— Почему?
— Одна страсть заменила другую. По мне, воровать лучше, чем пить.
Майрон Грин не обмолвился ни словом о полумиллионе долларов, предназначавшемся для гарлемской клиники, пока не узнал у Прокейна, следует ли ввести меня в курс дела.
— Мистер Прокейн действительно хочет пожертвовать эти деньги клинике и попросил меня оформить необходимые документы. Все это несложно, но существуют некоторые тонкости, связанные с уплатой подоходного налога.
— То есть государству он заплатит на полмиллиона меньше?
— Не совсем. Все зависит оттого, откуда мы решим взять эти деньги. Это может быть прибыль с капитала или другие источники, но я не буду утомлять тебя этими скучными подробностями.
— Наоборот, мне очень интересно.
— Не понимаю, что могло заинтересовать тебя, Филип.
— Я хочу знать, можно ли заработать деньги, пожертвовав полмиллиона.
— Заработать не заработаешь, но сохранишь приличную сумму за счет уменьшения подоходного налога.
— Каким образом?
— Доходы мистера Прокейна таковы, что каждый год он должен отдавать половину в качестве подоходного налога.
— Хотел бы я иметь такие доходы.
— У тебя ничего не получится. Так вот, возможно, мы решим подарить клинике ценные бумаги, стоимость которых не увеличилась со дня их покупки.
— Вроде тех акций, что лежат у меня?
— Да. Между прочим, я отговаривал тебя от той покупки. Итак, в этом году мистер Прокейн пожертвует полмиллиона долларов. Тогда он, согласно соответствующему постановлению, получит право на пятилетнюю скидку. Это значит, что в последующие пять лет он будет списывать половину суммы годового дохода на благотворительность.
— И каков его годовой доход? Тысяч двести?
— Я не уверен, что тебе следует знать об этом.
— Учитывая образ жизни Прокейна, я ошибся не на много. Отдав в этом году полмиллиона, в следующие пять лет он не будет платить подоходный налог. То есть, этот подарок не стоит ему ни цента.
— Ты все упрощаешь.
— Но в общем я прав?
— Да.
— Он очень великодушен, этот Прокейн, не так ли?
— Я думаю, что немногие способны на такую щедрость.
— Прокейн придерживается того же мнения. До свидания, Майрон.
Я понял, что мне еще долго придется искать честного, если хотите, бескорыстного, вора. Пятьсот тысяч, которые Прокейн собирался пожертвовать гарлемской клинике, ему все равно пришлось бы отдать в виде подоходного налога. Половину же украденного миллиона он, вероятно, намеревался вывезти в Швейцарию или Панаму. Кража миллиона вряд ли могла считаться законным способом обогащения, но, учитывая, что в роли жертвы выступали торговцы наркотиками, я не мог подобрать закон, который нарушал Прокейн. Проконсультироваться по этому поводу у Майрона Грина я не решился.
После разговора с Грином я почувствовал, что страшно голоден, и вспомнил, что не ел с самого утра. Я отрезал два куска ржаного хлеба, открыл банку сардин, нарезал лук и только начал сооружать сэндвич, как раздался стук в дверь.
Я узнал его не сразу. В сером двубортном костюме в мелкую полоску, голубой рубашке, темно-коричневом галстуке и сверкающих ботинках, он мог сойти за агента компании по торговле недвижимостью. В прошлый раз, однако, я видел его в полицейской форме, с парой наручников в руках. Я решил, что Френсиса Х. Франна, а передо мной стоял именно он, повысили, переведя из патрульных в детективы. И причиной столь быстрого продвижения по служебной лестнице послужила его оперативность при аресте некоего мистера Сент-Айвеса.
— Здравствуйте, мистер Сент-Айвес, — сказал он.
Я молча кивнул.
— Я бы хотел поговорить с вами.
Я отступил в сторону, он прошел в комнату и огляделся, присматриваясь к обстановке, вероятно, подозревая, что большая ее часть где-то украдена.
Заперев дверь, я последовал за ним.
— О чем вы хотите со мной поговорить?
— Сегодня у меня выходной.
— Жаль.
— Почему?
— Увидев вас в штатском, я подумал, что вас повысили и перевели в детективы.
— Поэтому я и пришел к вам. Мне надоел мой мотоцикл.
— Вас интересует убийство Бобби Бойкинса?
Он кивнул.
— Вы решили расследовать его самостоятельно?
Он снова кивнул.
— Ну что ж, хочу пожелать вам удачи.
Его темно-карие глаза вновь обежали мою комнату.
— У меня есть друзья в отделе убийств южного сектора.
— Друзья — это прекрасно. Я хочу выпить пива. Вам можно пить пиво по выходным?
