— Если увидишь телефон-автомат, останови, хорошо?
— Конечно.
Они уже въехали в Ист-Сент-Луис, когда Барнес заметил телефонную будку и притормозил у обочины. Грофилд вышел, бросил бумажный пакет с пустыми коробками из-под йогурта в мусорную урну рядом с телефонной будкой, зашел в нее и набрал номер оператора.
— Я бы хотел позвонить в театр «Мид-Гроув», Индиана. Мое имя — Грофилд.
— Одну минутку, пожалуйста.
Грофилд подождал, услышал многочисленные щелчки и жужжание, потом голос Мэри, потом телефонистку, которая, согласно заведенному порядку, удостоверилась, что абонент готов оплатить разговор, и Мэри говорит «конечно», а потом сказал:
— Дорогая?
— Привет! Как ты?
— Отлично. Я должен вернуться к середине следующей недели.
— Все хорошо или плохо?
— Думаю, что скорее хорошо. Угадай, кого я встретил? Чарли Мартина! Он остановился в отеле «Хойлс».
— Давно мы с ним не виделись, — сказала она. Ей были по душе такие вещи, это напоминало сюжеты шпионских романов.
Грофилд сказал:
— Как там твой кузен?
— Поправляется. Сейчас задремал.
— Скажи ему, что я справлялся о его здоровье.
— Он такой нетерпеливый. Начинает злиться на самого себя, так ему не терпится выздороветь и встать.
Грофилд усмехнулся.
— Займи его какой-нибудь работой, — посоветовал он. — Пусть поменяет проводку в осветительном пульте, это отвлечет его от собственных напастей.
— Наверняка.
— До встречи, милая.
— До встречи. Удачи тебе.
— Можешь не сомневаться, — весело сказал Грофилд. Грофилд вышел из телефонной будки, снова сел в машину, и Барнес, отъехав, отметил:
— Какой ты аккуратный.
— Это привычка. Иногда она приходится очень кстати.
— Я всегда могу отличить, когда человек говорит по телефону со своей женой, — улыбнулся Барнес. — По тому, как у него смягчается лицо.
Грофилд посмотрел на него с удивлением: никогда не ожидал бы подобной наблюдательности от такого громилы, как Барнес, и спросил:
— Ты женат?
— В настоящее время — нет. — Барнес произнес это без всякого выражения, продолжая следить за транспортным потоком через ветровое стекло, и Грофилд не стал продолжать эту тему.
Трасса номер 3 спускается к югу через Иллинойс, время от времени отскакивая от реки Миссисипи, прорезая маленькие городки с названиями Ред-Бад, Честер, Волчье Озеро и Уэр. Грофилд, сидевший рядом с Хьюзом в бледно-сером «джавелине», заметил, что красная стрелка спидометра постоянно показывает предельную скорость, разрешенную дорожным знаком. Помимо того, что он спланировал все это дело, Хью-зу предстояло стать еще и их водителем, и по всем признакам — хорошим.
«Америкэн моторс» внесла свой вклад в реализацию общенациональных фантазий, выпуская машину, которая смотрелась как зажигалка «ронсон» и где было больше эффектных штучек, чем в любом бойскаутском ноже для детей; поэтому на ней играли в Джеймса Бонда по дороге на работу, но под крышку капота изобретатели поместили не так уж много. И назвали эту машину «джавелин»[3], может быть, потому, что ею можно сотрясать воздух примерно с такой же быстротой, с какой и ездить на ней. Фред Хьюз купил эту машину, обладавшую определенной комиксовой красотой, и кое-что доделал в ней. Большой кот, урчавший под капотом, был родом не из Кеноша, штат Висконсин, во всяком случае, дело не обошлось без модификации. Тормоза, амортизаторы, казалось, разительно отличались от всего, что когда-либо где-либо съезжало с какой-либо сборочной линии. Теперь машина была выхоленной, мощной и идеально повиновалась, а Хьюз вел ее так, будто она была частью его самого — будто она была протезным устройством, соединенным с кончиками его пальцев. Поэтому Грофилд наблюдал за Хьюзом с немым восхищением; у него возникло чувство, что тот может заставить машину сделать все, что захочет, всего лишь посмотрев на нее, приподняв бровь.
Лучший водитель для любого дела, в том числе и для того, чтобы быстро уехать с того места, где ты больше не хочешь находиться, — это не тот человек, который станет пинками гнать машину через весь штат, и не тот, который любит скорость; лучший водитель — это человек, который любит машины. Он большего добьется от машины, и он дольше проживет.
Они совсем мало разговаривали, пока ехали на юг. В какой-то момент Хьюз рассказал ему про финансирование:
— Это делается в два этапа. Возможно, из-за такого подхода приходится урезать себя в расходах, но я не хочу выбрасывать деньги на ветер.
