Он перебрался в соседний дом, прихватив с собой спортивную сумку. У него была небольшая фора во времени, возможно, минут двадцать или чуть больше. Теперь нужно правильно использовать эти минуты. В ванной комнате было прохладно, над треснувшим зеркалом горела лампочка в двадцать ватт. Он посмотрел на стрелки часов, вымыл с мылом лицо и руки, причесал волосы. Разделся до трусов и вытащил из сумки простые фланелевые брюки, неновые башмаки, синюю болоньевую куртку.
Все переодевание заняло две с половиной минуты. Он надел на голову серую кепку, сдвинув козырек на лоб, посмотрел на свое отражение в зеркале и остался доволен. Он вышел в коридор, оттуда протиснулся в чулан. Сорвал со стены тряпье, повернул замок, открыл дверь на темную лестницу. Спустившись вниз, оказался во дворе. Здесь все было наполнено движением и новыми звуками. Мимо него пронеслись две беспородные собачонки. Где-то совсем рядом завыла сирена. И ей в ответ закричала другая.
Он прошел насквозь арку противоположного дома, оказался в соседнем переулке. Навстречу быстро шли двое мужчин средних лет в плащах. Первый остановился:
— Товарищ, как пройти в тот переулок?
Разин, уже досконально изучивший все окрестные закоулки, тоже остановился и ответил скороговоркой, без запинки:
— До угла второго дома. А там направо и прямо.
Мужчины заспешили дальше. Разин, сказал себе, что не надо мчаться, как на пожар, привлекая внимание, но ноги не слушались. Он перешел улицу, остановился и, чтобы прийти в себя, прикурил сигарету. В десяти метрах от него стоял серый «москвич» с надписью белыми буквами вдоль кузова «служба газа». Разин открыл водительскую дверцу, сел за руль и повернул ключ в замке зажигания. Тронув машину, он увидел, как вверх от Цветного бульвара поднимается милицейский «УАЗик» с включенными мигалками. Разин притормозил, давая дорогу стражам порядка. Уже выехав на Садовое кольцо, влившись в широкий автомобильный поток, он понял, что погони нет и сбавил скорость.
В больнице четвертого главного управления министерства здравоохранения СССР председатель КГБ Юрий Андропов был постоянным пациентом. В течении последней недели ему проводили процедуру гемодиализа по два часа каждый день. И это помогало, он чувствовал себя лучше, голова светлела, а боль отпускала, иногда хотелось спать. Лечащий врач не возражал против прогулок по парку. Андропов любил, когда один из офицеров возил его в кресле-каталке, тепло одетого и укутанного пледом.
Асфальтированные дорожки были пусты. Здесь, на территории парка, прилегающего к больнице, в этот час нельзя было встретить случайного человека, больничного работника или посетителя. Весеннее небо было голубым, а молодая листва на деревьях казалась прозрачной. Андропов, не любивший разговаривать на прогулках, все же иногда делал исключения. Мужчины в военно-морской форме и в штатском, сопровождавшие его, молчали и держались сзади.
Кресло-каталку довезли до небольшого искусственного пруда с зеленой, застоявшейся водой. Здесь, возле берега, круто спускавшегося вниз, процессия останавливались. Андропов смотрел на неподвижную воду и о чем-то думал. Сегодня компанию ему составил старый приятель, генерал-лейтенант вооруженных сил Вадим Соломатин из Генштаба, обладавший редким талантом. Он всегда знал, когда нужно выступить и сказать что-то дельное, а когда промолчать. Соломатин был одет в гражданский костюм и шляпу, но поеживался от прохладного ветра.
Андропов снял очки в металлической оправе, протер их платком и, не оборачиваясь, спросил:
— Вадим, ты не потерялся?
Соломатин, простоватый с виду, вышел вперед, слегка наклонился, чтобы не пропустить чего-то важного.
— Что там в газетах пишут?
— Ну, в наших газетах, вы сами знаете, что пишут, — Соломатин на людях называл Андропова на «вы» и старался держать дистанцию. — А в тех газетах, заграничных… Пишут, что Андропов маскируется под сурового руководителя. На самом деле он либерал, знает несколько иностранных языков и бессчетное множество стихотворений русской классической поэзии. Читает английскую и американскую литературу в оригинале. Когда он займет место Брежнева, наступит разрядка международных отношений. Все ракеты человечество сдаст на свалку истории. И на том успокоится.
Андропов покашлял в кулак, это тихое покашливание означало, что шутка удалась.
— Интересное ты мне чтение подкинул, — сказал он. — Я про то письмо на десяти страницах. Ты сам-то его читал?
Соломатин хотел сказать, что не читал. На самом деле он распечатал конверт на следующий день, как получил его от Маргариты. И так разволновался, что долго ходил по кабинету и не мог решить, что делать дальше. Вариантов было несколько, самый простой и верный, — порвать и выбросить. В противном случае он наживет большие неприятности, а старой дружбе с Андроповым придет конец, равно как и карьере Соломатина в Генштабе. Маргарите, когда спросит, можно сказать, что письмо затерялось среди бумаг, было по ошибке уничтожено или что-то в этом роде. Надо полагать, что второго экземпляра у нее нет. Соломатин пообедал, вернулся в кабинет. В задумчивости он долго сидел за столом и наконец решил, что он стареет, если подбирает удобные лично ему варианты, ищет оправдания малодушию. Он запечатал письмо в большой конверт и убрал в сейф.
Между тем, Маргарита не подавала вестей уже месяц с лишним. На звонки никто не отвечал, вечером окна ее квартиры оставались темными, а общие знакомые не знали, что думать. Соломатин решил, что это странное исчезновение не случайно, а как-то связано с письмом. Возможно, ее жизни угрожает опасность. Надо поторопиться, найти повод для встречи с Андроповым и передать письмо. Тогда, может быть, исчезновение Маргариты получит какое-то внятное объяснение.
Соломатин позвонил Андропову домой и сказал, что надо бы встретиться по делу и вообще они давно не общались. Юрий Владимирович был рад звонку и ответил, что на следующей неделе он свободен вечером в среду, можно поужинать у него дома. Но в среду к его домашнему телефону подошел помощник и сказал, что Андропов сейчас по настоянию врачей в больнице. Ничего серьезного, слава богу, это просто плановое обследование. Если что-то нужно передать на словах, — пожалуйста. Соломатин ответил, что хочет передать письмо. На следующий день с водителем он отправил конверт в Центральную клиническую больницу. Через пару дней помощник Андропова позвонил и сказал, что Юрий Владимирович письмо прочитал и готов встретиться в пятницу в ЦКБ, в полдень.
Буквально на следующий день Соломатину позвонила Маргарита, сумбурный разговор продолжался всего минуты три. Маргарита сказала, что виновата перед ним, но в чем вина, не объяснила. Сказала, что сейчас она за границей и вернется при первой возможности, только пока не знает, когда эта возможность выпадет. Она заплакала, затем их разъединили.
* * *
— Да, прочитал, — кивнул Соломатин.
— Ладно, давай это
