Выйдя из туалета, Брянов поинтересовался временем. Оказалось, что он провел в «интересном месте» почти полтора часа. Если слежка велась постоянно, то наблюдатели могли забеспокоиться…
Не убирая штор, хотя и понимая, что в комнатах на него могут быть направлены церберовы взгляды камер, Брянов снял все слишком бросавшиеся в глаза транспаранты, сложил их и убрал под подушку. Потом он вырезал несколько маленьких карточек, написал на них важные подсказки и пристроил в таких местах, на которые мог походя обратить внимание… и задуматься в том случае, если ему опять чем-нибудь интеллигентно стукнут по голове. Подсказка, оставленная в справочном окошечке телефона, к примеру, гласила:
ВНИМАНИЕ, БРЯНОВ! КЛАД ЗАРЫТ РЯДОМ! 5 ШАГОВ НА СЕВЕР, 3 НА ЮГО-ЗАПАД. ТОРОПИСЬ!
По выполнении команды ему надлежало оказаться там же, откуда он недавно вышел, — у главного хранилища секретной информации в виде бессмертного творения Данте.
Закончив эту мозговую фортификацию, он взял черную книгу еще раз и, открыв на первой попавшейся странице — 63, — вдруг ясно вспомнил волну, катившуюся от него к берегу, пальмы, особняк, гору с охристой вершиной… Та, которую он заметил у самых дверей особняка, приближалась. И он тогда двинулся из воды обратно, на берег. Он пошел ей навстречу.
Хрупкая фигурка, легкое светлое платьице, шляпка с широкими волнистыми полями, затенявшая лицо. Он шел к ней с непреодолимым желанием сорвать эту шляпку, увидеть, вспомнить ее глаза. С десяти шагов он уже разглядел голубенькие цветочки на ее платье… наверно, незабудки. Он видел ее улыбку, ровный-ровный ряд зубов, властные, прямые морщинки у рта. «Не молода», — успел подумать за кадром Брянов… Руки тонкие-тонкие! Все жилки — наружу. Но какое движение! Как красиво поднималась эта рука! Какие чудесные пальцы!
Она сама сняла эту проклятую шляпу…
Серые глаза…
Ослепительные, пшеничного золота волосы! Золото Рейна.
Россыпь веснушек! Он перецеловал их все!
«Сколько ей лет? — где-то в космосе пролетела бряновская мысль. — Тридцать где-то… Тридцать пять…»
Лицо тонкое и немного — но даже красиво — иссохшее, изможденное, как у балерины. Она балерина, странно не помнить этого. Последний сезон в Берлине.
Шляпа уже куда-то делась. Может, ее унесло волной. Ее голос… «Ты собрался уплыть в Буэнос-Айрес без меня?»
Ее невесомые руки обнимают его за шею… Запах ее кожи… Запах волос… Губы… губы… сухие и властные… Волна догоняет, щекочет ступни… Брянов зажмурился и потряс головой. «Нет, Элиза…» Он захлопнул книгу, будто опасаясь начертанных в ней заклинаний. Чертовщина! «Воспоминание» стало ярче, яснее… опаснее. Оно расширилось! Оно могло затмить годы — обыкновенные, серенькие тысячи дней! А вдруг действительно затмило?.. Брянов перевел дух, повел лопатками — майка прилипла к вспотевшей спине… Он достал из ящика с аэрозолями приготовленный для записей остро отточенный карандаш и в третий раз открыл книгу великого Данте. Она была толстой, и на страницах оставались широкие поля — вот причины, по которым Брянов избрал ее средством переписки с самим собой. Рядом со строкой, «Я очутился в сумрачном лесу» он опустил острие карандаша на чистое поле и вывел аббревиатуру: «ЛВ!» — «ложное воспоминание!»
Пришлось признаться себе: он много бы отдал за то, чтобы такое воспоминание стало своим, настоящим… «Ты собрался уплыть в Буэнос-Айрес без меня?» Острие карандаша замерло. «Willst du nach Buenos Ajres ohne mich schwimmen?» Она говорила с ним на немецком! «Nein, Elisa…» Он не говорил ей таких слов тогда, но Александр Брянов произнес шепотом эту фразу теперь, а спустя мгновение, уже в московской реальности, перевел на родной язык:
«Конечно, Элиза, я не уплыву от тебя ни в какой Буэнос-Айрес». Острие карандаша сделало пометку «NB» и двинулось с красной строки: «Похоже, я знаю немецкий. Подозрительно хорошо. Проверить, учил ли его раньше. Проверить: взять сложные тексты, слушать радио. Вероятно: еще один „подарочек“».
Приняв ледяной душ — для нейтрализации всех лишних размышлений, — Брянов позвонил в институт: прийти не смогу, есть веские семейные обстоятельства.
Надо искать «родственников», братьев по несчастью.
Он еще раз напряг память, одну из двух, ту, которую считал настоящей…
Да, в аптеке, за стойкой, он видел включенный компьютер.
