— Джеймс, ты меня разыгрываешь?
— А то.
Мелодичный смешок.
— Слушай, я понимаю, ты валишься с ног, но у меня еще новости по «Стальному патрону». Рассказывать?
«Спокойно», — приказал себе Бонд, но успокоиться не мог. Предатель отец или нет?
— Я выяснила, как звали устраненного КГБ «крота» из «Шестерки».
— Отлично. — Он медленно-медленно вдохнул. — И кто он?
— Секунду. Где же…
Бонд сдерживался лишь колоссальным усилием воли.
— Ага, вот. Роберт Уитерспун. Завербован резидентом КГБ в Кембридже. Оперативный сотрудник КГБ толкнул его под поезд на станции «Пиккадилли-Серкус» в 1988 году.
Бонд зажмурился. Эндрю Бонд не учился в Кембридже. Они с мамой погибли в горах Франции в 1990 году. Отец не предатель и не шпион.
— Кроме того, в рамках «Стального патрона» был убит еще один внештатный сотрудник «Шестерки». Обычный агент, не «двойной», восходящая звезда. Занимался контрразведкой: выслеживал «кротов» в МИ-6.
Бонд прокрутил эти сведения в голове — словно кубики льда в бокале.
— Что известно о его смерти?
— Почти ничего. В районе девяностого года где-то во Франции или Италии. Убийство было замаскировано под несчастный случай, а в качестве предупреждения у тела оставили стальной патрон.
Бонд криво улыбнулся. Возможно, отец все же был разведчиком — но не предателем. Во всяком случае, свою страну он не предавал. Но не предал ли он семью? Не перешел ли Эндрю некую грань? Ведь он брал собственного сына на встречи, надеясь перехитрить противника.
— И еще, Джеймс. Ты спрашивал о «его смерти»?
— Что-что?
— Ты сказал «его» про агента контрразведки, убитого в девяностом. Так вот, судя по архивным данным, это была женщина.
О Боже! Шпионом была его мать, Моник Делакруа Бонд? Невероятно. С другой стороны, она ведь работала фотографом-фрилансером — очень удобное прикрытие для агента. И тяга к приключениям у нее была куда больше, чем у отца: именно мать приучила Эндрю к скалолазанию и горным лыжам. Бонд вспомнил, что она каждый раз вежливо, но очень твердо отказывалась брать маленького Джеймса с собой на задания.
Еще бы. Ни одна мать не подвергнет опасности собственного сына, чему бы там ни учили на занятиях.
Бонд понятия не имел, как в те годы строилась кадровая политика, ведь Моник родилась в Швейцарии, но, по всей видимости, такое допускалось.
Конечно, придется еще поработать, чтобы разрешить сомнения. Если все подтвердится, то он выяснит, кто отдал приказ и кто его исполнил. Впрочем, этим он займется сам.
— Спасибо, Филли. Ты просто гений и вполне заслуживаешь ордена Британской империи.
— Подарочного купона в «Селфриджес» вполне достаточно. Когда у них будет «неделя Болливуда», закуплю продуктов под завязку.
Выходит, и в еде их предпочтения совпадают.
— Лучше я отведу тебя в одно местечко на Брик-лейн — там готовят лучшее карри в Лондоне. Алкоголь, к сожалению, не подают, так что захватим бутылочку бордо. Давай в следующую субботу?
Она ответила не сразу. «Наверное, уточняет, свободна ли», — предположил Бонд.
— Договорились.
Перед глазами встал образ Филли. Пышные рыжие волосы, зеленые глаза с золотыми искорками, тихий шорох, когда она закидывает ногу на ногу…
— Только приходи не один, — добавила она.
Он замер с бокалом у самых губ и машинально ответил:
— Хорошо.
— Ты с подружкой, и мы с Тимом. Отлично повеселимся.
— С Тимом… Твой жених?
— Ты, наверное, слышал, что у нас не все гладко, но в итоге он отверг очень заманчивое предложение и остался в Лондоне.
— И правильно. Думал бы сразу.
— Не стоит его винить, со мной ужиться нелегко… В общем, мы решили попробовать еще раз. Итак, решено, давай в субботу. Тебе будет интересно поболтать с Тимом о машинах и мотоциклах — он в них здорово разбирается. Даже лучше меня.
Она говорила быстро. Слишком быстро. Офелия Мейденстоун была девушкой не просто красивой, но еще и наблюдательной и умной. Она прекрасно поняла, что произошло в понедельник в ресторане, ощутила эту тонкую связь и теперь будет терзаться сомнениями: а вдруг у них что-то получилось бы… Однако вмешалось прошлое.
«Прошлое, — горько усмехнулся Бонд, — которое так влекло Северана Хайдта».
И которое его погубило.
— Очень рад за тебя, Филли, — совершенно искренне сказал он.
