Полковник ушел. Когда дверь за ним закрылась, растерянный Романкин произнес:
— Так я и знал. Струсил полковник...
* * *
В самые тяжелые дни неудач в период войны Карпову не было так трудно, как сейчас. Острой болью отозвалась в сердце гибель людей. Он испытывал угрызения совести перед родными погибших, перед коллективом рабочих. Корил себя, что в тот вечер ушел из цеха. Лучше бы сам там остался. А теперь всякое могут подумать. Как же, сам ушел, а людей оставил на верную гибель! Карпов уже слышал такие разговоры о главном механике Федорове. Так случилось, что Федоров, остановив работу цеха, вызвал слесарей, организовал ремонт оборудования, а сам ушел домой. Только успел он отойти от цеха, как произошел взрыв. Кое-кто и истолковал это как проявление трусости: дескать, учуял опасность и ушел из цеха, а людей оставил... Хотя такого о директоре завода и не говорили, все же Карпов принимал эти упреки и на свой счет. Особенно угнетало то, что он сам никак не мог найти причину взрыва. Уже в который раз допрашивает его прокурор, беседует с ним профессор, идут непрерывные запросы из главка и обкома, все требуют объяснений, а он ничего вразумительного сказать не может. Он чувствовал, что это воспринимается следователями как хитрость, преднамеренная уловка, попытка уйти от ответственности.
Приехав домой обедать, он сел за стол, да так и просидел более часа, уставившись в одну точку. Жена понимала душевное волнение мужа, ей хотелось поговорить с ним, помочь советом. Но разговор не получался.
— Ну, что ты так убиваешься? Авось все хорошо кончится!
Карпов ответил:
— Собери-ка лучше чемоданчик. Все может быть!
— Я уже собрала. — Жена вытащила из-под кровати небольшой чемоданчик, где лежало две пары белья, рубашки, носовые платки, мыло, бритва, носки. — Может, еще банку свиной тушенки положить?
— Зачем? Там же, наверное, кормят...
— А кто его знает, как оно там, — сказала она и заплакала.
У Карпова засаднило в горле, он пожалел жену, ее молчаливое горе потрясло его: «Чемоданчик-то давно сложила, а от меня прятала, не хотела расстраивать».
— Если посадят, вызови телеграммой маму и устраивайся на завод. Начальник отдела кадров обещал взять тебя!
В соседней комнате заплакал ребенок. Жена вышла, а когда возвратилась с дочкой на руках, Карпов уже стоял посреди комнаты с чемоданом в руках. Он поцеловал малышку, тронул ее крохотный носик, улыбнулся и ушел...
Уже сидя в кабинете, он думал о том, что будет с семьей. Трудно им без него придется... За этими размышлениями и застал его полковник.
— Вы уже пришли... — непроизвольно вырвалось у Карпова.
— Разрешите войти? — заметив растерянность директора, спросил полковник.
— Спрашиваете разрешения... Зачем?
— Я же к вам пришел, а не вы ко мне!
— Тогда прошу, садитесь! — Карпов закурил, глубоко затянулся.
— Да, я вижу, вы уже подняли руки! — Полковник подошел к стулу, на котором стоял чемоданчик, потрогал его.
— А что же мне делать? Прокурор сказал, что арестует!
— И вы согласны с ним? Почему не защищаетесь?
— Трудно защищаться, когда все складывается против меня.
— Вы считаете себя виновным во взрыве?
— Не считаю. Но факты... С техникой безопасности меня подвели. А вообще, кому это нужно, никто не хочет вникнуть в мои объяснения.
— А каковы они, ваши объяснения?
— Я не верю, что нарушения, которые мне предъявил прокурор в качестве вины, явились причиной взрыва.
— А что же было причиной?
— Не знаю точно. Может, и нарушения, а может, и другое. Надо подумать, разобраться!
— Думайте, разбирайтесь!
— Думать, разбираться... Когда? Меня каждый день допрашивают, каждый день напоминают, что мое место в тюрьме. — Карпов, волнуясь, вскочил со стула.
— А как бы поступили на месте прокурора вы?
— Я? — удивленно посмотрел Карпов на полковника.
— Да, вы. Цеха нет, люди погибли. Допустим, что вы следователь. Как бы вы поступили?
Директор поперхнулся табачным дымом.
— Не знаю... Вина моя, безусловно, есть. В цехе действительно порядка было мало...
Полковник в раздумье подошел к окну: «Вот и сам директор почти согласен с предъявленным ему обвинением. Может быть, правы Романкин и прокурор, требуя согласия на его арест?»
Полковник резко повернулся, подошел к Карпову:
— А почему же все-таки произошел взрыв?
