– Ну? – ворчливо забормотал он. – Нашел ты проход?
Хел широко улыбнулся и кивнул.
– И куда же ты вышел?
– В тупик прямо над водопадом.
– Проклятье!
– Да нет, все нормально, я думаю, можно будет обойти его справа и спуститься там, куда долетают только брызги.
– А ты пробовал?
Хел пожал плечами и показал на свою разбитую лампочку.
– Одному мне было не справиться. Нужно, чтобы ты страховал меня. Там, наверху, есть для этого удобная площадка.
– Ты не должен был так рисковать, Нико. Когда-нибудь ты просто убьешься, а потом сам же пожалеешь об этом.
Протиснувшись сквозь безумную путаницу узких, извилистых проходов и остановившись рядом с Хелом на скалистом выступе прямо над грохочущим внизу водопадом, Ле Каго замер, пораженный, не в силах выразить переполнявших его чувств. Вода падала вниз с большой высоты, а вокруг, в тихом, недвижном воздухе, парил густой белый туман; он клубился вдоль всего этого громадного водяного столба, словно пар над прогретой до 40°, пышущей жаром ванной. Сквозь туман они различали только кипящую пену верхних струй воды под ногами да несколько метров склизкого каменистого спуска по сторонам выступа, на котором они стояли. Хел повел Ле Каго направо, туда, где выступ сужался до нескольких сантиметров, но не кончался, огибая проход, по которому они выбрались из пещеры. Это был старый, истертый и закругленный уступ, очевидно, раньше он являлся одним из порогов водопада. Оглушительный рев воды заглушал все слова, так что объясняться тут можно было только знаками. Хел указал Ле Каго на обнаруженную им еще прежде “хорошую” площадку – каменистую насыпь, на которой тот с трудом уместился. Баск обвязал страховочную веревку вокруг пояса Хела и стал ждать, пока тот проложит для них обоих путь вниз по скале рядом с ревущей водой. Спуск этот пролегал сквозь туман, через пену клубящихся брызг, однако находился в стороне от основной водной массы. Ле Каго не переставая ворчал по поводу этой “хорошей” площадки, примащиваясь кое-как на узком уступе и вбивая страховочный крюк в известняк у себя над головой. Впрочем, крюк, вбитый в мягкий камень, был, скорее, не реальной, а психологической поддержкой.
Хел начал спуск, останавливаясь каждый раз, когда он находил одновременно опору для обеих ног и подходящую щель в камне, в которую можно было вбить крюк и протянуть веревку через карабин. На счастье, здесь было за что уцепиться и куда поставить ногу; по-видимому, поток воды только недавно поменял траекторию своего падения, не успев за такое короткое время изгладить все выбоины и щербины на поверхности скалы. Наибольшая трудность возникла из-за веревки, привязанной наверху. К тому времени как Николай спустился на двадцать метров и пропустил шнур через восемь карабинов, тянуть провисшую и напитавшуюся водой веревку через такое количество зажимных колец, усиливая, таким образом, ее трение, стало опасным; не менее опасным было и висеть на ней, не имея почти никакой опоры под ногами. Страховка его, естественно, ничего не стоила: в тот момент, когда Ле Каго стравливал фал еще на несколько метров, баск почти наверняка не смог бы удержать друга в случае, если бы тот вдруг соскользнул вниз.
Николай медленно, дюйм за дюймом, продвигался вниз, окутанный плотной пеленой тумана, пока наконец маслянистая, серебристо-черная полоса воды не оказалась всего лишь в каком-нибудь футе от лампочки на его шлеме; тогда он остановился, готовя себя к самому решительному моменту спуска.
Первым делом ему нужно будет закрепить целую связку крючьев, чтобы не зависеть от Ле Каго, который, не видя его сверху, может задержать веревку как раз в тот момент, когда Хел будет находиться под водой, вслепую выискивая невидимую опору. Ему придется принять на свою спину и плечи всю тяжесть падающей воды. Нужно ослабить веревку настолько, чтобы свободно двигаться сквозь водяной столб, ведь он не сможет вздохнуть, пока не пройдет через него. С другой стороны, чем больше будет ослаблена веревка, тем ниже он упадет, если напор воды неожиданно собьет его с ног. Николай решил, что трех метров свободной веревки будет вполне достаточно. Он хотел было отпустить ее еще больше на тот случай, если запас слабины кончится, а он все еще будет находиться под водой, но по здравом размышлении понял, что три метра – это тот рациональный радиус, по траектории которого он в любом случае сможет откачнуться в сторону от падающих водяных струй, если нечаянно сорвется. Тогда он по крайней мере не захлебнется и не утонет, хотя и будет болтаться в центре водопада.
