— Зачем же, зачем… Если договорились, то идите. Дежурство от вас не убежит. Назначу на субботу. Хорошо?
Редактор сделал пометку в списке дежурств.
Олег Викторович, который во время этого разговора осуждающе смотрел на Алексея, наконец не выдержал:
— Этот ваш знакомый, наверное — знакомая, да? Быстро же вы заводите знакомства…
— Мы с ней еще в поезде познакомились. В одном купе ехали, — сказал Алексей, проклиная в душе дотошного завхоза.
Тот пожевал немного губами и спросил, исподлобья глядя на Алексея:
— В купе, значит, одном ехали. Так-так… Если не секрет, как ее фамилия?
Тут уж и редактор не выдержал:
— А какое, собственно, вам дело?
— Так я ведь из наилучших побуждений, — ответил Олег Викторович своим ровным глуховатым голосом. — Я в Южносибирске давно, всех тут знаю. Мало ли какая к нему в знакомые навязывается. Журналист должен быть разборчив в знакомствах. Опять же я профорг. А вдруг с ним что случится!
Алексей рассердился:
— Надей Остапенко звать ее, если вам так уж хочется знать. И вовсе она не "какая", как вы говорите, а очень хорошая девушка. На текстильном комбинате работает… А что касается вашей ответственности, как профорга, то разрешите заметить, что я еще не встал к вам на профсоюзный учет. Так что пока вы вовсе не обязаны переживать за меня.
Но Олег Викторович, видимо, был чересчур толстокожим.
— Остапенко? — невозмутимо переспросил он. — Не из тех, что за переездом живут, возле водокачки?
— Знаете что, Олег Викторович, — сказал, вставая, редактор, — это уже переходит всякие границы. Идите, работайте! — И когда Олег Викторович, обиженно сжав губы и одернув свой костюм полувоенного покроя, вышел из кабинета, повернулся к Алексею: — Вы уж его извините. Назойливый он, иной раз прилипает, как смола. Но в сущности неплохой человек.
В кабине было темно. Лишь маленькая лампочка освещала шкалу приборов. Ровно и спокойно гудел мотор. Водитель в плаще с поднятым воротником уверенно вел машину по ночной дороге.
— Договорились с уголовниками? — спросил он глухим голосом, словно его рот был закрыт шарфом.
— Да, — коротко ответил Сергей Павлович Семенов.
— Завтра ночью возле тополя. Пусть ждут, сколько потребуется.
— Хорошо.
— Оглушить, дать наркоз — и в машину. Она будет за углом. Пусть положат его на заднее сиденье и дадут сигнал. На этом их миссия кончается. Половину суммы уплатите им сейчас, вторую — после дела. Предупредите: хоть место и пустынное, нужна большая осторожность. Кажется, это опытный разведчик — понятно? Главное — неожиданность.
— Хорошо.
— Слушайте дальше. Вероятно, их человек в цехе "Д" — Надежда Остапенко. Запомнили фамилию? Некоторые данные совпадают. Она жила в Бобруйске в сорок четвертом. Кличка "Анна", возможно, указывает пол агента. Надо получить подробные данные о ней через Мокши-на. Срок — два дня… У, черт! Этого еще не хватало!
В лучах фар возникла фигура милиционера. Он стоял на дороге и подавал рукой знак остановиться. Машина замедлила ход, но поравнявшись с милиционером, вновь рванулась вперед.
— Откуда он здесь взялся? — пробормотал водитель. — Придется отказаться от поездок на машине.
— А где встречаться будем?
— Сообщу по телефону. К цифре, которую назову, прибавьте 135. Получите номер дома. В десять вечера, если не скажу время.
Сергей Павлович посмотрел в заднее оконце.
— Кажется, за нами идет мотоцикл без огней, — обеспокоенно сказал он. — Я слышу стук мотора.
Водитель нажал педаль газа и еще крепче сжал руль руками в кожаных перчатках.
Машина с воем понеслась в ночь.
СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
Неприятности начались с того, что утром во время бритья Алексей порезал щеку. Порез был довольно глубокий. Когда им с Федей общими усилиями удалось остановить кровь, оказалось, что они опаздывают на работу.
Запыхавшись от быстрого бега, оба ворвались в редакцию. На стенных часах было уже четверть десятого.
