– Элько, – жалобно попросил он, – скажите, что я уехал в Азербайджан на неопределенный срок.
– Но господин настаивает, – возразил турок. – Он говорит по-английски, что это важно.
Малко не ответил. Его вдруг охватила страшная усталость. Это судьба.
Он был близок к тому, чтобы поверить, что это ЦРУ наслало бурю на замок Лицен.
– Ладно, я возьму трубку в библиотеке, – сказал он покорно. Александра сидела на кушетке в той же позе, даже не поправив задравшуюся юбку. Малко были видны только ее лодочки с ремешками, стоящие на лакированном столике, да длинные ноги, обтянутые красно-коричневыми чулками, с полосками белой кожи, уходившими под юбку. Она курила «Ротманс», критически разглядывая ногти на левой руке.
Он уселся рядом с ней, снял трубку и услышал, как Кризантем повесил трубку в холле. Несмотря на раздражение, желание вдруг вернулось к нему.
– Алло, – сказал он. – Князь Малко слушает. – Его левая рука скользнула по нейлону на теплую ляжку и собралась отправиться дальше. В правом ухе неприятно звучал раздраженный голос заместителя начальника отдела планирования ЦРУ Дэвида Уайза.
– Малко, черт побери! Где вы болтаетесь?
Ответить он не успел. Александра решительно убрала его пальцы со своего бедра, шепча ему в левое ухо:
– Нельзя делать два дела сразу.
Это было уже слишком. Положив трубку на бархат, он молча встал, расстегнулся, переступил через левую руку Александры, встал на колени на толстый ковер, обхватил молодую женщину за бедра, притянул к себе и вошел в нее. При этом он подумал, что настолько же циничен, насколько доступна эта женщина.
Углубившись в нее, он снова взял трубку, откуда доносились яростные «алло» американца.
– Чем вы, в конце концов, заняты? – взорвался Дэвид Уайз.
– Двумя делами одновременно, – ответил Малко.
Заместитель директора отдела планирования издал неразборчивый недовольный возглас и начал объяснять Малко, чего он от него хочет. Александра не сопротивлялась, ее глаза были закрыты, а пальцы играли бархатной обшивкой дивана. Лицо ее не выражало никаких эмоций.
Очень медленно Малко двигался взад и вперед, постепенно ускоряя ритм, сосредоточившись на изысканном ощущении. Равнодушие Александры постепенно переходило в волнение, которое бросало ее живот навстречу Малко, а потом обратно. Ее только что накрашенные ногти перестали играть с бархатом и вцепились в него. Ее таз приподнялся, она стала дышать чаще. Малко становилось все труднее понимать, что говорил ему Дэвид Уайз.
Вдруг Александра открыла глаза и внезапно сказала странно спокойным голосом:
– Ich komme... <Я кончаю> Она прижалась животом к Малко, открыла рот, словно задыхаясь, ее длинные ногти впились ему в плечи.
– Малко, вы меня слышите? – крикнул Дэвид Уайз.
Малко слышал. Но изливавшаяся сперма помешала ему ответить. Александра завершила свой оргазм с образцовой скромностью, скользнув еще немного вперед и сев на пол.
Мышцы Малко резко расслабились.
– Я слышу вас, Дэвид, – сказал он почти обычным голосом. – Вы хотите, чтобы я отправился в Могадишо?
Солнце, казалось, старалось расплавить небольшое желто-красное здание, на котором виднелись полустертые буквы «МОГАДИШО». Несколько старых самолетов ржавели возле ангаров. Здесь пахло краем света. Малко зевнул. Перелет из Рима оказался кошмарным, пища – пригодной только для собак, единственными напитками были теплый лимонад и пепси-кола. От старого «Боинга-707», который был украшением сомалийской авиакомпании, воняло старым козлом. Его первый класс напоминал багажное отделение в нормальных компаниях.
Малко оторвался от сидения и пошел к выходу. Когда он шагнул на трап, у него появилось ощущение, что он стоит на пороге ада. Было градусов сорок. Советский реактивный самолет оторвался от земли с тяжелым ревом. За перегородкой немая толпа негров с любопытством рассматривала прибывших. Европеец высокого роста в белой рубашке с короткими рукавами, выделявшийся в толпе, поднял руку в знак приветствия, заметив среди пассажиров Малко. По описанию это должен быть Ирвинг Ньютон, представитель «компании» в Могадишо.
Молодой негр в красной тенниске резво взбежал по трапу. У него было неприятное лицо, словно сдавленное двумя утюгами, с лысым лбом, большим ртом, отвислой нижней губой, с карими глазами навыкате и мерзкой улыбкой. Его левая рука была украшена медным перстнем-печаткой размером с будильник. Правую он протянул Малко.
– Джаале <товарищ> Линге?
