В следующий момент произошло нечто немыслимое. Весело насвистывая, Лайонел поднялся по ступенькам.
— Отец! — громко, позвал он. — Где ты? О, добрый вечер, суперинтендант!
— Лайонел Ситон, я должен задержать вас за незаконное владение оружием и…
— Какая чушь! Вот оно, пожалуйста.
С порога своей комнаты Найджел видел, как молодой человек вежливо протянул Блаунту пистолет. У Лайонела отросла красивая бородка, он был в помятой, пыльной одежде и выглядел великолепно, как с картинки, рекламирующей жизнь на открытом воздухе.
— Так, значит, вы нашли убийцу? — спросил он. — Или это сообщение об аресте лишь уловка Скотленд-Ярда?
— Вы должны понять, что находитесь под арестом, — сказал Блаунт твердо. — Если желаете сделать заявление…
— Да, я признаю свою вину, вы об этом услышите. Но сначала хочу сказать два слова своему отцу. Вы ведь не будете возражать?
После минутного колебания Блаунт ответил:
— Очень хорошо, но в моем присутствии.
— Послушайте, дорогой суперинтендант, — сказал Лайонел, стараясь быть обаятельным, — могу я поговорить с ним наедине? Дом окружен полицией или будет окружен. Разве я смогу убежать? Обыщите меня, если хотите, — у меня нет пистолетов, яда, ножей и других подобных предметов.
— Вы можете поговорить с отцом в моем присутствии, — твердо повторил Блаунт.
— Послушайте, вы обвиняете меня в убийстве моего отвратительного дяди, не так ли?
— Не в данный момент.
— Тем более, — продолжал Лайонел с обезоруживающим терпением. — Если не я опасный убийца, тогда зачем все эти предосторожности во время разговора с моим стариком?
— Я не могу больше обсуждать это.
— Ну, ничего не поделаешь. — Унылый тон Лайонела забавно напомнил манеру отца. Удрученно опустив руки, он стал вытирать ноги о коврик. — Мне очень жаль, что так получается, — сказал он медленно, потом сделал резкий выпад и ударил Блаунта в челюсть, сбив с ног.
Прежде чем Найджел успел шевельнуться, молодой человек бросился по коридору в кабинет Роберта. Найджел позвал Гейтса, который насколько мог быстро, а на самом деле с трудом стал подниматься по лестнице. Когда они подбежали к двери кабинета, она оказалась запертой. Инспектор уже хотел свистком вызвать подкрепление, но Найджел остановил его:
— Нет. Пусть следят за окном кабинета. Он может опять выпрыгнуть. И пусть присмотрят за его машиной.
Инспектор бросился в спальню, выходившую окнами во двор. Найджел слышал, как он свистел и отдавал команды. Блаунт, стоя на четвереньках, мотал головой, приходя в себя. Помогая ему встать на ноги, Найджел увидел, как дверь кабинета открылась. Он уже приготовился схватить Лайонела Ситона, но появился Роберт. Найджел бросился мимо него в кабинет, он был пуст, окно открыто.
— Этот дурачок выпрыгнул, — произнес у него за спиной, посмеиваясь, Роберт.
Лучи двух фонарей сошлись в той точке, где стоял не двигаясь, будто ослепленный светом, Лайонел. В следующий миг он исчез. Послышались крики и ругань полицейского, от которого он ускользнул, затем молодой человек промчался мимо каштана и исчез из виду. Когда Найджел вышел во двор, погоня была в полном разгаре — лучи фонарей, словно усы какого-то мчащегося насекомого, метались вдоль построек и в саду. Лайонел, видимо, не пытался добежать до машины. Войдя в дом, Найджел увидел Блаунта, пыхтевшего над телефоном, — местная станция плохо отвечала на вызовы.
— Я думаю, что он направился в лес Фоксхоул-Вуд, — сказал Найджел. — Вся полиция графства гонится за ним по следу.
— Я поеду на машине к дальнему концу леса и перехвачу его, как только дозвонюсь. Бауэр ждет моего звонка. Останься здесь и последи за порядком. Станция? Дорогая, соедините меня с полицией в Редкоуте, будьте умницей!
Найджел поднялся в кабинет Роберта. Там он нашел Дженет, одетую, за столом мужа.
— Это для вас. Но я распечатала, — сказала она мрачно, протягивая ему листки бумаги. Вот что Найджел прочел:
«Дорогой Найджел Стрэйнджуэйз.
Передайте, пожалуйста, это письмо полиции. Я не знаю, в какой форме надо заявлять о признании вины, но, безусловно, такие документы фиксируются, так что я постараюсь ничего не упустить.
Убил Освальда Ситона я!»
Найджел услышал шум машины — Блаунт действовал быстро — и стал читать дальше.