К Алексею подошел худощавый пожилой мужчина в очках, одетый в старенький серый костюм. Порядком пообносившиеся края рукавов были аккуратно подшиты. Остро поблескивали начищенные носки ботинок.
— Товарищ Воронцов?.. Я заведующий отделом промышленности. Скосырев Петр Петрович. — Он вытащил из брючного кармана часы на длинном ремешке, щелкнул крышкой и, постучав ногтем по циферблату — видимо, у него это было привычкой, — сказал: — Девять двадцать… Вам редактор говорил, что вы будете работать в нашем отделе?.. Очень хорошо. Пойдемте сюда, здесь наша комната.
Алексей последовал за ним в просторную комнату, в которой стояли письменные столы и шкаф с книгами. На стене висели две доски. На одной — вырезки из газеты. Другая, с заголовком "Тяп-ляп", пустовала.
— Вот тут сижу я. — Петр Петрович показал на стол у окна. — А там, у шкафа, будет ваше место… Вам, кажется, редактор вчера дал задание? Как обстоят дела?
— Вы знаете, авторы письма правы. На фабрике действительно творятся безобразия…
Алексей с жаром стал рассказывать о вчерашнем посещении комбината. Но Петр Петрович остановил его.
— Извините, мне сейчас нужно идти… Вы лучше напишите. За два часа успеете?.. Значит, в двенадцать ноль-ноль жду вашу заметку…
"Сухарь! — такое впечатление вынес Алексей от первого знакомства с заведующим отделом. — Ходит, как неживой, говорит тихо, словно три дня не ел… Как может такой человек быть журналистом? Ведь здесь требуется огонь, энергия, подвижность. А ему лучше всего в канцелярию письмоводителем. Или бухгалтером. У него даже счеты на столе лежат".
Заметка получилась острой, злой. Алексей чувствовал, что написал удачно. Он побежал в машинное бюро, обождал там, пока напечатают, и понес заведующему отделом.
— Готово, Петр Петрович!
Тот посмотрел на карманные часы.
— За час уложились. Фамилии сверили?
— Дважды.
— Хорошо. Оставьте заметку у меня. Я посмотрю. А вы займитесь вот этим.
Он дал Алексею несколько писем читателей для ответа и обработки.
Алексей писал и украдкой бросал нетерпеливые взгляды через плечо. Что он там медлит? Перекладывает какие-то книги, роется в папке.
Но вот Петр Петрович принялся за его заметку. Почитал немного, потянулся за пером, что-то поправил, опять читает…
— Воронцов!
Алексей кинулся к заведующему.
— Молодец, хорошо написали. Хватка журналистская у вас есть. Но заметка не пойдет.
— То есть как не пойдет? — оторопел Алексей.
— Вот вы пишете: "Администрация ссылается на мнимые трудности". А вы уверены, что трудности в самом деле мнимые?
— Раз написал, значит, уверен, — выпалил Алексей. — Перевести всех обучающихся в первую смену — вот и все трудности! Я сам работал и учился, знаю, как это делается. Конечно, администрации не хочется возиться. Так спокойнее. Вот за это ее и надо бить.
— Бить, бить… — Петр Петрович поправил очки и глянул на Алексея долгим изучающим взглядом. — Бить не трудно, особенно нам, газетчикам. Напечатал эту заметку — вот уже и побил. Это легче всего. А вот если этот битый вдруг да потом зря битым окажется? Что тогда? Как его обратно в небитые превратить, а?
— Ну, это теория. А конкретно по данному случаю…
— Конкретно? А знаете ли вы, что на этой ткацкой фабрике учится чуть ли не половина рабочих? Кто в вечерней школе, кто в техникуме, кто в текстильном институте. Так что же вы всех и переведете в первую смену? А другие рабочие что скажут? Одни будут в первую ходить, а другие все время ночью?.. И потом вы здесь называете Ткачука, Климова, Караваева. Знаете, кто они?.. Электрики! Каждый в своей смене. Так что же вы предлагаете: всех их в одну смену перевести? В одной смене будут три электрика, а в двух других — ни одного. Так, что ли?
Алексей промолчал.
— Вот конкретно что получается, товарищ Воронцов. Вы с директором-то говорили?
