Кухня напоминала выставку достижений нового века. Некоторые приборы им были непонятны, но они не стали переспрашивать. В холодильнике ничего не было, но в специальной морозильной камере находились запасы минеральной воды и кока-колы. В кабинете Тамара показала им бар, в котором выстроились в ряд бутылки. Ни одна из них не была открыта, словно здесь был небольшой магазин, а не квартира, принадлежавшая некогда живому человеку и его семье.
Они вернулись в гостиную и расселись в глубоких кожаных креслах.
— Вот и все, — произнесла Тамара, сделав своеобразный жест рукой, словно указывая на будущие владения Рината, — теперь вы можете здесь остаться и даже жить, пока все не оформят. Сейчас уже поздно, а завтра утром мы поедем на Рублевку. У вашего погибшего родственника был хороший вкус. Раз в неделю сюда приходит домработница, которая все убирает. Ей переводят деньги из компании, созданной вашим дядей, и она получает их автоматически каждый месяц. Ключи она берет внизу у дежурного консьержа и ему же сдает их, когда уходит. Безопасность квартиры обеспечивает охрана дома, которая также получает деньги автоматическим переводом из той же компании. Больше здесь никого не бывает.
Кто-то позвонил в дверь. Оба вздрогнули, словно в этот неурочный час здесь могла появиться домработница. Тамара поднялась и пошла к двери. Оказалось, это водитель поднял все пакеты и коробки в квартиру. Они сложили их в коридоре, и Тамара вернулась в гостиную. Она не хотела признаваться, что ее страшно раздражал Дима. Если бы не этот толстый увалень, на которого потратили столько денег и времени, она могла бы остаться наедине с Ринатом. И, возможно, ей удалось бы убедить его в необходимости иметь рядом нужного человека. Тем более в момент, когда он вступал в обладание подобным наследством. Но Ринат смотрел на нее так равнодушно, словно ей было лет пятьдесят. Это было обидно. Наивный мальчик не мог и мечтать о встрече с подобной женщиной. Ей было только тридцать два года, и разница между ними была в несколько лет, но Ринат казался ей совсем молодым человеком. Сказывалась разница в опыте человеческого общения. Ринат, будучи журналистом, еще не стал законченным циником, какой давно была сама Тамара.
— Мы уже сделали свое дело и теперь можем поехать домой. — Она все еще надеялась, что увезет Диму и вернется к богатому наследнику. Но этот толстый негодяй все испортил.
— Останемся вместе, — благодушно предложил он Ринату, и тот согласно кивнул.
Тамара с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. В конце концов, она не может навязываться этому молодому кретину, если он сам ничего не хочет. Деньги не дают большого ума. Даже такие невероятные. Она со вздохом поднялась с дивана.
— Будьте благоразумны, — пожелала она им на прощание, — ничего не ломайте и не трогайте. Пока это всего лишь место, где вы можете появляться и жить.
— Мы будем жить здесь вдвоем, — гордо заявил Дима.
— Надеюсь, ваш друг захочет иногда оставаться один, — ядовито прошипела Тамара, проходя к входной двери.
Она вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. Друзья даже не подумали ее проводить. Уже в кабине лифта она взглянула на себя в зеркало. Все было в порядке.
— Плебеи, — гневно произнесла она, отворачиваясь от зеркала.
Едва она вышла из квартиры, как Дима издал победный крик и подпрыгнул. Затем откинулся на диван.
— Фантастическая квартира, — громко сказал он. — Даже не мог себе представить, как хорошо живут богатые люди. Ты теперь у нас супермиллионер. Как это приятно! Можешь взять меня на работу с окладом в миллион долларов в месяц.
— И сразу вылечу в трубу, — озабоченно заявил Ринат.
— Почему в трубу? — развел руками Дима, поднимая голову. — Если тратить на меня в год двенадцать миллионов долларов, то за сорок лет это будет всего лишь около полмиллиарда долларов. У тебя еще должно остаться в несколько раз больше. Я всегда подозревал, что ты жмот.
С ума сошел, — хмуро сказал Ринат, — пока еще неизвестно, чем все это кончится. Знаешь, какие налоги на наследство во Франции. И у нас в России. Все еще нужно оформить. И заплатить такие налоги. Может, у моего покойного дяди был еще какой-нибудь родственник. Тогда придется делить наследство на двоих. И меня совсем не убеждают эти выкладки насчет крови. Как это может получиться, если у родителей первая и четвертая группа крови, то у их детей обязательно должна быть вторая и третья. Я такие вещи не могу понять.
