Идзуми молчал. Он лихорадочно вспоминал подробности связи с «партнером» и искал в них хоть какую-то зацепку, позволившую бы ему опровергнуть слова русского.
— С чего бы нам лезть к вам? — не унимался Щепкин. — Чтобы убедить в том, что документы поддельные? Нет, мы искали настоящие документы. Но в них ничего не сказано о разрыве отношений с Японией и тем более о войне.
Он немного лукавил, не упоминая проект меморандума о возвращении отторгнутых земель. Сейчас это было неважно. Сейчас главное — заронить в японце сомнение, заставить его думать. И заставить его отпустить пленников.
Идзуми глубоко вздохнул, унимая раздражение, вперил взгляд в Щепкина.
— Я не знаю, с чего вы взяли, что документы поддельные. И, к сожалению, не имею возможности проверить это.
— Тогда что вам надо от меня? От нас?
— Вы незаконно проникли на территорию консульства Японии.
— Ну, так передайте меня полиции. Напишите ноту протеста. Ваши действия по отношению к нам — противозаконный акт.
Идзуми улыбнулся, покачал головой:
— Не все так просто. Нам совершенно не нужен скандал. Нам не надо, чтобы русские власти устраивали разбирательство.
— Но его не избежать. Вы взяли двоих исполнителей, и только. Мое руководство знает, где мы, местная полиция в курсе дел. Допустим, вам удастся спрятать наши трупы, но это не остановит дела. И уже вашего посла в Петрограде вызовут к министру иностранных дел. Конфликт все равно разгорится.
— Может быть, господин Щепкин, может быть. А может, мы найдем иной выход?
— Иных нет, — жестко ответил Щепкин.
Ему не понравилось, как быстро японец пришел в себя. Что-то было у него в запасе, еще какой-то козырь. Какой? Черт, и соображать тяжело. В голове гудит, во рту сухо. Думай, капитан, думай… какую карту он бросит на стол?
— Господин Идзуми, пытки входят в арсенал нашего разговора?
Идзуми удивился, мотнул головой.
— Я же не садист. И не собираюсь выпытывать у вас тайны. Но почему?..
— Тогда дайте воды. В горле сухо, как в топке паровоза. К слову, о паровозе. Вы ведь похоронили несчастного господина Касуми?
Взгляд Идзуми похолодел, губы сжались в узкую полоску.
— А ведь он пытался совершить диверсию в тоннеле. Я остановил его в последний момент. Иначе бы была катастрофа. Скажите, зачем союзнику взрывать железнодорожные пути в глубине России?
Дверь в комнату приоткрылась, в проеме возникло незнакомое лицо. Вошедший посмотрел на Идзуми и произнес:
— Прошу вас, Идзуми-сан.
Идзуми встал, подошел к двери, обернулся к Щепкину.
— Мы скоро продолжим разговор, господин капитан. И о диверсии, и о документах, и о другом.
Он вышел, закрыв за собой дверь, что-то сказал и пошел прочь. Скрипнул засов. Пленника заперли в ловушке.
«Расклад? — быстро размышлял Щепкин. — Он засомневался насчет документов, а значит, насчет своего человека у нас. Наше пленение, конечно, им на руку, но, кроме проникновения, они ничего не предъявят. Нота протеста, показательная отставка с лишением привилегий, может, ссылка. На моей стороне диверсия, причем доказанная. Они ответят стандартно — сотрудник сошел с ума по какой-то причине. Тоже официальные извинения, отставки, выплата компенсаций. Документы им не предъявишь, там липа. Счет по нулям, как говорят англичане о своем футболе. Но у них подлинники украденных документов. И факт их обнаружения разом ставит Идзуми в положение проигравшего. Документы он не отдаст, скорее уничтожит, дабы спасти себя и реноме страны. А что с нами? Мы хоть и свидетели, но не единственные. Есть Георгий, есть Диана, да и Батюшин в курсе. Что сделает Идзуми? Убьет? Да, возможно. Замести следы — охотничий термин, его используют и в разведке. Вот нами и заметут. Глупо вышло. Но есть и еще кое-что. Предатель в наших рядах. Кто?.. Кто? Черт, и нет никаких зацепок. И думать некогда. Сколько у меня — тридцать, сорок минут? А потом станет неважно…»
Мысли стали путаться, в голове зашумело сильнее, перед глазами встала пелена. Капитан попробовал дышать ровнее и глубже, но пелена не проходила. Сильно заныли виски. Проклятый яд начинает действовать. Каков будет конец? Неприятно, но быстро… Повешенный тоже умирает быстро, но весьма неприятно. Не хотелось бы обделаться напоследок. Не эстетично…
Раздался слабый скрип. Щепкин попробовал открыть глаза. Рядом чья-то фигура. Стройная, тонкая. И лицо знакомое… Акина?
