потребуйте немного — только сведения в рамках его личных служебных обязанностей.
— Он спросит, кем я уполномочен…
— Заинтересованными лицами.
— Но если он потребует, так сказать, официальных полномочий?
— Какие же еще полномочия, если вы ему подробно напомните его брюссельские похождения? — раздраженно спросил Антиквар. — Все и так должно быть понятно. Вы же не святой дух — каким же образом вам стало известно то, что произошло в Брюсселе?
Тут только Кока осознал, что его озабоченность по поводу полномочий действительно должна казаться шефу совершенно излишней. Он не осведомлен о связи Коки с Борковым на почве долларов. Сам же Кока был уверен, что Борков, когда зайдет речь о Брюсселе, рассудит примерно так: «Старик берет меня на пушку. Продал мне доллары. Он знал, что я еду за границу. А поведение молодого человека с деньгами в кармане можно представит себе каким угодно, было бы воображение». К тому ж Кока вспомнил, что при встрече с Борковым в доме у Риммы он задавал Боркову двусмысленные вопросы. Поэтому у Коки были все основания беспокоиться о полномочиях.
Мысленно ругнув себя тугодумом, Кока сказал:
— А если он категорически откажется?
— Тогда предъявите фотографии. Между прочим, на одной из них — репродукция его служебного удостоверения.
— Удостоверение ему теперь уже наверняка сменили. У института другой режим. — Кока слегка задумался. — Понимаете, у меня какое-то двойственное ко всему этому отношение.
— Именно?
Кока опять забыл, что шеф не знает о долларах, и чуть было не ляпнул о своих впечатлениях от встреч с Борковым. Он хотел сказать, что, с одной стороны, Борков кажется ему вполне подходящим объектом для обработки, но, с другой стороны…
— Никогда нельзя определить заранее, как они себя поведут, такие люди, — сказал Кока. — Он может пойти и заявить в Комитет госбезопасности.
— Думаю, что не пойдет.
— Почему вы так уверены?
— Стиль поведения за границей у Боркова был достаточно красноречив. Он завяз по уши.
— Ну, знаете ли, молодой человек может по легкомыслию закутить и слегка поскользнуться. И не придать этому особого значения. Но когда речь идет о нарушении гражданского долга, они рассуждают несколько иначе.
— Речь идет также о его карьере.
Кока прищурился.
— Ах, дорогой шеф, у нас в понятие о карьере вкладывают немножечко не тот смысл, к которому привыкли вы. Русский человек может плюнуть на любую самую роскошную карьеру в самый неожиданный момент. И потом, видите ли, сейчас не те времена.
— Вы опасаетесь, что он донесет?
— Не «донесет», а просто исполнит свой естественный долг.
— А пример Пеньковского[5]?
— Вот именно, пример…
— Я могу назвать другие имена, — сказал Антиквар, и по тону чувствовалось, что он вот-вот взорвется. — Их наберется немало. И не надо приплетать сюда особенности национального характера.
— Исключения только подтверждают правило, — меланхолично заметил Кока.
И тут Антиквар не выдержал:
— Послушайте, милейший Николай Николаевич. Как прикажете вас понимать? Уж не хотите ли вы меня распропагандировать? — Он даже побледнел от гнева. Бросив взгляд через плечо, продолжал совсем тихим шепотом: — Нашли место для дискуссий!
Кока сник. Вид у него был виноватый.
— Мне кажется, — произнес он примиряюще, — мы пускаемся в опасную комбинацию. Поэтому надо исходить из худшего. Кто же предупредит нас, если не мы сами?
Антиквар смягчился. Потрогав леску пальцами, сказал:
— Мы впервые разговариваем в повышенном тоне. Надеюсь, впредь этого не будет. Вы правы, безусловно, предстоящее дело требует осторожности. Я не буду вас торопить. Приглядитесь к этому человеку получше. Понаблюдайте за ним. В людях, по-моему, вы разбираетесь, определить его характер вам будет несложно. И подходящий момент для решительного разговора выбрать сумеете. — Он откашлялся, сделал паузу. — Риск есть, но не такой уж большой…
— Сколько времени вы мне дадите? — спросил Кока.
— Не будем устанавливать сроки. Но чем быстрее, тем лучше. Скажем, в пределах этой зимы.
— Связь та же? — Кока имел в виду Акулова.