«…больше никто к убийству не имел отношения ни до, ни после. Причина проста. В молодости я пережил страшную бедность и унижение, это свело в могилу мою жену и тяжело отразилось на моем творчестве. Когда я получил письмо Освальда и, к своему ужасу, понял, что он, законный владелец нашего имущества, не был, как я считал, мертв, то пришел в отчаяние. Я знал, что в своем преклонном возрасте не перенесу испытания бедностью во второй раз. Я не мог представить, что Дженет, Лайонел и Ванесса столкнутся с нею. Помимо всего (ибо поэты страшно эгоцентричны) мне отвратительна сама мысль о том, чтобы вернуться к условиям, неприемлемым для творчества, снова превратиться в измученного литературного поденщика. Это было невыносимо. Так что если меня посадят на скамью подсудимых, то рядом должен находиться и сообщник — моя бесценная, властная Муза».
Найджел был так погружен в чтение, что лишь краем сознания отметил шум мотора другой машины, удалявшейся от дома.
«Вы помните, — продолжал он читать, — наш разговор в июне о критической точке? Моя точка, как я понял, была миной замедленного действия. Когда я отвечал на письмо Освальда, мысль об убийстве лишь мелькнула в моей голове, как отблеск фантазии, не более. Мой план заключался в том, чтобы пригласить Освальда сюда, все обсудить вдвоем и прийти к компромиссу на основе того, что, без колебаний возвращая ему поместье и предавая забвению дело Мары, я получаю от него достаточное денежное вознаграждение. Мне хотелось сделать все в открытую, ибо Освальд не станет торговаться, и попробовать искупить перед ним нашу вину.
В ту ночь я никак не мог уговорить Дженет отправиться спать пораньше и решил выйти на дорогу встретить его. Как я уже говорил, мне совершенно не пришло в голову, что Освальд пойдет лесом. Я даже ждал его за деревней (вам я говорил, будто укрывался от бури) какое-то время уже после того, как он должен был пройти, полагая, что поезд мог опоздать.
Когда я примерно без четверти час пришел домой, Дженет ждала меня внизу и была очень взволнована. Она сказала, что незадолго до моего прихода появился Освальд. Дженет не позволила ему находиться в доме, но согласилась спрятать в маслобойне, пока я не вернусь. Она отвела его туда — именно Освальда, а не меня видела Мара во дворе вместе с Дженет. Она взяла с собой фонарь, чтобы Освальд не зажигал свет в маслобойне, так как это привлекло бы внимание Торренсов. Когда они вошли в маслобойню, Дженет втолкнула его туда и заперла дверь, боясь, что он может вернуться в дом».
Здесь Найджел поднял голову и увидел, что миссис Ситон в комнате нет. Он продолжал читать:
«Дженет все это подтвердит. В этот момент мне стало ясно, что жена страшно возмущена мною, — и это понятно, ведь я позвал Освальда. Тот ей сказал, что приехал по моему приглашению. Дженет и я проговорили минут десять. Потом она вспомнила про Финни, которого не оказалось в комнате, и мы пошли его искать. Не найдя Финни, я взял ключ от маслобойни и отослал жену в дом, сказав, что должен побеседовать с Освальдом.
Направляясь к брату, я испытывал любопытство. Что произошло с Освальдом? Как оказалось, что он жив, когда мы все были уверены в его гибели? Как выглядит сейчас, через десять лет? Входя в маслобойню, я не собирался его убивать. Конечно, бедняга был не слишком сговорчив, просидев взаперти полчаса. Я пытался урезонить его, предложить обдуманный ранее компромисс, даже угрожал ему, что предам огласке случай с Марой. Но все напрасно. Освальд забился в угол со своим фонарем и лишь насмехался надо мной. Он знал, что козыри в его руках, и не собирался „заниматься благотворительной деятельностью“ после того, что претерпел из-за нас.
На меня накатило отчаяние. Тут он сказал кое-что (я это опущу) про мою жену. И наступила моя критическая точка. Впервые в жизни мне довелось почувствовать жгучую ненависть. Я подошел к нему и сильно ударил его по лицу. Когда Освальд упал, что-то выскользнуло из кармана макинтоша, который был на нем, и зазвенело на полу. Он хотел поднять этот предмет, но я опередил его — в руках моих оказалась бритва, и, прежде чем он бросился на меня, я резанул его по горлу. В тот момент я испытал удивительный восторг, взрыв слепой мучительной радости. Потом это прошло, а у моих ног умирал мой брат.
Затем все происходило будто во сне. Я действовал так, словно был запрограммирован. Поразительно. Нечто холодное и расчетливое возобладало во мне, словно это мой антипод нашептывал, что если сделать тело Освальда неузнаваемым, то никому не придет в голову подозревать меня и вспоминать о нем. Так я и поступил. К этому моменту он был уже мертв, поэтому я отделил голову, снял одежду, натянул на его тело макинтош и застегнул до самой шеи. Потом взял ключ от склепа Лэйси и сетку — такие тонкости в данном случае кажутся смешны, но мне была отвратительна мысль нести голову за волосы.
