— Да-да, — в панике залепетал заместитель министра, — я звонил, вчера звонил два раза…
— Кому? — закричал, не сдерживаясь, министр.
— Девушке. Вернее, женщине. Элеоноре Александровне, вы ее знаете, это наш библиотекарь. Мы встречаемся с ней уже несколько лет. У меня больна жена. Простите меня.
Наступило неловкое молчание. Министр крякнул от неожиданности и, зло посмотрев на Дронго, прошептал в его сторону:
— Тоже мне, Пинкертон.
Дронго пожал плечами. Ему тоже не доставляло удовольствия это копание в грязном белье.
Но расследование нужно доводить до конца.
— Вы вышли сразу, как только узнали о том, что они готовы остаться еще на один день? — спросил он.
— Да, — кивнул Всеволод Игнатьевич, поправляя волосы, — я хотел предупредить Элеонору Александровну, что не смогу вечером к ней заехать. Я понимал, что нам придется остаться поработать с дипломатами, раз они перенесли день вылета.
— Вы кого-нибудь застали в приемной, когда звонили?
— Только Алену. Но она сразу вышла, куда-то торопилась, по-моему, в буфет. А потом из моего кабинета вышел и Костин.
— И вы вернулись обратно?
— Конечно. Я предупредил Элеонору Александровну, что не смогу прийти, и вернулся в свой кабинет.
— Она может это подтвердить?
— Думаю, да.
— Ясно, — устало сказал Дронго. — Возвращайтесь в свой кабинет и позовите сюда Светлану Мухину.
— Да, конечно, спасибо. Я могу идти? — спросил он уже у министра.
Тот махнул рукой, и Всеволод Игнатьевич быстро вышел из кабинета.
Последней к министру вошла Мухина. Она настороженно посмотрела на всех, словно ожидая подвоха.
— Садитесь, — разрешил министр, и она села, удобно устраиваясь на стуле, как обычно садятся стенографистки, чтобы сразу начать работать.
— Вчера вы работали в кабинете Всеволода Игнатьевича? — спросил Дронго.
— Да, — кивнула молодая женщина, — с делегацией ООН.
— Вы все время находились в кабинете?
— Да, я заменила Елизавету Алексеевну.
Она закончила в пять, а потом пришла я.
— Вы слышали, как они предлагали остаться еще на один день?
Женщина холодно взглянула на Дронго через стекла своих очков в красивой и очень дорогой оправе.
— Я не прислушивалась, я работала.
— У вас сохранились записи вчерашней стенограммы?
— Конечно. Но я не столько стенографировала их разговор, сколько работала над проектом, который мне диктовали по очереди дипломаты.
— Кто предложил остаться еще на один день? — Члены делегации ООН.
— А кто именно?
— Я не помню.
— Но момент, когда решили остаться, вы помните?
— Конечно. Французский дипломат сильно возражал, но его уговорили. Потом из кабинета вышли Всеволод Игнатьевич и Костин.
А Арсенов остался работать с дипломатами.
— Они вышли вместе?
— Нет. Сначала Всеволод Игнатьевич, а потом почти сразу Костин. Да, буквально вслед за ним.
— А Михаил Аркадьевич вообще не выходил из кабинета во время переговоров?
— Один раз выходил, когда вернулись двое других, он отлучился на минуту. Я еще в тот момент поменяла свою ручку.
— Вы точно помните, что он выходил?
— Да, точно.
— Скажите, Мухина, где вы достали такую красивую оправу? По-моему, такие здесь не продаются.
Женщина чуть покраснела.
— В Греции, — ответила она, — мы отдыхали прошлым летом в Греции.
— Ваша зарплата около двухсот долларов, — напомнил Дронго, — и у вас есть сын. Каким образом вы умудрились откладывать на Грецию?
Она сердито посмотрела на него, покачала головой.
— Я думала, советские времена уже прошли.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Вообще-то я не обязана отвечать, но отвечу. Мой бывший муж, отец мальчика, очень состоятельный человек. Он и оплатил нашу поездку, и выдал нам деньги на расходы. Если хотите, я дам телефон его офиса, вы можете все проверить лично.
— Спасибо, — поблагодарил Дронго, — я все понял. Извините меня за вопрос.
Она поднялась и вышла из кабинета.
— Все пятеро, — подвел итог министр. — Вы можете сейчас что-нибудь сказать?
— Пока нет. Мне необходимо еще раз г смотреть личные дела всех пятерых. И заодно сверить их с теми данными, которые придут на террористов. Я не сомневаюсь, среди них кто-то знает одного из ваших сотрудников лично и связан с ним напрямую. Теперь уже ясно, что звонили именно отсюда.