Мнемозинол — явная приманка для «братьев». «Охотники» раскинули сети телерекламы…
Тут Брянов сделал догадку, не зная, что она гениальна: он предположил, что призыв «вспомнить о потерянном рае» могут услышать, воспринять только свои, «братья». Гипотезу можно было проверить, если знать время следующей трансляции: достаточно позвать к телевизору соседа. «Жаль, что не было рядом Натальи… — грустно вздохнул он. — Наталья — в Анталье… Не хватало только стихами заговорить».
Раз автоответчик в аптеке собирал его данные — ФИО, адрес, телефон — значит, наверняка там была картотека… наверняка был соответствующий файл в компьютерной базе данных. Даром что секретный — о хакерах слышно, что они и в швейцарские банки залезают. Где взять хакера, чтобы посоветоваться?.. Знакомые компьютерщики водились только в институте. Общаться на эту тему с сослуживцами опасно — легко «засветиться»… Что делать?.. Наталья хвасталась, что сын стал настоящим «компьютерным вундеркиндом». Сам же Сан Саныч на отцовский вопрос, правда ли это и можно ли отцу тоже перед кем-нибудь похвастаться, скромно ухмылялся…
Брянов потер виски.
Не приведи Бог впутать Сан Саныча в этот бедлам!
И не нужно!
Придумать безобидную легенду на тему взлома и спросить его, возможно ли залезть со стороны в компьютер прачечной, чтобы узнать фамилии клиентов, и если да, то каким путем… Если Сан Саныч авторитетно скажет, что в систему Интернета прачечные не приняты и ничего из этой затеи не выйдет, тогда уж искать другие пути…
Брянов начал с инспекции своего гардеробчика. Покопался в старом, давно не ношенном барахле, прощупал воротники фланелевых рубашек, все осмотрел. Джинсовую курточку взял тоже старенькую, не ношенную с прошлой осени… но ощупал и ее. Как дилетант, он мог теперь предположить, что выйдет на люди без всяких электронных «блох» и «клопов».
Дальнейшая траектория привела его к книжному лотку у метро. Он выбрал одно из практических пособий по работе с компьютером, потом скрылся в ближайшем, довольно безлюдном переулочке, подошел к таксофону и набрал номер, который ни в коем случае не должен был забывать.
Судя по сонному голосу Сан Саныча, тот опять прогуливал, но теперь Брянов этому прискорбному факту очень обрадовался.
— У нас творческий день, батя, — без обиды доложился Сан Саныч. — Задали программку слепить. Ну, мне полчаса хватит…
— Я хочу внести в твой «творческий день» немного разнообразия. У меня к тебе дело, Сан Саныч.
Пусть эти гады попробуют сказать, что у него сегодня не «веские семейные обстоятельства»!
Сан Саныч недоуменно молчал.
— Я тут книжку купил по компьютерам. Мне нужна твоя консультация.
— Какую книжку, бать? — совсем удивленно проговорил Сан Саныч.
— Хорошую книжку… Мне очень нужно с тобой встретиться. Я готов подъехать…
— Бать, я сам к тебе подгребу, ты скажи куда.
В грубоватом голосе сына Брянову почудились нотки тайной радости.
— Тогда подъезжай, если можешь, прямо сейчас на «Измайловскую». Тебе ведь недалеко. Встретимся у спуска к парку. Первый вагон от центра. Идет?
— Идет… Сейчас подгребу, бать.
— Да, чуть не забыл! — спохватился Брянов. — У тебя какие-нибудь книжки на немецком дома есть?
— Не знаю… Может, у дяди Гены… Там по шахматам.
— Давай по шахматам. Бери самую толстую… Мне она на пару минут нужна: кое-что гляну и сразу отдам. Ну что, договорились?
— Договорились, бать…
Заметно было, что Сан Саныч слегка ошеломлен, и Брянов едва сдержался, чтобы не посоветовать ему осторожней переходить улицу.
Сын прибыл на место встречи раньше отца. Когда Брянов вышел из метро, то увидел, как Сан Саныч неторопливым шагом бывалого шерифа прогуливается вдоль березовой аллейки. Брянов, теперь сам обрадовавшись внеплановому свиданию с сыном, хотел было окликнуть его с лестницы, но передумал.
Он спустился и пошел за ним следом.
Когда Сан Саныч развернулся в обратную сторону, то сразу увидел отца и, не вынимая рук из карманов куртки, улыбнулся ему очень по-взрослому. Он был в черной рокерской «косухе» со всякими железками и в черных джинсах. «Сойдет для конспирации», — подумал Брянов.
Когда-то, в нелучший год своей жизни, Брянов очень хотел забрать его к себе — они оба прекрасно бы ужились друг с другом, но… но в тылу у Натальи стояла «старая гвардия»: крепкая здоровьем мама, боевой полковник отец. А Брянов никаких необходимейших отроку дедушек и бабушек со своей стороны выставить уже не мог… Судьба. Хорошо, что Наталья не потеряла благоразумия, и за это Брянов до сих пор ее очень уважал… очень.
