за собой и вести себя в обществе! И я, именно я ее этому учила!
— Но это было твое задание! — меланхолично заметил «Виктор». — Ты выполняла ту работу, за которую получала жалованье, выслугу лет, звания…
— Я так и знала, что ты будешь ее защищать! Как, впрочем, всегда! Но я не собиралась делать из нее Брижит Бардо!
— А при чем тут Брижит Бардо? Сейчас ей было бы под сто лет…
— Брижит Бардо избирали национальным символом, с нее слепили Марианну — олицетворение Французской Республики, ее скульптуры поставили в Сен-Тропе и даже в Бразилии, в захолустном рыбацком поселке Бузиос, в котором она любила отдыхать! И поэтому его стали называть бразильским Сен-Тропе!
— Однако! Я даже никогда об этом не слышал…
— Просто мне пришлось проводить одну операцию в Бузиосе! Но похоже, теперь твою выскочку сделают символом Франции или Великобритании! Во всяком случае, ни Марианна, ни другие скульптуры Бардо не стоили шестисот тысяч гринов! И это только начальная цена!
— Ты ей просто завидуешь, — сказал «Виктор» и поставил на журнальный столик стакан, в котором остался только медленно тающий лед.
— Чему мне завидовать? — «Сьюзен» вскочила и заходила взад-вперед по комнате. — Всему, что она умеет, она обязана мне! Она даже выглядеть стала по-другому благодаря мне!
— Ну и что? Теперь она обязана тебе пожизненно?
— Посмертно! — зло сказала «Сьюзен». — Я бы с удовольствием ее пристрелила, если бы представился повод!
— Просто ты застоялась без оперативной работы, — увещевающе произнес «Виктор». — Тебе нужно противостояние, риск, адреналин. Теперь я понимаю, почему ты застрелила всех четверых беглецов из «Злодейского замка»… Но они напали на тебя! А что тебе сделала Кира?
— Что она сделала?! — «Сьюзен» подошла к нему и наклонилась, впившись взглядом в глаза. Злобный оскал исказил красивое лицо, и от красоты ничего не осталось — только страшный лик смерти. «Виктор» подумал, что тот, кто видел такое преображение, уже не мог о нем рассказать. Сам он за долгие годы знакомства и совместной жизни никогда не наблюдал такую метаморфозу.
— Она живет в свое удовольствие, находится в центре внимания, не сходит со страниц новостей, охотится за наследством миллиардеров, ее скульптуру выставляют на престижный аукцион, мужчины падают к ее ногам! Мой муж помогает ей осуществить месть, я ему в этом содействую, а он отправляет ей алмазы, которые мне только показал один раз! И я прячусь то от одних, то от других, постоянно нахожусь под какой-то угрозой, скрываюсь в каких-то захолустьях!
— Если бы ты сейчас стреляла в тех арестантов, то наверняка бы промахнулась! — сказал «Виктор». — Ярость — плохой помощник меткости…
— Тогда я была абсолютно спокойной. — Она выпрямилась, плеснула джин в оба стакана, добавила лед, протянула стакан «Виктору». Тот благодарно кивнул и сделал несколько глотков.
— Это, конечно, зависть. И ревность. Причем к прошлому. Что совершенно нерационально!
— Считай как хочешь. Но мы должны поехать на этот аукцион.
— Зачем?!
— Затем! Эта надутая мной знаменитость мне кое-что должна! Я думаю, что она больше других знает об алмазных тайнах Борсханы, да и о наследствах Афолаби и шейха Касима, которые потеряли обычную рассудительность и по отношению к ней думали не головой, а совсем другим местом, если бросали к ее ногам яхты, дирижабли, скульптуры и миллионы долларов! И теперь ей осталось найти какой-то пин-код, чтобы в очередной раз снять пенки! А она его найдет, будь уверен, — такие тихони всегда добиваются своего! Только теперь ей придется со мной поделиться! И с тобой, разумеется…
— По-моему, ты забываешься, — сказал «Виктор». — Это замашки американских гангстеров! А мы кто? Конечно, по линии Интерпола нас в розыск не объявляли, но DRM обид не прощает! Надо отсидеться в тихом месте, пока про нас забудут. Я не уверен, что сейчас наш друг, майор Фуке, не собирается организовать новый этап охоты на нас.
Жак Бойер был прав. Действительно, Пьер Фуке зашел к полковнику Кассе и положил перед ним папку, где были описаны последние сообщения о беглых разведчиках. Кассе внимательно посмотрел на него, взял папку на руку, взвесил, как бы оценивая, стоит ли ввязываться в эту историю. Очевидно, папка показалась слишком легкой — не раскрывая, он вернул ее обратно.
— Я думаю, хватит. Мы уже влезли в эту историю и что получили? Гийом, Робер, Гальяно и Жаккар арестованы, Шерро признан персоной нон грата и с позором выслан из Новой Зеландии! Тебе просто повезло, что ты сумел унести ноги! И мы не знаем, что расскажут наши парни в подвалах для допросов и потом в суде!
— Это да, — кивнул майор, который представлял, какими могут быть допросы с пристрастием. — Смотря как за них возьмутся…
— Вот то-то! Поэтому продолжать я не хочу. Ничего кроме неприятностей на этом пути мы не найдем. По крайней мере, сейчас. Когда все уляжется, к этому вопросу можно будет вернуться!
Пьер Фуке почтительно кивнул:
— Как скажете, господин полковник!
А в Мумбаи произошло еще одно событие, которое само по себе не могло вызвать изменений в окружающем мире. С точки зрения любого жителя Индии это было даже не событие, а самый заурядный бытовой факт, на который не принято обращать внимания, и о котором даже не стоит упоминать.
Идя между кустов к морю, «Сьюзен» встретилась с полутораметровой коброй, которая медленно переползала асфальтированную дорожку. Она замерла, будто превратившись в соляной столб, но змея не обратила на нее ни малейшего внимания и даже не пыталась спрятаться, наоборот — спокойно преодолев асфальт, свернулась на краю дорожки и, подняв страшную треугольную голову на уровень человеческого пояса, принялась рассматривать то ли идущую женщину, то ли расположенный за ней двенадцатиэтажный гостиничный корпус. Время остановилось. Наконец, «Сьюзен» вышла из оцепенения, попятилась назад и, отойдя на достаточное расстояние, развернулась и бегом бросилась к стеклянным дверям отеля, ворвалась в прохладный холл, прыгнула в бесшумный лифт и через минуту ворвалась в свой номер.
— Там змея! — закричала она с порога. — Огромная кобра!
— Ну и что? — невозмутимо проговорил «Виктор». — Что ты шумишь?
— Я чуть не наступила на нее! Между нами был метр, не больше! Один выпад — и мне бы пришел конец! И она угрожающе рассматривала меня, я еле убежала и чувствовала, как она смотрит мне в спину!
— Кобра никогда не нападает, а в случае опасности делает пугающий выпад, без цели укусить. Это гюрза сразу бьет насмерть…
— Вместо того чтобы успокоить меня, ты рассказываешь, что кобра благородней гюрзы! — Она немного успокоилась, но говорила на повышенных тонах.
— Дело не в благородстве, просто у кобры яда