Ошибиться он не мог, поскольку Малко был единственным пассажиром салона первого класса.
– Это я.
Сомалиец опять протянул руку и сказал по-английски:
– Давайте ваш паспорт. Меня прислало министерство информации, чтобы сопровождать вас. Меня зовут Муса. Джаале Муса. Я помогу вам пройти таможню.
– Спасибо, джаале, – поблагодарил Малко без улыбки и направился вслед за своим провожатым.
Сомалийцы не теряли времени. Пока шли по раскаленной бетонной дорожке, его «гид» стал листать служебный паспорт госдепартамента. Прекрасный новенький паспорт без всяких компрометирующих виз. Почти настоящий. Товарищ Муса рассматривал девственно чистые страницы жадным и разочарованным взглядом. Они вошли в здание аэровокзала.
Нудные разговоры с солдатами в мятых мундирах, с жалкими таможенниками. Благодаря «гиду» Малко оказался в небольшой комнате с чудесным искусственным климатом. В окружении группы негров, мужчин и женщин, обладательниц впечатляющих задов, обтянутых почти прозрачными шелками, через которые просвечивало белье. Скульптурные, высокомерные, черные как уголь, они, эти зады, должно быть, принадлежали высшим должностным лицам режима. Что не помешало последним остановить свои заинтересованные взгляды на Малко. «Гид» важно сказал:
– Сомалийские женщины самые прекрасные в мире.
Малко сделал вид, что не слышит:
– Что нового о господине Рейнольдсе?
Товарищ Муса тут же нахмурился:
– Я не знаю! Полиция занимается расследованием, но это очень трудное и деликатное дело. Не следует подвергать опасности жизнь заложников, не так ли?
Возник носильщик в лохмотьях с двумя чемоданами Малко в руках.
Товарищ Муса пошел впереди. Длинный коридор вывел их в маленький холл, где Малко увидел белого, которого он заметил раньше, при выходе из самолета. «Гид» принужденно улыбнулся.
– Это мистер Ньютон, первый секретарь посольства, – сказал он. – Он, вероятно, тоже вас встречает.
Ирвинг Ньютон подошел к Малко, протягивая руку.
– Господин Линге, рад приветствовать вас в Могадишо.
Муса Эль Галь поспешил к ним, радостно осклабившись:
– Я джаале Муса, из Министерства информации. Я здесь, чтобы встретить господина Линге, помочь устроиться в Могадишо и пожелать приятного пребывания.
Ирвинг Ньютон смерил сомалийца холодным взглядом.
– Ну что ж, вы его встретили.
Он уже подталкивал Малко к выходу. Черный «бьюик» стоял возле здания аэровокзала. Американец сел за руль, «забыв» пригласить в машину «гида». А тот, уставившись на трогающуюся машину, не пытался скрыть ярость. Тридцать секунд спустя они уже ехали вдоль грязно-серой дюны. Вдалеке виднелись белые дома Могадишо. Малко откинулся на спинку кресла.
– У вас нет шофера? – удивился он.
– Есть, – ответил Ирвинг Ньютон, – но я не хочу, чтобы за мной шпионили. Вы видели это дерьмо, которое, якобы, пришло вас встречать. Это парень из СНБ. Они везде, они слышат все, арестовывают людей, шпионят за иностранцами. За их спиной стоят Иваны. КГБ организовало СНБ по советскому образцу. Сомалийцам жрать нечего, по пятницам ради экономии в Могадишо отключают свет, но зато у них станция подслушивания, которой позавидовал бы наш технический отдел.
Они въезжали в город. Облупленное здание из красного кирпича, широкий проспект, обсаженный деревьями, жалкие магазины. Все выглядело бедно и провинциально.
– А что с послом? – спросил Малко.
– Эти сволочи продолжают делать вид, что ничего не знают, – Ирвинг Ньютон мрачно выругался. – Как будто СНБ не знает обо всем, что происходит в Могадишо.
Они ехали мимо казармы. Десяток новеньких русских танков ТБ-2 стояло вдоль забора, а сомалийские солдаты старательно мыли их.
– Их отправляют на север, к границе Джибути, – объяснил Ньютон. – Но я сомневаюсь, умеют ли сомалийцы обращаться с подобной техникой...
– Вы говорили о после? – напомнил Малко, возвращая дипломата к интересующему его вопросу.
Ирвинг Ньютон покачал головой.
– Мне доставили записку. В ней сообщается, что с ним и с остальными обращаются хорошо. Вчера я опубликовал официальное заявление Белого дома... Они не уступят, чего бы это ни стоило... Поэтому я пытаюсь выиграть время, я бушую, я деру глотку, но сомалийцам начхать.
Они уже были в центре. Транспорт двигался медленно. Старые разбитые русские грузовики, битком набитые красно-желтые такси. Много велосипедистов и пешеходов.