— Почему? Если бы я знал...
— Ну что же, до свидания, товарищ директор. Мало я получил от нашей беседы, — сказал полковник,
— Вы уходите? А я думал...
— Что вы думали?
— Думал, что за мной...
— Это могут сделать и без меня. До свидания...
Полковник закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной. Он был в смятении: «Что же дальше? Ведь шел к нему, надеясь хоть что-то прояснить! Может, Романкин прав?..» Полковник взглянул на противоположную дверь. Там, рядом с табличкой «Главный инженер» был приклеен лист бумаги с надписью: «Тех. экспертная комиссия».
Полковник открыл дверь.
— Заходите, дорогой. Наконец-то вспомнили обо мне, — обрадовался профессор.
— Ну, как же без вас в таком деле! — сказал полковник, пожимая протянутую руку.
— А вид-то у вас неважнецкий! Не простудились ли? — спросил профессор.
— Нет, здоров. С директором беседовал, расстроился. Прокурор считает его основным виновником взрыва. Он здесь работает давно, и завод восстанавливал.
— Ну, и что же? Это же хорошо, в его пользу.
— А вы, профессор, разве не знаете о вскрытых следствием возмутительных фактах нарушений правил противопожарного режима в цехе?
— Не знаю.
— А чем же вы занимались эти дни?
— Ищу причину взрыва. А вы что, уже нашли ее?
— Но ведь грубое нарушение техники безопасности и привело к взрыву.
— Интересно. Садитесь, рассказывайте. Что же конкретно?
В кабинет вошел Сиверский. Он остановился в дверях, чтобы не мешать разговору. Снял очки, вытер их платком.
— Грубые нарушения в электрохозяйстве цеха... Поломки оборудования... Да там целый букет безобразий!
— Вообще-то нехорошо, конечно. В цехе должен быть порядок. Но скажите, полковник, при чем здесь взрыв?
— Не понимаю вас, профессор!
— Почему же не понимаете, уважаемый полковник? — вмешался в разговор кандидат наук. — Нарушения правил безопасности в цехе действительно были, но откуда вы взяли, что эти нарушения были причиной взрыва?
— Искрение, трение, удары — и все это в массе взрывчатки!
— Но вы не учитываете, товарищ полковник, что аммонит — вещество инертное. Он не обязательно должен взорваться от всех нарушений, которые вы перечислили. Если хотите, я лично не верю, что это явилось причиной взрыва.
— Вы серьезно?
— Вполне серьезно. — Кандидат наук сел за стол напротив полковника.
— Он зубы съел на взрывчатках, — сказал профессор.
— Так вы оба отбрасываете возможность взрыва от нарушения правил техники безопасности?
— Ну как вам сказать... Говорят, что ружье, даже не заряженное, один раз стреляет, Однако вероятность взрыва от указанных вами причин далеко не на первом плане...
Все, как по команде, закурили. Стало так тихо, что слышно было прерывистое, взволнованное дыхание полковника. Тягостное молчание нарушил профессор:
— Вижу, полковник, вы нам не верите. Мы тоже себе еще не совсем верим. Это пока только предположение.
— Предположение... Только предположение! — Полковник окинул профессора строгим взглядом.
— Да, да, не удивляйтесь, предположение. Но предположение научное, основанное на знании свойств взрывчатки. А чтобы убедить вас и подтвердить наше предположение, завтра проделаем эксперимент. Приходите утром. Уверяю вас, полковник, вести поиски причин взрыва намного полезней, чем выжимать признание вины из перепуганного директора!
...В свою рабочую комнатку на первом этаже полковник вернулся мрачнее тучи. Здесь его ждали. Прокурор, сидя на стуле в углу, чистил ногти. Романкин что-то писал за столом. У стола примостился следователь прокуратуры, перед ним лежал лист бумаги, исписанный красивым почерком. Полковник подумал, что хотя в рассуждениях ученых и есть логика, но она основана только на предположении, а в рассуждениях его помощников не только логика, но и не менее убедительные факты.
— Ну, что? — нехотя спросил полковник.
— Ждем вас. У нас все готово, — ответил Романкин.
— Что готово?
— Прошу прочитать, здесь все написано, — передал ему лист бумаги следователь.
— Ждем вашего согласия, чтобы приступить к действию, — заметил Романкин.
— К действию? — Полковник пробежал взглядом врученный ему следователем документ. Постановление на арест директора завода было мотивировано бесспорными фактами нарушения правил техники безопасности и противопожарного режима в цехе. Он должен был поставить свою подпись ниже подписи следователя, а вверху уже красовалась размашистая и уверенная подпись прокурора: «Арест санкционирую».
