- Угадайте! Сроду не отгадаете.
Алена открыла дверь на балкон, сняла две крупные рыбины.
Гость тем временем, держа свечу.высоко над головой, осматривал мансарду. Большую ее часть занимал верстак, заваленный столярными поделками, плотничным и для резьбы по дереву инструментом. На глухой стене висели две трембиты. Они были так давно сделаны, столько послужили людям, что потемнели. Это была не чернота дряхлости, а благородная печать долголетия. В мастерской еще много было всякой всячины. Тут Иван Васильевич чинил ружья окрестным охотникам, снаряжал для себя патроны, делал дробь и пули, способные свалить старого кабана и медведя, вырезал из выдержанного дерева жбаны, шкатулки, футляры для часов, колдовал днями и ночами над громовицей: создавал пастушьи трембиты, наделял их силой звука, способной потрясти горы. Не было во всем Закарпатье лучшего мастера трембит, чем Иван Васильевич Дударь. Ни один пастух не осмелился утверждать, что он способен заиграть на трембите лучше или хотя бы так, как Иван Васильевич. Больше сорока лет дул в свою трубу трембитный мастер и всегда выдувал одну и ту же мелодию - солнечную, весеннюю, праздничную, которая звучит один раз в году, в дни неповторяемого «веснования», когда начинается «ход на Половины», в дни, когда верховинцы наряжаются в лучшие свои одежды и гонят на альпийские луга маржину - овец, коров, коз, жеребят.
И дочь свою Алену Иван Васильевич научил выдувать из трембиты только одну эту песню, славящую весну.
- Ну, угадали? - Алена вернулась в мансарду, но дверь на балкон оставила открытой.
- Угадал. Твой отец делает трембиты.
- Правильно, делает трембиты. Да еще какие! Вот послушай.
И Алена так быстро сняла со стены одну трембиту, так молниеносно вскинула ее над головой грозным раструбом в сторону открытой балконной двери и звездного неба, что «Ковчег» не успел даже пошевелиться, слово произнести. Зажмурившись, во всю силу своих молодых легких трубила Алена, призывая на помощь пограничников, всех отважных верховинцев и прежде всего мужа, Андрея Смолярчука. Он в первые же дни их совместной жизни, уходя ночью на заставу, сказал Алене: «Не нравится мне твоя лесная избешка: на отшибе стоит…» Алена ответила ему с улыбкой, шутя: «Я позову тебя трембитой, если мне будет плохо». Он с радостью и всерьез подхватил ее слова: «Правильно! В случае чего труби и труби во всю ивановскую!»
И вот она трубила. Как никогда, звучно гремела пастушья трембита, сделанная из громовицы. По всем яворским горам и долам, проникая во все колыбы лесорубов, катится ее гром. Дребезжали стекла в окнах и балконной двери. Вибрировал железный инструмент на верстаке. Расплескивалась вода в ковшике. Звуковые волны перекатывались по бревенчатым стенам, по пихтовым доскам пола. Тряслись щеки у «Ковчега», расширялись и расширялись зрачки.
- Да ты что… что ты? - заикаясь, с перекошенным от ужаса лицом закричал «Ковчег», хватая трембиту и отдирая ее от губ Алены. Рука его, опущенная в карман пиджака, сжимала пистолет, готовая надавить на спусковой крючок и выпустить в молодую женщину все девять пуль.
Если бы Алена не улыбнулась в это мгновение беспечно и простодушно, если бы она не взъерошила волосы на голове «Ковчега», не видать бы ей белого света.
- Чего ты испугался, товарищ Козловский? - искренне удивилась она.
- Да я не испугался, а просто так.. оглушила… - «Ковчег» достал дрожащими руками сигареты, прикурил от свечи. - Всю Верховину разбудила!
- Не бойся, верховинцы умеют крепко спать. Пойдем.
Они спускались вниз; она шла впереди, а он со свечой - позади. Вернулись в ту комнату, где был накрыт к ужину стол. Тарелки, стаканы, вилки, ножи, закуски на месте, а вина до сих пор нет.
- Где же отец? - «Ковчег» откровенно подозрительно посмотрел на хозяйку.
- И правда, где же это он? - Я сейчас… - Алена стремительно, пожалуй, слишком стремительно направилась к двери. Выдержка, так верно и долго служившая Алене, вдруг изменила ей.
- Постой! - приказал «Ковчег».