— Подожди, — вскочил Дима, — у меня же есть прекрасный врач. Мой знакомый. Ты его знаешь. Валентин Константинович. Он как раз специалист но крови. Лечит заболевание крови. В онкологическом центре. Я и не думал, что он нам может понадобиться.
— Типун тебе на язык, — прервал его Ринат. — Позвони и уточни, как такое может быть.
— Сейчас позвоню. В моем мобильнике должен быть его номер телефона.
Дима достал свой аппарат. Затем набрал номер телефона.
— Валентин Константинович? Здравствуйте. Извините, что беспокою. У меня к вам очень необычный вопрос. Возник спор, и многие не понимают, как такое может быть. У родителей первая и четвертая группа крови, а специалисты говорят, что у детей может быть только вторая и третья. По-моему, так не бывает. Ведь это кровь родителей. Верно?
— Нет, — рассмеялся Валентин Константинович, — только так и бывает. Если у родителей первая и четвертая группа, то у детей может быть только вторая или третья. Эти уравнения знает любой студент медицинского института. Скажите, чтобы не волновались. Все так и должно быть. Вот если у детей первая группа или четвертая, значит, они точно не дети этих родителей.
— Огромное спасибо, — буквально пропел в телефон Дима, — вы нас очень выручили.
Он бросил аппарат и сжал Рината в объятиях.
— Все правильно, — победно заявил он, — если у родителей первая и четвертая, то у детей должна быть вторая и третья. Только так. Он говорит, что эти законы знает любой студент-медик.
— Мы с тобой, дураки, не знаем, — вырвался из объятий Ринат. — Я никак не могу понять, почему у ребенка не кровь отца или матери, а совсем другая кровь. Как такое возможно?
— Откуда я знаю? Ты ведь журналист по образованию, а я филолог. Педагог. Откуда мне знать такие подробности? Я бы в жизни, не поверил. Если бы у меня в семье была такая ситуация, я бы от жены сразу ушел, решил бы, что она мне рога наставила. А оказывается, такое бывает. Я ничего не понимаю. Но он профессор, специалист. Ошибиться не может. Как и твои французские адвокаты.
Ринат прошелся по комнате.
— Давай достанем бутылку из бара и выпьем, — предложил Дима, — отметим первую ночь в этой квартире.
— Не нужно ничего трогать, — попросил Ринат. — Ты детскую щетку видел в ванной? Как только я ее увидел, сразу вспомнил про погибшую семью. А ты говоришь, давай отметим.
— Ты же не виноват, что так произошло, — возразил Дима. — Хотя как хочешь. У тебя сейчас столько денег, что я могу съездить и купить новую бутылку.
Между прочим, где твои бабки? Оставил на старой квартире?
— Да.
— Ну и дурак. Давай поедем и привезем. А заодно куда-нибудь завалимся. Отметим твое наследство. И кончай дуться. Тебе привалила удача. Бог знает, кому послать такие деньги. Там, наверху, тоже не фраера сидят.
Ринат молчал. Он начинал осознавать, какая ответственность ложится на него.
— Поехали, — согласился он. — У меня такое ощущение, что я сижу в каком-то парке. Слишком много места. Чувствую себя голым. Это не моя комната.
— А ты забудь про свою комнату! — закричал Дима. — Теперь ты должен привыкать только к таким квартирам. И вообще, будем жить во дворце. Купим дворец и переселимся туда.
— Лучше купить машину вместо твоего драндулета, — предложил Ринат.
— Почему драндулет? — обиделся Дима. — У меня хорошая машина.
— Я пошутил. Поехали, посмотрим. Адвокат говорил, что вызовет мне охрану. И мне нужна будет хорошая машина.
— Буржуй проклятый! — гневно заметил Дима. — Вот из-за таких кровососов, как ты, страдает трудовой народ.
— Это ты трудовой народ? Дрыхнешь до двух. Пошли быстрее, пролетарий умственного труда.
Может, переоденемся в новые костюмы? — предложил Дима, показывая на пакеты, лежавшие в коридоре.
— Успеем еще.
Ринат взял ключи и первым вышел из квартиры. Дима вышел следом. Внизу дежурные охранники с удивлением посмотрели на этих странных субъектов, которые пересекли двор и отправились ловить попутную машину.
— Мы еще вернемся, — пообещал на прощание Дима.
До дома на Красной Пресне они добирались минут сорок. В городе после шести были привычные автомобильные пробки. Дима сел за руль своей «восьмерки», и они поехали в автосалон, расположенный на Ленинградском проспекте. Дима все время молчал, затем спросил:
