— Мсье Ливен, — вопрошал полковник с бокалом красного вина в руке, — хотите работать на нас?
Томас взглянул на Мими, очаровательную нежную Мими. Посмотрел на полковника Симеона, человека воспитанного. Оглядел вкусную еду. «Другого пути для меня нет, — подумал он. — У меня неверное представление об этом мире. Я должен изменить свою жизнь — и немедленно, если я не хочу погибнуть в этом потоке безумия!»
Голос Мими проникал в его уши:
— Ах, дорогой, будь паинькой и переходи к нам. У нас будет такая прекрасная жизнь.
И голос Симеона проникал в его уши:
— Мсье, вы решились?
И голос актера Барро: «Решился стать я подлецом»…
— Решился, — мягко ответил Томас Ливен.
6
Сперва германский абвер. За ним «Сикрет сервис». Теперь французское «Второе бюро». И все в течение девяноста шести часов. «Четыре дня назад, — думал Томас, — я еще жил в Лондоне, был уважаемым гражданином, преуспевающим банкиром. Кто мне поверит в моем клубе, расскажи я все это?»
Томас Ливен провел узкой красивой рукой по своим коротко стриженным черным волосам и сказал:
— Мое положение кажется безнадежным, но не совсем. Сижу на руинах моей обывательской спокойной жизни. Вот так. Исторический момент. Эмиль! — Старый официант приблизился к столу. — У нас есть повод кое-что отпраздновать. Принесите шампанского.
Мими нежно поцеловала его:
— Разве он не прелесть? — спросила она полковника.
— Мсье, уважаю ваш выбор, — сказал Симеон. — Счастлив, что вы готовы работать на нас.
— Я не говорил о своей готовности, у меня просто нет другого выхода.
— Это одно и то же.
— Конечно, вы можете рассчитывать на меня до тех пор, пока длится мой процесс. Если выиграю его, то вернусь в Лондон, ясно?
— Абсолютно ясно, мсье, — ответил полковник Симеон, улыбнувшись так, словно он был провидцем и уже знал, что Томас Ливен не выиграет свой процесс и на протяжении, и по прошествии мировой войны никогда не будет больше жить в Лондоне.
— Вообще-то для меня загадка, в какой области я могу пригодиться вам, — сказал Томас.
— Вы банкир.
— И что дальше?
Симеон подмигнул:
— Мадам рассказала мне о ваших способностях.
— Но, Мими, — обратился Томас к маленькой актрисе с блестящими черными волосами и веселым взглядом, — это с твоей стороны довольно бестактно.
— Мадам сделала это из патриотических чувств. Она — достойная личность, к тому же очаровательная.
— Полагаю, вы можете судить об этом не понаслышке, господин полковник.
Мими и Симеон заговорили, перебивая друг друга:
«Даю вам слово офицера» и «Ах, дорогой, это было задолго до тебя». Тут они замолкли и расхохотались. Мими прижалась к Томасу. Она была действительно влюблена в этого мужчину, который выглядел таким серьезным, а мог быть и таким несерьезным, который мог быть прототипом британского банкира-джентльмена и при этом был нежнее и изобретательнее всех мужчин, которых она знала. А знала она очень многих.
— Задолго до меня, — сказал Томас. — Ага, так-так. Ну, хорошо… Господин полковник, из ваших слов я заключаю, что могу рассматривать себя в качестве финансового советника французской секретной службы?
— Именно так, мсье. Вы будете выполнять особые поручения.
— Позвольте мне, — произнес Томас, — сказать еще несколько слов начистоту, прежде чем принесут шампанское. Несмотря на свою относительную молодость, у меня уже есть определенные принципы. Если вы посчитаете их несовместимыми с моей новой деятельностью, то попрошу лучше выслать меня из страны.
— И какие же это принципы, мсье?
— Отказываюсь надевать мундир, господин полковник. Вероятно, это покажется вам странным, но я не буду стрелять в людей. Не буду никого запугивать, никого арестовывать, не буду никого пытать.
— Ах, оставьте, мсье, было бы жаль использовать вас для подобных пустяков.
— Я также никого не граблю и никому не причиняю ущерба, разве что это связано с моей деятельностью, да и то в дозволенных пределах. И только тогда, когда убежден, что данное лицо это заслужило.
— Не беспокойтесь, мсье, никто не заставит вас нарушить эти принципы. Нам нужны только ваши мозги.
Эмиль принес шампанское.
Они выпили, после чего полковник сказал:
— Я вынужден лишь настоять на том, чтобы вы прошли курс подготовки секретных агентов. Это полагается по нашим правилам. Существует множество тонких приемов, о которых вы не имеете понятия. Хочу, чтобы вы как можно скорее оказались в одном из наших спецлагерей.
