Ричард Пратер - Четверо со «Сринагара»

За моей спиной на палубе яхты кружится водоворот веселья, яркий и шумный, словно поющее, смеющееся и танцующее конфетти. Я стою на носу, облокотившись о поручни, курю сигарету и потягиваю из стакана свой «бурбон» с содовой, и чарующие мелодии маленького джаза «Комбо» проплывают мимо меня, чуть приглушенные и бархатистые.

Перегнувшись через поручни и глядя в сторону кормы, я вижу высокую светловолосую девицу в ярко-алом платье свободного покроя, отплясывающую огненную румбу. Ее стройные загорелые бедра то вспыхивают на мгновение, обнажаясь при резких поворотах до узкой черной полоски коротеньких трусиков, то снова исчезают под мягкими кроваво-красными складками широкой юбки. Танец совершенно неотразим. Я думаю, что с таким темпераментом она, пожалуй, сможет довести до изнеможения нескольких партнеров за вечер. Мне тоже хочется быть одним из этих партнеров и чтобы она и меня довела до изнеможения… Но я остаюсь там, где стою, ожидая дальнейшего развития событий.

Это был «Сринагар», большая, океаническая яхта, 160 футов от носа до кормы, щеголяющая свежей, ослепительно-белой окраской бортов и до блеска надраенной медью, стоящая в гавани Нью-Порта, Южная Калифорния. И хотя моими охотничьими угодьями является именно Южная Калифорния, в частности Лос-Анджелес и Голливуд, где в каком-нибудь часе езды отсюда расположена контора «Шелдон Скотт» — частное детективное агентство, — зона моих действий не часто распространяется на палубу океанических яхт.

По правде сказать, я даже приблизительно не похож на человека, привыкшего небрежно прислоняться к релингам яхты. Я скорее смахиваю на продавца горячих сосисок, и даже сегодня в отлично сшитом белом смокинге с шикарным коричневым галстуком и пурпурным шелковым кушаком меня легко можно было принять за одного из членов команды, изредка возникавших тут или там среди «настоящей публики».

Упомянутое выше агентство принадлежит мне. Я и есть Шелдон Скотт, шесть футов два дюйма, 206 фунтов веса (преимущественно мускулы). В настоящий момент наполовину загруженный «бурбоном» с содовой и с нетерпением ожидающий встречи со своим клиентом, чтобы наконец-то получить представление о его внешности. Пожалуй, лучше будет сказать, ее внешности, потому что голос, говоривший со мной по телефону, явно принадлежал женщине. Мне предложили работу и даже назначили сумму вознаграждения, но кем был мой клиент, я так до сих пор и не знаю. Все, что мне удалось узнать о ней, было то, что зовут ее Эллен Эмерсон, что у нее прелестный взволнованный голос и что она очень напугана.

Конечно, голос может иногда ввести в заблуждение, но я убежденный оптимист, и поэтому мои надежды были значительно выше среднего уровня. Эллен Эмерсон попросила меня описать свою внешность, и хотя я успел перечислить ей всего половину тех основных черт, которые я считаю характерными для себя, она прервала меня, заявив, что теперь она сможет без труда разыскать меня где угодно, будь это «Сринагар» или лос-анджелесский «Колизей».

Кроме того факта, что я довольно крупный мужчина, волосы на моей голове подстрижены «ежиком» и торчат вверх, словно изо всех сил стараются выскочить из своих волосяных луковиц, и хотя я льщу себя мыслью, что в свои тридцать лет я все еще молод, здоров и достаточно мужествен, они абсолютно белые.

Брови у меня тоже белые, изогнутые так, как будто их кто-то переломил посередине, но их никто не ломал, просто они так растут, словно пытаясь допрыгнуть до линии волос надо лбом. Я даже не успел сообщить мисс Эллен Эмерсон о своем слегка сломанном носе (уверяю вас, это совершенно незаметно!), серых глазах, левом ухе, задетом пулей, тоненьком шраме под левой бровью. Я едва только начал свое описание, как она заявила, что и так найдет меня. До сих пор, однако, этого не произошло.

Я сделал последнюю затяжку и щелчком отшвырнул сигарету в воду, черневшую внизу. Окурок прочертил в темноте изогнутую траекторию и погас. Рядом с местом его падения в воде мелькнуло что-то белое. Возможно, фокусировка моих глаз все еще была расстроена продолжительным созерцанием стройных загорелых бедер, извивающихся в танце там, внизу, у спардека, и они почудились мне теперь в волнах. У меня было такое впечатление, будто я и раньше замечал это белое пятно, только не обращал на него внимания. Впрочем, теперь его нигде не было видно, и я снова обернулся к танцующим.