— Спасибо, Джеймс.
— Только имей в виду: я не позволю тебе угробить жизнь на прогулки с детской коляской по Клэпхему. Ты великолепный координатор, так что готовься работать со мной во всех проектах.
— Буду ждать, Джеймс. Где скажешь и когда скажешь.
Бонд усмехнулся. Не самая удачная формулировка — при сложившихся-то обстоятельствах.
— Мне пора, Филли. Позвоню на неделе — проанализируем «Инцидент-20».
Они попрощались. Бонд заказал еще виски и залпом выпил, глядя на гавань. Впрочем, в этот раз он не оценил красоты пейзажа — и вовсе не потому (ну хорошо, не только потому), что Филли снова помолвлена.
Нет, Бонда занимала более серьезная проблема.
Его мать — секретный агент…
О Боже!
Внезапно прозвучавший голос прервал сумбурные размышления:
— Прости, я опоздала.
В кресло напротив опустилась Бхека Йордан.
— С угого все хорошо?
— Да. Правда, уже у сестры она усадила нас смотреть повтор «Сгуди снайси».
Бонд посмотрел на нее в замешательстве.
— Старый комедийный сериал на зулу. Местами забавный.
Под обогревателем было тепло, и Йордан сняла темно-синий пиджак, под которым оказалась красная рубашка с коротким рукавом. В этот раз она не стала прятать под косметикой страшный шрам — подарок от прежних сослуживцев. Интересно, почему?
Йордан внимательно посмотрела на Бонда:
— Я удивилась, когда ты согласился со мной пообедать. Кстати, плачу я.
— Нет необходимости.
— Будем считать, я этого не слышала.
Он не стал возражать.
— Хорошо.
— Я сомневалась, стоит ли идти, и долго не могла решиться. Вообще-то я уже говорила, что редко сомневаюсь и всегда все решаю быстро. — Она отвела взгляд в сторону. — Жаль, что сорвалась твоя поездка на природу.
— При сложившихся обстоятельствах лучше уж с тобой здесь, чем во Франшхоке.
— Еще бы. Со мной непросто, но я хоть людей не убиваю. — И добавила с угрозой в голосе: — Только не вздумай со мной заигрывать. Нет-нет, не отрицай! Я отлично помню, как ты смотрел на меня в аэропорту.
— Я вовсе не заигрываю. У психологов есть специальный термин — «проекция». Ты проецируешь на меня собственные представления.
— И ты хочешь сказать, что не заигрываешь!
Бонд рассмеялся и жестом подозвал сомелье. Тот принес бутылку южноафриканского игристого, которую Бонд просил подать, когда придет его спутница.
Бонд попробовал и согласно кивнул, а потом объяснил Йордан:
— Тебе понравится. «Грэм Бек кювье клайв». Виноград шардонне и пино-нуар, две тысячи третий год. Из Робертсона.
Редкий случай — Бхека Йордан рассмеялась:
— Я-то старалась, рассказывала про Южную Африку, а ты, оказывается, и сам вполне подкован.
— Вино не хуже, чем в Реймсе.
— Это где?
— Во Франции, к востоку от Парижа. Там делают шампанское. Отличное место, тебе понравится.
— Может быть. Только зачем туда ехать, если наше вино не хуже?
Железная логика. Они отсалютовали друг другу бокалами.
— Кхотсо, — сказала Йордан. — Мир.
— Кхотсо.
Какое-то время они сидели молча. В компании этой «непростой» женщины Бонду почему-то было на удивление спокойно.
— Можно вопрос? — Она отставила бокал в сторону.
— Конечно.
— Когда мы с Лэмбом сидели в фургончике возле «Шестого апостола» и записывали ваш разговор с Фелисити, ты сказал, что у вас могло что-то получиться. Ты и правда так думал?
— Да.
— Прости. Мне тоже не везло с мужчинами. Знаю, каково это, когда приходится идти наперекор собственному сердцу. Но мы продолжаем жить.
— Да, продолжаем. Наперекор всему.
Она отвела взгляд и посмотрела на гавань.
— Кстати, про Данна, — заговорил Бонд, — он погиб от моей пули.
— Откуда ты знаешь, что я… — Она вдруг осеклась.
— Ты первый раз стреляла в человека?
— Да. Но у тебя-то откуда такая уверенность?
— На такой дистанции я выбрал вектор стрельбы в голову. Данн получил одну пулю в лоб и одну в грудь. Та, что в лоб, — моя, и рана смертельная. Твоя же была совсем неопасна.
— Ты уверен, что попал в голову?
— Да.
— Почему?
— При таком сценарии я не мог промахнуться, — ответил Бонд без сомнений.
Йордан немного помолчала.
— Пожалуй, я тебе поверю. Раз ты владеешь словами «вектор стрельбы» и «сценарий», то, наверное, знаешь, куда попал.