Хел медленно приближался к плотной, металлически поблескивающей ленте воды, и вскоре голова у него закружилась. Николая охватило ощущение, будто вода стоит неподвижно, а его собственное тело поднимается вверх сквозь этот грохот, рев и туман. Он протянул руку вперед; стена воды раздвинулась и тут же вновь сомкнулась вокруг его запястья тяжелым пульсирующим браслетом; он стал ощупывать камень в поисках глубокой трещины или расселины, которая могла бы стать хорошей опорой. Пальцы его наконец натолкнулись на узкую, неровную, скрытую водой щель. Она оказалась ниже, чем Николаю хотелось бы. Он понимал, что вода, обрушившись на его спину, будет толкать его вниз, так что лучше было бы, чтобы опора находилась повыше; тогда его пальцы под напором воды только крепче втискивались бы в расселину. Но это была единственная трещина, которую он смог найти, а плечо его уже стало уставать, и Николай опустил руку. Он сделал несколько глубоких вдохов, каждый раз полностью выдыхая воздух, так как знал, что человек обычно начинает задыхаться не от недостатка кислорода в легких, а, скорее, от чрезмерного скопления в них двуокиси углекислого газа. Последний раз он вздохнул особенно глубоко, во всю силу своих легких. Затем, выдохнув воздух примерно на треть, нырнул в водопад.
Это было смешно и в корне меняло все дело.
Пелена падающей воды оказалась менее двадцати сантиметров толщиной, и он, нырнув в нее, тут же вынырнул по другую ее сторону, обнаружив, что стоит на удобном, расположенном под прямым углом к скале уступе; уступы и дальше шли вниз, образуя лесенку, так что даже мальчишка мог бы спокойно спуститься по ним.
Все было настолько очевидно, что не стоило ничего проверять, а потому Хел, откачнувшись на веревке обратно через водяную завесу, стал карабкаться наверх, туда, где на своем крохотном каменном выступе, словно на насесте, сидел Ле Каго. Поднявшись, Николай объяснил другу, как им повезло и как удачно все складывается. Из-за дикого грохота водопада ему пришлось наклониться к самому уху Беньята, так что их каски столкнулись. Веревку они решили оставить на месте, чтобы легче было возвращаться, и, спускаясь друг за другом, очутились наконец у основания булыжной лесенки.
Как ни странно, теперь они смогли спокойно переговариваться, почти не повышая голоса; завеса воды, точно звуконепроницаемая стена, отгораживала их от только что покинутого мира, и тут, за нею, было гораздо тише, чем там. По мере того как они спускались, водопад постепенно словно иссякал; большая часть льющейся сверху воды разлеталась брызгами, обращаясь в туман, так что масса падающего потока на дне провала была значительно меньше, чем наверху. Масса воды рассеивалась в воздухе, и спелеологи теперь шли под проливным дождем. Николай и Ле Каго осторожно продвигались сквозь слепящий глаза водяной пар по скользким, гладким, до блеска выскобленным камням. Они шли, не останавливаясь, и туман постепенно рассеивался, а шум водопада удалялся, затихая позади. Наконец они оказались в каком-то чистом и темном пространстве и, остановившись, огляделись вокруг. Зрелище было восхитительное. Перед ними открылась граненая, ромбовидная пещера, еще более громадная и величественная, чем вызывающий в душе трепет “Хаос Ле Каго”, пещера, казалось, созданная для туристов, но не доступная ни одному из них.
Конечно, это было излишеством, но любопытство пересилило, и Ле Каго поджег еще одну порцию магниевого порошка.
У спелеологов захватило дух! Позади них вздымались облака пара; медленно, лениво они вскипали, кружась, пока их не засасывало обратно водоворотами ледяных струй. Все вокруг них было влажным, как после дождя; стены пещеры были инкрустированы кристаллами арагонита, поблескивающими в свете колеблющегося пламени. Поток камней, низвергавшийся когда-то вдоль северной стены, теперь застыл, разлившись внизу, словно озеро затвердевшего сахарного сиропа или растаявшей карамели. В восточном углу пещеры с потолка свисали перехлестывающие друг друга кулисы из известкового шпата, нежные и тонкие, как лезвие бритвы. Возникало впечатление, что они слегка колышутся, колеблясь от легкого ветерка, неощутимого в недвижном воздухе. В западной стороне переливающегося всеми цветами радуги пространства расположились целые заросли изящных, острых, прозрачных, как хрусталь, сталактитов, устремленных вниз, к неуклюжим, кряжистым, массивным сталагмитам; то тут, то там этот зачарованный лес вдруг рассекался могучей, монолитной колонной, возникшей от слияния этих антиподов, извечных стражей подобных пещер.