После короткого колебания он согласно кивнул. Я достал из холодильника две бутылки, открыл их, разлил пиво по стаканам и пододвинул один Франну.
— Благодарю, — сказал он.
— Садитесь, пожалуйста.
Он отодвинул стул, сел и одним глотком выпил полстакана.
— Хорошее пиво.
— Филиппинское.
Он подозрительно взглянул на стакан, но пиво допил.
— Как я уже говорил, в отделе убийств у меня есть друзья.
— И что из этого следует?
— Они разрешили мне взглянуть на протокол вашего допроса детективами Оллером и Дилом.
— И?
— Мне показалось, что вы сказали им далеко не все, что знали.
— Они пришли точно к такому же выводу.
— Да, я прочел их докладную записку. Они отметили, что вы отказались помочь следствию.
— Мне остается только сожалеть, что я произвел на них такое впечатление.
Франн покачал головой.
— Ни о чем вы не сожалеете.
— Возможно, вы правы, — улыбнулся я.
— Вы не сказали им, на кого вы работаете.
— Вы пытаетесь расследовать дело Бойкинса в одиночку?
— Да. Мне никогда не приходилось иметь дело с убийством. Драки были, но убийство — первый раз.
— Меня радует рост вашей квалификации.
— У меня появился шанс показать, на что я способен.
— Насколько я понимаю, вы хотите стать детективом?
— Мне надоело ездить на мотоцикле.
— И вы рассчитываете на мою помощь?
Франн кивнул.
— Вы можете мне помочь, но не испытываете такого желания.
— И, тем не менее, вы решили обратиться ко мне.
— Я хочу задать вам несколько вопросов.
— На которые я не обязан отвечать.
Он пожал плечами и вытянул вперед ноги. Похоже, он готовился к долгому разговору.
— Я вижу, быть посредником совсем неплохо. Судя по всему, вы прилично зарабатываете.
— Не очень.
— Ну, не скажите, — его левая рука описала широкую дугу.
— Номер в приличном отеле, импортное пиво, столик для покера. Вы, как мне кажется, любите играть по-крупному и редко проигрываете.
— У вас хорошее воображение.
— Не жалуюсь. Я прикинул, что в ночь с субботы на воскресенье вы заработали тысяч девять-десять. Я считал деньги, лежащие в сумке.
— Мне об этом говорили.
— Деньги заставляют меня думать.
— О чем же?
— О деньгах.
Я начал догадываться, что меня собираются шантажировать.
— Я решил, что смогу найти ниточку, ведущую к убийце Бойкинса, выяснив имя человека, давшего вам эти девяносто тысяч.
— Это интересная мысль.
— Поэтому сегодня я следил за вами.
— О?
Франн достал из кармана записную книжку.
— В девять тридцать три вы вышли из отеля, поймали такси и поехали в Вестсайдский аэровокзал. Вы прибыли туда в девять пятьдесят одну и некоторое время прохаживались по улице. На вашем плече висела голубая дорожная сумка с эмблемой «Пан-Ам».
— Я ждал моих друзей.
— Как бы не так. Ровно в десять вы вошли в здание и прямиком направились к мужскому туалету на втором этаже. Оттуда вы вышли в десять тринадцать, с голубой дорожной сумкой. Только вместо «Пан-Ам» эмблема принадлежала «Юнайтед Эйрлайнз».
— В полиции вас ждет блестящее будущее.
— В туалете вы отдали деньги и получили то, что интересовало вашего клиента, не так ли?
— Вы, разумеется, имеете право на собственное мнение.
— Выйдя из туалета, — продолжал Франн, не отвечая на мою колкость, — вы встретились с мужчиной и женщиной. Втроем вы сели в «кадиллак», который доставил вас на Семьдесят Четвертую улицу. Вас интересует номер дома?
— Нет.
— Я без особого труда выяснил, что дом принадлежит Абнеру Прокейну. О нем я, правда, еще ничего не узнал. Но держу пари, вы работаете на него.
— В каком смысле?
— Сегодня утром вы отдали его деньги, получив что-то взамен.
— Что?
— О господи, откуда мне знать.
— Вы даже не знаете, работаю ли я на Прокейна. Он может быть моим старым другом. Сегодня утром я действительно встретился в аэропорту с мужчиной и женщиной. Возможно, они только что прилетели из другого города.
— У них не было багажа.
— Вероятно, его украли.
— А как же голубые сумки? Вы вошли в туалет с «Пан-Ам», а вышли с «Юнайтед».
— Помыв руки, я случайно взял чужую сумку. И обнаружил это, только приехав на Семьдесят Четвертую улицу. Вы ошиблись, Франн, и напрасно потеряли выходной.