Отсюда мне был виден лишь небольшой квадратный кусочек палубы, используемой в качестве танцевальной площадки, но это был, несомненно, наиболее интересный кусочек. Джаз «Комбо» с плавной непринужденностью играл «Сибоней», и те же самке бедра неистово атаковали пространство и вообще все, находившееся в пределах их досягаемости, что практически составляло все остальное. Красное платье вздымалось, как пламя, в свете развешенных всюду лампионов. Затем, словно выстреленная из катапульты, она исчезла из поля зрения, и это произвело такое впечатление, будто внезапно остановился мотор, приводящий в движение весь этот фейерверк веселья. В поле зрения появились пары, плотно прижавшиеся друг к другу в своей собственной современной интерпретации полинезийского брачного танца, потом они тоже исчезли с этого кусочка палубы. Я оторвался от поручней и направился по узкому проходу к танцевальной площадке.

Справа от меня, за темным пространством залива, усеянным мелкими лодчонками и катерами, стоящими на якоре или снующими от одного берега к другому, россыпями бриллиантов сверкали огни полуострова Бальбоа.

Не более чем в сотне ярдов от меня простирался небольшой песчаный пляж, а за ним, в нескольких футах — пестрота и сутолока знаменитой Зоны отдыха и развлечений Бальбоа. Время от времени оттуда долетали звуки музыки от карусели, резким диссонансом вплетавшиеся в более гармоничные мелодии нашего «Комбо», и яркие огоньки от колеса обозрения медленно пробегали по павильонам с аттракционами, расположенными внизу под ним.

Когда я проходил мимо танцплощадки, музыка прекратилась. Я проследовал дальше, на корму, к переносному бару и попросил у одетого в униформу бармена очередной хайболл с «бурбоном». Получив его, я вернулся к танцующим и облокотился о поручни, осматривая их. «Комбо» заиграл «Манхэттен», и с полдюжины пар принялись танцевать.

Девушка в красном платье сидела в палубном кресле, потягивая мартини из высокого стакана; светлые волосы ее были слегка растрепаны. Несколько минут назад, проходя на нос, я остановился здесь же, где стоял сейчас, и мы практически почти познакомились, обменявшись взглядами. Но сейчас она беседовала с коренастым парнем с торчащей в углу рта сигарой, и я никак не мог встретиться с ней взглядом. Позади нее, прислонившись к металлической стойке, поддерживающей тент, стояла другая высокая девушка. Это была брюнетка, одетая в белое платье, и я ее тоже узнал по моему предшествовавшему инспекторскому осмотру. Ее бы я узнал в любое время, в любом месте и в любом виде, начиная с данной минуты.

Светловолосая куколка была очень привлекательная, гладкая и стройная, может быть, немного подвыпившая, слегка чересчур оживленная и чуть-чуть слишком громко и много хохочущая и болтающая. Но присутствие этой темноволосой красавицы превращало все эти «немного» и «чуть-чуть» в «чересчур». Просто потому, что она находилась в той же группе людей, она заставляла блондинку и всех остальных женщин выглядеть мизернее, чем они были в действительности, словно она каким-то образом приглушала их блеск избытком своего собственного света.

Но это было не яркое ослепляющее пламя, скорее, это было прекрасное холодное сияние огня, заключенного в тонкую прозрачную оболочку из льда. Она не танцевала ни с кем в течение тех минут, когда я смотрел на нее, она стояла в одиночестве почти все это время. И сколько я ни ловил взгляд ее черных бархатных глаз, она все время смотрела куда-то в сторону. Плотно облегая стройное тело, белое платье подчеркивало совершенство линий ее фигуры. Мягкая лавина волос, не совсем черных, а, скорее, темно-каштановых, густой сверкающей массой обрамляла ее овальное лицо. Она была отлично сложена для своего роста, с высокой и пышной грудью, полными, слегка покатыми плечами и резко очерченной гибкой талией над плавными изгибами бедер.

Она слегка обернулась и поймала мой взгляд, устремленный на нее. Некоторое время она глядела на меня, затем выпрямилась и мне показалось, что она решила подойти ко мне. Но она отвернулась, открыла сумочку, которую держала в руках, достала сигарету и закурила.

Больше она не смотрела на меня.

Ситуация складывалась довольно глупая. Девушка, с которой я беседовал по телефону, настаивала на том, чтобы никто не знал, что она наняла детектива. Это было главной причиной, почему мне пришлось описывать ей себя. Она сказала, что обнаружит меня на яхте и подойдет ко мне, когда я буду один, так, чтобы никто не мог наблюдать за нами. Поэтому я и дефилировал время от времени мимо танцующих, строя глазки всем девицам, попадавшимся мне навстречу, а затем выискивал темные уединенные местечки, где ожидал результатов моих маневров.