— Но не сегодня ночью, Жюль, — сказала Мими, нежно погладив руку Томаса, — на сегодняшнюю ночь он уже достаточно подготовлен…
Рано утром 30 мая 1939 года два господина заехали за Томасом Ливеном. На них были дешевые костюмы с пузырями на коленях. Оба принадлежали к малооплачиваемой категории агентов низшего звена.
Томас облачился в однобортный темно-серый костюм в мельчайшую клетку, белую рубашку, черный галстук, черную шляпу и башмаки, и, конечно же, при нем находились его любимые часы. С собой он взял маленький чемоданчик.
Господа с серьезным выражением лиц устроили Томаса в грузовике. Когда он захотел выглянуть и обозреть окрестности, то убедился, что брезент плотно закреплен над кузовом.
Спустя пять часов у него уже ныли все кости. Когда грузовик, наконец, остановился и господа позволили ему выйти, Томас огляделся: местность была на редкость унылой. Холмистая равнина, усеянная валунами и обнесенная колючей проволокой. В ее глубине перед темным леском Томас разглядел ветхое серое строение. Въезд охранялся вооруженным до зубов солдатом.
Оба плохо одетых господина подошли к недружелюбно насупившемуся часовому и предъявили ему множество документов, которые тот изучал с серьезным видом. Тем временем подкатил пожилой крестьянин с тележкой, груженной хворостом.
— Далеко тебе еще тащиться, старина? — поинтересовался Томас.
— Черт бы побрал все это. Еще добрых три километра до Сен-Николя.
— А где это?
— Да там внизу. Рядом с Нанси.
— Ага, — сказал Томас Ливен.
Оба его сопровождающих вернулись. Один из них объявил:
— Вы должны извинить нас за то, что везли вас в крытом грузовике. Строжайший приказ. Иначе вы могли бы определить, где находитесь, а вам это знать категорически запрещено.
— Ага, — сказал Томас.
Обстановка в старом здании напоминала третьеразрядную гостиницу. «Довольно жалкое зрелище, — подумал Томас. — У конторы, судя по всему, с деньгами не густо. Будем надеяться, что хотя бы клопов здесь нет. В какие только положения не попадаешь!»
Вместе с Томасом новый курс осваивали еще двадцать семь агентов, преимущественно французы, кроме них были два австрийца, пятеро немцев, один поляк и один англичанин. Руководитель курсов, тощий и бледный мужчина с нездоровым цветом лица, таинственный и подавленный, высокомерный и одновременно неуверенный в себе, напоминал его немецкого коллегу майора Лооза, с которым Томас познакомился в Кельне.
— Господа, — обратился он к собравшейся группе агентов, — я — Юпитер. На время занятий каждый из вас получит псевдоним. В вашем распоряжении полчаса, чтобы придумать себе новое имя и биографию. И эту легенду вы отныне должны будете отстаивать при любых обстоятельствах. Я же и мои коллеги сделаем все, чтобы доказать вам, что вы не те, за кого себя выдаете. Это должна быть личность, существование которой вам надлежит доказывать, несмотря на все наши усилия.
Томас выбрал себе прозаическое имя Адольф Майер. Не стоило попусту растрачивать свою фантазию, если затея того не стоила. В обед ему выдали одежду для занятий из серого тика с вышитым на груди псевдонимом. Другие курсанты были экипированы так же.
Кормили паршиво. Ужасной была и комната, в которую определили Томаса, постельное белье оказалось влажным. Перед сном наш герой несколько раз заставил пробить свои карманные часы и, закрыв при этом глаза, представил, что лежит в своей великолепной постели в Лондоне. В три часа ночи его внезапно разбудил дикий крик:
— Ливен! Ливен! Отвечайте, наконец, Ливен!
Томас вскочил в холодном поту, прохрипев: «Я!»
В ту же минуту он получил две оглушительные затрещины. Перед кроватью стоял Юпитер и демонически ухмылялся:
— Я-то думал, что ваше имя Майер, господин Ливен! Если нечто подобное случится с вами в реальной жизни, вы покойник. Продолжайте спать, доброй вам ночи.
Но «продолжать спать» не вышло. Томас размышлял, как бы в дальнейшем избежать новых оплеух. И придумал. В последующие ночи Юпитер мог разоряться, сколько ему влезет. Каждый раз Томас не спеша пробуждался и отстаивал свой псевдоним: «Что вам от меня нужно? Меня зовут Адольф Майер». Юпитер был в восторге: «Фантастическое самообладание!» Ему было невдомек, что Томас перед сном плотно затыкал уши ватой…