— Два часа назад вы готовы были подозревать и Президента, — ворчливо напомнил министр, — а сейчас уверяете, что кто-то из наших сотрудников действует заодно с бандитами. Это еще нужно доказать — Поэтому я и попросил еще один час, — невозмутимо сказал Дронго. — Я могу объяснить, на чем основано мое убеждение. На втором телефонном звонке, который неизвестный сделал из телефона-автомата, расположенного рядом с министерством. Кто-то из ваших сотрудников сегодня умудрился позвонить террористам еще раз.
— Когда это было? — оживился Семен Константинович. — Может, мы проверим через дежурных милиционеров.
— Не получится, — возразил ему министр, — сегодня вечером на работе задержалось много сотрудников. Они выходили и входили в здание, пользуясь своими удостоверениями. Они не обязаны отчитываться перед милиционерами обо всех своих передвижениях. Нет, это ничего не даст.
— Правильно, — поддержал Дронго. — Человек, спланировавший эту операцию, почти гений, и, кажется, я уже знаю, кто это. Мне остается только уточнить некоторые детали.
— Это Мухина, — уверенно сказал Семен Константинович, — она врет про своего бывшего мужа. Где это видано, чтобы бывший муж давал столько денег? Она, наверное, связана с бандитами. Я же вижу, как она одевается.
— А может, это Королева, — возразил министр, — ты ведь говорил, она тоже раньше на «Мерседесе» ездила. А у кого в Москве «Мерседесы»? То-то и оно.
— Не надо гадать, — засмеялся Дронго. — Дайте мне личные дела и соберите через полчаса всех сотрудников, с которыми мы здесь беседовали. Мне будет интересно с ними встретиться вновь.
— Но вы уже догадались, кто это? — спросил министр.
— Меня больше интересовало другое. Почему они затребовали миллиард? — напомнил Дронго. — И, кажется, я получил ответ на этот вопрос.
Через сорок минут пятерых сотрудников министерства пригласили в кабинет министра. Все расселись по местам и еще минут десять в напряженной, почти звенящей тишине ждали Дронго. Наконец он вошел с папками в руках и занял место в конце стола.
— Честно говоря, — начал он, — я не совсем был уверен, что смогу за столь короткий срок что-либо сделать. Отчасти можно считать, что мне повезло. Но, в принципе, все шло именно к такому концу. Дело в том, что человек, организовавший захват самолета и так блестяще подготовивший операцию, вольно или невольно допустил несколько небольших психологических просчетов, которые и стали причиной его провала.
Все молча смотрели на него.
— Признаюсь, поначалу я грешил на Михаила Аркадьевича. Уж слишком заманчивым представлялось для оппозиции получить та-, кой шанс — захватить делегацию ООН и свалить нынешнее правительство. Но меня смущала цифра — миллиард долларов. Сумма совершенно нереальная, абсурдная, глупая. И тем не менее прозвучавшая из уст террористов.
Министр хмуро слушал Дронго. Ему не нравились подобные спектакли. Он предпочел бы, чтобы Дронго просто указал на этого человека. Но тот, очевидно, наслаждался своей победой.
— Каждый из вас мог совершить это преступление, — продолжал Дронго. — Каждый из вас узнал вчера, что дипломаты не летят вечерним рейсом, перенеся его на сегодня. Ровно через полчаса после того, как об этом доложили министру и Президенту, террористы поменяли свои билеты. Значит, их предупредили.
Я потратил время на беседу с вами и, признаюсь, к концу сегодняшних поисков несколько подустал. Но нелогичная цифра в миллиард долларов давила на меня, не давая покоя. Пока я не услышал фразу Костина: «Нужно иногда перегибать палку».
Все посмотрели на Костина. Тот сидел бледный, пытаясь улыбнуться дрожащими губами.
— И на этой фразе вы строите свое заключение? — спросил он.
— Нет, конечно. Но эти слова многое объяснили. Вы ведь заканчивали экономический факультет МГИМО. В отличие от остальных кадровых дипломатов, вас учили прежде всего завышать стоимость любой вещи, «перегибая палку» в общении с иностранцами, чтобы в конце концов получить реальную цену. Вы правильно рассчитали: миллиард долларов слишком нелогичная цена и правительство начнет торговаться, предлагая вам в десять раз меньшую сумму, чтобы вы оставили дипломатов в покое. И здесь вы совершили одну ошибку.
Рассказывая о состоявшейся вчера встрече, вы сообщили о Всеволоде Игнатьевиче, который вышел кому-то звонить. Это действительно так. Но сразу вслед за ним отправились и вы. Вы не могли видеть Алену Королеву. Она как раз покинула приемную, направляясь в буфет, в тот самый момент, когда Всеволод Игнатьевич собирался звонить. Что подтвердил и сам Всеволод Игнатьевич. А вы, чисто психологически, желая получить еще одного свидетеля для подтверждения виновности заместителя министра, сказали, будто видели, как в приемную вошла Алена. Этого не могло быть, потому что она спустилась в буфет. А путь туда и обратно занимает около семи минут.
