За Лизой тоже ходили по пятам, и ей стало нелегко встречаться с фрау Браун, — приходилось всячески изворачиваться, назначать свидания в самых различных местах.
Один Отто Лемке, пользуясь своим высоким положением, ничего не боялся и по-прежнему посещал Василия в конторе. Напустив на себя веселость и беззаботность, он сообщал новости с фронтов войны, хвастался тем, что фюрер поставил на колени всю Европу, а в минуты откровенности вздыхал и сетовал, что конца войны не видно и вряд ли она окончится победой немецкого оружия… Василий держался с ним сдержанно, старался не говорить ничего лишнего, но деньги платил ему по-прежнему аккуратно.
В эти тяжелые дни связь с «отцом» продолжала действовать безотказно: Стамбулов находил десятки способов, чтобы поддерживать эту связь. Радостно было еще и то, что, несмотря на неимоверные трудности, подпольщики не снижали активности. В начале войны группе мастера Германа удалось выпускать даже листовки с призывом саботировать войну, бороться всеми силами против авантюристов, толкающих Германию в пропасть. От мастера Германа Василий узнал и о причине странного поведения Ганса Вебера.
— Вебер — типичный немецкий интеллигент, воспитанный в чисто немецком духе. Он считает, что бороться против ненавистных нацистов и маньяка Гитлера нужно. Это даже благородно — рисковать головой ради своих убеждений. Но открывать иностранцу, даже другу, государственную тайну — это уже измена. Не думайте о нем плохо — Ганс Вебер по-своему честен, и ему вполне можно доверять!..
На второй год войны Бельгия, Люксембург, Голландия и большая часть Франции оказались под пятой немецких солдат.
Василий написал письмо Джо Ковачичу, ставшему консулом в Париже, с просьбой оказать покровительство его друзьям — журналисту Сарьяну и художнику Борро. Через некоторое время он получил от них ответ через того же Ковачича.
Сарьян писал, что он перешел на нелегальное положение, всеми силами помогает движению Сопротивления. «Я верю в непокорный дух французского народа и знаю, что он победит, а предателей своих пригвоздит к позорному столбу», — заканчивал он свое письмо. Из письма Борро было видно, что он тяжело переживал унижение своей родины. «Нет, что ни говорите, мы, французы, ничему но научились, и, пока нас не побьют основательно, мы не встряхнемся. Но уж когда встряхнемся, тогда покажем, на что мы способны. В том, что в конечном итоге мы побьем немцев, у меня нет ни малейшего сомнения, другой вопрос — каких жертв это будет нам стоить…»
В ноябре 1940 года к Василию пришел Отто Лемке. Он устало развалился в кресле и мрачно сказал, что у него паршивые новости.
— Стоит ли огорчаться, дорогой Лемке, — вся наша жизнь состоит из неприятностей! — попробовал пошутить Василий, но эсэсовец только махнул рукой.
— Есть сведения, что фюрер приказал генеральному штабу разработать план нападения на коммунистическую Россию, — сказал он.
— Что? — вырвалось у Василия.
— То, что слышали!.. Такой план вообще давно существовал, но ему особого значения не придавали… Только подумайте: не закончив войну на Западе, помышлять о войне с русскими!.. И вообще скажу вам доверительно, что воевать нам с русскими нельзя: коммунисты — фанатики, их не поставишь на колени… Знающие люди говорят, что они будут драться до последнего…
— Думаю, что на сей раз ваши опасения напрасны. Гитлер достаточно умен, недаром ведь он подписал с русскими пакт о ненападении.
— Чепуха! Нашему фюреру ничего не стоит порвать любые пакты и договоры, — он перед пустыми формальностями не остановится. Осведомленные люди утверждают, что фюрер отменил план вторжения на Британские острова. Поговаривают и о том, что готовится поездка в Англию одного из помощников Гитлера для переговоров с английским правительством, чтобы в войне против России заполучить Англию в качестве союзника.
— Нет, это невероятно!
— Вы удивительный человек, Кочек! Ничему не верите, вам обязательно подавай доказательства, не так ли?
— Да, именно так. Факты всегда нужны. А в особенности они нужны для подтверждения невероятных с точки зрения простой логики слухов, о которых вы только что рассказали!..
— Можно и факты! — процедил сквозь зубы Лемке, вытащил из внутреннего кармана кителя тоненькую книжечку в мягкой обложке и протянул Василию. — Скажите, пожалуйста, если страна не готовится к войне с русскими, тогда зачем это?