— Согласен.
Это было в порядке вещей, когда команда, непосредственно занятая в деле, выплачивала человеку, финансировавшему его, двести процентов от одолженной суммы в случае успеха предприятия. Риск был достаточно велик, чтобы сделать такую компенсацию необходимой. За те две тысячи, что одолжил Хьюз, предстояло отдать четыре тысячи из той добычи, которую принесет дело.
— У меня есть человек из местных, — сказал Хьюз. Он ни на миг не отрывал взгляда от ветрового стекла, но выражение его лица менялось совсем так, как если бы он смотрел на своего собеседника. — Доктор, — добавил он. — Можешь себе такое представить? Мне о нем рассказал один мой знакомый года два-три назад.
— Если уж на то пошло, — вспомнил Грофилд, — человек, которого и я пару раз использовал, тоже был доктор. Из Нью-Йорка. Если когда-нибудь тебе понадобится, чтобы тебя там профинансировали, разыщи его. Доктор Честер Ормонт, с Восточной Шестьдесят седьмой улицы в Манхэттене.
— А мой человек из Сент-Луиса — это доктор Леон Кастелли, с Гроув-авеню. — Хьюз вопросительно посмотрел на ветровое стекло. — Но при чем тут доктора? Никак не возьму в толк.
— Недекларированные доходы, — пояснил Грофилд. — Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь работал над делом, которое не финансировалось бы кем-то с недекларированными доходами. Есть определенная категория людей, которым часто платят наличными, без квитанций, и они, соответственно, не заявляют обо всех своих доходах чиновникам из налоговой службы. Например, врачи. У них уйма пациентов, которые платят наличными.
Хьюз усмехнулся в ветровое стекло.
— Все как-нибудь да мухлюют, — сделал он вывод.
— По всей стране есть банковские стальные камеры, — сказал Грофилд, — набитые наличными, о которых никогда не было заявлено налоговой службе. И эти люди могут потратить несколько сотен из них, но если они будут разбрасываться тысячами сверх заявленного ими уровня дохода, то могут привлечь к себе нежелательное внимание. А потому все это просто хранится в наличных в банковских стальных камерах.
— Ты хотел бы иметь к ним отмычку? — спросил Хьюз.
— Вообще-то да.
— Но зачем пускать эти деньги на финансирование операции вроде этой? Я имею в виду, мне понятно, зачем мы пускаем в ход эти деньги, но как получается, что они их нам дают?
— Многим невмоготу смотреть, как деньги лежат мертвым грузом, — пояснил Грофилд. — Докторам — особенно, они из породы инвесторов, им приятно сознавать, что их деньги где-то работают на них. Деньги в банковской стальной камере — это незаконные доходы, которые загребают в высших слоях общества, они сохраняют сто центов с каждого доллара этих денег, но им хочется большего. Они хотят видеть, как те работают, как приводят в дом друзей.
Хьюз покачал головой:
— Какой в этом прок? Деньги — для того, чтобы их тратить. — Он ухмыльнулся в ветровое стекло. — Вот почему я все время на мели. Едва они у меня заводятся, я пускаюсь в загул.
— Я тоже их трачу, — признался Грофилд, подумав о своем театре.
— Но ведь эти доктора-то не тратят, а? Кастелли дает мне две штуки, они извлекаются из его стальной камеры в банке. Я возвращаю ему четыре штуки, и все это добро опять отправляется в стальной ящик банка?
— Вероятно.
— Тогда в чем же тут смысл? Если он не может рисковать, потратив две, он наверняка не сможет рисковать, потратив и четыре. В чем, черт возьми, смысл?
— Не знаю, — сказал Грофилд. — Их образ мыслей отличается от нашего.
— Ну да. Вот почему они доктора, а мы... — он пожал плечами, глядя на ветровое стекло, — те, кто мы есть.
Оба замолчали. Какое-то время ехали не проронив ни слова, до тех пор, пока Хьюз не спросил, не возражает ли Грофилд против того, чтобы включить радио. Тот сказал, что не возражает, и после этого они слушали станцию, передающую народные песни горных районов южных штатов. Трасса номер 3 в конечном счете привела бы их к южной границе штата, а оттуда — в Кентукки, если бы они продолжали ее держаться. Но вместо этого они переехали через реку у Кейп-Джирардо. Оттуда они направились по 61-й, снова спустились на юг, выехали на 62-ю и проехали напрямик на юго-запад через лодыжку Миссури, въехав в Арканзас у Сент-Франсиса. Их место назначения находилось примерно в десяти милях оттуда, неподалеку от Пигготта.