Щепкин поморгал, прогоняя муть, помотал головой и вновь посмотрел перед собой. Видение не исчезло. Акина стояла в двух шагах перед ним, держа руки у груди. По ее щекам лились слезы.
— Васири… Мой Васири…
— Акина!
Это точно не было видением, она настоящая!
— Акина, как ты тут оказалась?
Девушка прижала палец к губам, покосилась на дверь.
— Тихо, Васири. Это опасно.
— Я видел тебя в городе.
— Я тоже тебя видела.
Она подошла вплотную, присела. Провела теплой ладонью по его щеке. Боль в голове сразу утихла.
— Твой муж — Кинджиро? Я это понял…
Акина закрыла его рот ладошкой и он ощутил полузабытый аромат ее кожи. Господи, какое счастье чувствовать ее и видеть рядом.
— Акина…
— Молчи, — она извлекла из складок одежды небольшой пузырек, открыла его и поднесла к губам Щепкина. — Пей. Это отвар, он придаст силы и поможет погасить яд.
— Ты знаешь?..
— Пей.
Он послушно выпил, чувствуя кисловатый привкус отвара. Легче не стало, но пелена сошла с глаз.
— Откуда ты знаешь о яде?
Акина грустно улыбнулась. Опять провела ладонью по его щеке.
— Я подслушала разговор дяди с врачом.
— Дяди? Так Идзуми — твой дядя?
— Да.
— Это он тогда устроил твою свадьбу?
— Да, — еще тише произнесла Акина.
— Вот… — Капитан с трудом сдержал ругательство, с беспокойством посмотрел на девушку. — Но как ты оказалась здесь?
— Мы приехали все вместе. Мой муж, дядя, я и еще двое человек. Я не знаю, чего они хотят, но дядя говорил, что мы уедем.
— Акина, это опасно.
— Я знаю.
Щепкин попытался встать, ничего не вышло. Он зашипел, прильнул к стене.
— Ты не должна уезжать. Я не хочу…
Девушка помотала головой, вытерла ладонью слезы и встала.
— Я должна. Я жена Кинджиро и верна ему… Но я не люблю его. И он это знает.
— Акина.
Девушка вдруг шагнула к Щепкину, положила на его колени небольшой нож без рукоятки. Такие обычно используют для метания.
— Мне надо идти… Я люблю тебя, Вася.
Она выскользнула из комнаты, бесшумно закрыла дверь и задвинула засов.
Щепкин посмотрел на нож и выругался уже вслух.
«Твари! Девчонку втянули! Кинджиро осел, зачем потащил ее за собой? Отправил бы домой пароходом. Или… или у них есть другой вариант? Черт, надо уходить…»
Он зажал зубами нож и стал быстро резать путы на ногах. А потом вставил нож в щель на скамейке и пересел ниже. Быстро заработал руками.
В комнате этажом ниже с занавешенными окнами и горевшими по углам лампами Идзуми вел тяжелый разговор.
— Он утверждает, что документы фальшивые! Что их не было в Генштабе!
— Врет, — холодно ответил собеседник.
— Я видел его лицо. Так не врут! Он убежден.
— Врет.
— Допустим. Но где тогда вторая часть документов? Вы обещали привезти их сюда. Я отдал вам чек.
— А я сказала, что в консульство проникнут сотрудники русской контрразведки. Это была цена информации. Что до документов…
— Вы не держите слово, «партнер»! — раздраженно выкрикнул Идзуми. — Деньги — цена за документы, а не за информацию!
«Партнер» не ответил. На его губах застыла презрительная усмешка.
— Вы забываете, что сейчас я диктую условия! — заявил Идзуми.
— Да нет, это вы забываете! Вы упустили документы, вы не выполнили первую часть договора и не взорвали тоннель. Вы провалили важную операцию! Но получили сведения! А теперь требуете ответа? Здесь, в жалкой лачуге? Когда по городу рыщут полиция и контрразведка? Они скоро доберутся сюда.
Идзуми сжал зубы.
— Что вы еще хотите?
— Чтобы вы не делали глупостей! И начали думать.
— А документы?
«Партнер» улыбнулся. Кокетливо взмахнул длинными ресницами и игриво прищурил глаза.
— Сначала доведем игру до конца. И помните — мне русские нужны живыми. До тех пор, пока я не решу все вопросы. Ясно?
Идзуми засопел, но промолчал. В руках «партнера» его судьба и судьба других людей. Пока он диктует условия. Но Будда свидетель, как же хочется сжать эту тонкую шею своими руками и душить, глядя в прекрасные голубые глаза!
— Не мечтайте, господин Идзуми! — вдруг сказал «партнер». — Лучше делайте дело.
Идзуми вздрогнул. Это дьявол какой-то, он проникает даже в мысли. И спасения от него нет…
— Хорошо, — кивнул он и нехотя добавил: — Будь по-вашему.