Алена не остановилась и не оглянулась. Она побежала. «Ковчег» бросился ей наперерез. Она поняла, что сейчас, сию секунду он схватит ее, сомнет, растопчет, задушит. Нет как будто уже никакого спасения Алене. Есть! Вот оно - громоздкий, вырезанный из мореного дуба, каменно-массивный, старый-престарый стол. Алена подскочила к нему и с бешеной силой, которая до сих пор никогда не просыпалась в ней, опрокинула его и бросила к ногам врага. «Ковчег» чуть-чуть замешкался перед этим неожиданным препятствием. Алене этого было достаточно, она успела выскочить в прихожую и устремилась к наружной двери. «Ковчег» бежал за ней следом, он швырнул ей вдогонку тяжелый табурет, потом выстрелил, а она мчалась вперед. Подбежав к двери, она толкнула ее плечом, выскочила на крылечко, перемахнула через перила.
Родная верховинская земля была под ногами Алены, родное карпатское небо сияло вечерними звездами над ее головой, плотная горная темнота обступала ее со всех сторон, густой лес призывал ее к себе, обещая надежный приют под своим гигантским добрым крылом.
Через несколько минут к дому лесника примчался Смолярчук. Его сопровождали Тюльпанов и Витязь.
Витязь был поставлен на горячий след Козловского. Овчарка устремилась в лес, обогнула главную лесосеку по склону горы и, петляя по зарослям над правым берегом потока, спустилась к автомобильной дороге, по которой лесовозы транспортировали буковые и сосновые кряжи. Здесь овчарка заметалась из стороны в сторону, заскулила: след пропал!
Осмотрев на всякий случай местность и не найдя следа, пограничники побежали вниз по щебенистой дороге, которая лежала узкой полоской по самому берегу кипящего пеной, взваленного камнями потока.
- Машина! - проговорил, останавливаясь, Тюльпанов.
В самом деле, свет автомобильных фар заскользил по вершинам деревьев, и послышался натужный на крутом подъеме звук мотора лесовоза. Скоро из-за поворота выплыл тупоносый грузовик с белым зубром на боковине капота.
Смолярчук поднял руку. Грузовик остановился.
- Товарищ водитель, какой-нибудь лесовоз встретили?
Шофер распахнул дверцу кабины, достал пачку сигарет, улыбнулся:
- Добрый день, товарищ старшина! Вы что ж, не узнаете? Всегда по фамилии меня называли, а сейчас…
- Здравствуйте, товарищ Шуба, - не отвечая на улыбку шофера и с трудом переводя дыхание, сказал Смолярчук. - Я спрашиваю: машину какую-нибудь встретили?
Водитель сразу стал серьезным, видимо, понял, что старшине не до разговоров.
- Было такое дело, встречали. Проехал Микола Василько на лесовозе номер десять-двенадцать. Порожняком, без леса, с прицепом.
- Один?
- Нет, с пассажиром в кабине.
- Пассажир - мужчина? Знакомый вам или чужой?
- Мужчина. Кажется, новый техник из лесхоза. А может, и не он, не ручаюсь.
- Разворачивайтесь! Быстрее, - сказал Смолярчук. - Будем догонять!
- Слушаюсь, товарищ старшина, - охотно откликнулся веснушчатый, с огненно-рыжими волосами шофер. - Садитесь!
Развернувшись, Шуба на полной скорости погнал машину вниз.
Дорога скоро вырвалась из тесного ущелья на простор и здесь разветвлялась: налево - на Поддубье и дальше, на лесозавод, вправо - на Журавлиную поляну, в малолюдные места. Шофер направил лесовоз на Поддубье.
- Стой! - попросил Смолярчук.
Шуба остановился.
- Почему вы повернули налево? - спросил старшина.
- А куда же? Василько поехал на лесозавод. Другой дороги ему нет.
- А его пассажиру? Для него дорог много…
Старшина вылез из кабинки и осмотрел развилку. Дорога на Журавлиную поляну была плохо накатана, не твердая, еще покрытая лужами недавно прошедшего дождя. Смолярчук без труда по двойному следу шин определил, что здесь несколько минут назад прошел лесовоз с прицепом.
- Поехали направо! - сказал Смолярчук, влезая в кабину.
Грохотала на крутых поворотах мощная машина Шубы. Мелькали придорожные деревья, нависшие скалы, откосы то одной, то другой горы. Поворот следовал за поворотом. Тюльпанова, расположившегося в кузове, резко кидало на виражах.
Смолярчук одной рукой держался за скобу, прикрепленную к приборному щитку, другой прижимал к себе Витязя. Собака, как и люди, была охвачена тревогой.
Шуба и Смолярчук настороженно, молча вглядывались в дорогу.
Из-за очередного поворота показалась встречная машина.
Не ожидая приказания, Шуба остановил свой грузовик. Остановился и встречный. Высунувшись из кабины, Смолярчук спросил:
- Откуда?
- Верховинские, товарищ старшина.
- По дороге машины встретили?
- Одну, если не считать вашу.
- Лесовоз?
- Да. Какой-то сумасшедший, будто с цепи сорвался.
- С прицепом?
- Так точно.
- В кабине есть пассажир?