Василий держал в руках солдатский разговорник, рассчитанный на то, что фашистские войска вскоре будут на территории Советского Союза. Перелистывая странички, Василий читал: «Руки вверх», «Сдавайся, буду стрелять», «Где правление колхоза?», «Ты коммунист?», «Как зовут секретаря райкома?», «Давай хлеб, сало»…
— Похоже на то, что фюрер действительно затевает страшную игру, — сделав над собой усилие, как можно спокойнее сказал Василий. — А как же газеты сообщают о приезде в Берлин советской правительственной делегации, чуть ли не с Молотовым во главе?
— Подумаешь, делегация!.. Постараются заговорить русским зубы и поскорее выпроводить. Наши давно набили себе руку в такого рода делах. Кстати, Кочек, я решил бросить работу в иностранном отделе гестапо и, возможно, буду руководить нашей агентурой в нейтральных странах… Чего доброго, война может принять такой оборот, что потеряешь не только все накопленное, но и голову сложишь…
— Разумное решение!.. Слушайте, Лемке, вы не могли бы оставить у меня этот разговорник?
— Не знаю… — Лемке замялся.
— Сколько? — прямо спросил Василий.
— Тысяча долларов!
— Ну, это вы перехватили! Тысячу долларов за такую чепуху!.. Триста долларов, и ни цента больше. — Василий торговался с эсэсовцем, чтобы у того не сложилось впечатление, что американец чрезмерно заинтересовался разговорником. Немного подумав, он добавил: — Если хотите знать, нам выгодно, чтобы Гитлер ввязался в войну с русскими. Во-первых, русские охладят немного его пыл; во-вторых, а это главное, мы избавимся от залежей товаров!..
— Триста так триста, — сказал Лемке, пропуская мимо ушей рассуждения Василия, — только на этот раз наличными — может быть, скоро поеду в Швецию и Швейцарию!
Василий отсчитал эсэсовцу триста долларов и спрятал разговорник в сейф.
Он был сильно встревожен. До сих пор он собирал сведения о планах гитлеровцев в отношении других стран — Франции, Австрии, Чехословакии, Польши. Полученные же от Лемке сведения касались непосредственно его родины, — было от чего прийти в отчаяние. Живя столько лет в Германии, он близко узнал фашистов и отчетливо представлял себе, что будет, если им удастся вступить на советскую землю.
Нужно было действовать, — действовать безотлагательно, энергично и в то же время осмотрительно. Узнать все о планах Гитлера в отношении Советского Союза и как можно подробнее и вовремя известить «отца». Он решил пойти на риск и повидаться с Кольвицем. Работая в генеральном штабе, тот, безусловно, знал об этих планах. Нужно было заставить заговорить и фрау Браун, заплатить ей любые деньги.
Кольвиц ни за что не соглашался встречаться с кем-нибудь, кроме самого «мистера Хексинга», — это он оговорил в самом начале их сотрудничества. Встреча американца с работником генерального штаба, конечно, могла вызвать подозрения. Василий боялся не столько за себя, сколько за Кольвица, — если б того арестовали, то связь с генеральным штабом оборвалась бы. Кроме того, Кольвиц мог выдать подпольщиков, да и самого Василия. Но другого выхода не было. Василий с превеликим трудом связался с Вебером и попросил устроить ему свидание с Кольвицем.
Свидание состоялось поздно вечером. Василий рассчитался с Кольвицем за три последних месяца и только было хотел спросить о планах войны с Россией, как тот опередил его.
— Я знаю, зачем вы меня вызвали и что вас интересует, — сказал Кольвиц. — Да, это правда, есть директива разработать детальный план нападения на Советскую Россию. Но это вовсе не значит, что война является неизбежной. Специалисты считают, что воевать с русскими — безумие, тем более что придется воевать на два фронта, и они, конечно, будут всеми силами сопротивляться…
— А когда предполагается нападение на Россию?
— Этого я вам сказать не могу, просто не знаю.
— Герр Кольвиц, вы хорошо понимаете, как важно для компании, которую я представляю, знать это своевременно. Я заплачу вам любые деньги, если вы узнаете о предполагаемых сроках и известите меня.
— Допустим, я узнаю, но как вам сообщить? Скажу откровенно, встречаться нам с вами рискованно…
— Вы пришлете мне открытку. Но письмо, а именно открытку от имени хозяйки прачечной, куда мы обычно сдаем белье в стирку, и сообщите, что с меня следует столько-то марок. При умножении этой цифры на три должен получиться год. Скажем, вы напишете: «С вас следует 647 марок 23 пфеннига». При умножении этой суммы марок на три получится 1941, это год. Пфенниги означают месяц — февраль — и день — третий. Значит, третье февраля тысяча девятьсот сорок первого года. Надеюсь, вы освоили эту нехитрую комбинацию с цифрами? Повторяю, за деньгами остановки не будет, только сообщите мне вовремя!..
