— А вот перечень веб-страниц, которые вы просмотрели, и все они посвящены причинению электротравм в водной среде, — продолжил Барсентьев, — вы изучали эти вопросы, далекие от Вашей служебной деятельности, за пять дней до смерти Вашей жены. Странное совпадение, не правда ли? Чем вы можете…
Лицо Лерчева исказилось от ярости. Он выхватил из-под рук Барсентьева распечатки и стал рвать их в клочья. Адвокат приблизился к Лерчеву и начал успокаивающим тоном что-то тихонько, вполголоса говорить ему на ухо, похлопывая того по плечу.
— Напрасно вы их порвали, — спокойно произнес Барсентьев, — я могу наделать сколько угодно таких копий, а подлинник будет приложен к уголовному делу в качестве вещественного доказательства.
— Мы больше не будем отвечать на Ваши вопросы, — заявил адвокат, обращаясь к Барсентьеву.
— Как хотите.
— А еще я прошу перенести проведение допроса в качестве обвиняемого на завтра, мой подзащитный сейчас слишком взволнован.
— Хорошо. Прошу расписаться под тем, о чем мы говорили.
— Мы не будем нигде расписываться, — категорично произнес адвокат, — я считаю это давлением на моего подзащитного.
— Не будем, — прорычал вслед за ним Лерчев.
— Как хотите. Значит, делаем отметку в протоколе допроса: «от подписи подозреваемый и его защитник отказались» — спокойно констатировал Барсентьев.
Он что-то написал на листке бумаги и размашисто расписался, затем нажал на кнопку, встроенную в стол. В кабинет зашел конвоир в форме внутренних войск МВД.
— Можете увести арестованного.
Конвоир тронул Лерчева за плечо и открыл дверь.
— Погодите, — закричал адвокат, обращаясь к Барсентьеву, — но я хотел бы еще пообщаться со своим подзащитным.
— Если позволит конвой, — сухо произнес Барсентьев. — Ваш подзащитный находится в настоящий момент уже под юрисдикцией конвоя.
Адвокат в отчаянии махнул рукой и вышел из кабинета, он прекрасно понимал, что конвой этого ему не позволит, не положено.
Барсентьев недовольно скривился, он совсем не был доволен результатом допроса.
* * *
В зале судебного заседания судья, женщина в черной мантии и судейском головном уборе, стоя зачитывала приговор. По обе стороны от нее стояли народные заседатели — мужчина и женщина.
Все присутствующие встали, людей в зале суда было совсем немного. Справа и чуть поодаль от судейского стола за своим столиком, на котором располагался ноутбук, стоял представитель государственного обвинения в прокурорской форме. На столике возле адвоката в беспорядке нагромождена куча разных бумаг.
Подсудимый Лерчев находился за решеткой в специальной клетке. Его руки были скованы сзади наручниками, по бокам клетки стояли два конвоира в форме внутренних войск МВД.
— … поэтому ее показания, данные ею на предварительном следствии, не могут быть приняты судом во внимание, — звонким голосом зачитывала судья, — и, следовательно, не могут быть положены в основу обвинительного приговора…
Эти слова, похоже, стали полной неожиданностью для государственного обвинителя, он удивленно, с недоумением покачал головой.
Зато на лице адвоката расплылась торжествующая улыбка, и он удовлетворенно посмотрел в сторону подсудимого.
Тот, напротив, находился в состоянии прострации и, похоже, почти ни на что не реагировал.
— …подсудимого Лерчева Вадима Степановича оправдать и освободить его из-под стражи в зале суда, — закончила чтение приговора судья и положила перед собой на стол последний листок.
Конвоир открыл ключом дверь клетки, развернул Лерчева спиной к себе и другим ключом открыл наручники. Сняв их, конвоир подтолкнул непонимающего Лерчева к выходу. К клетке подбежал адвокат и, схватив Лерчева за руку, стал вытаскивать его из клетки.
— Вы свободны, — закричал он, — свободны, понимаете?
Наконец, судя по выражению лица Лерчева, на котором отразилась целая гамма чувств — от радостного изумления до злобного торжества — тот понял, что он оправдан.
* * *
Перед Долининым, в его кабинете, сидел понурый Барсентьев с очень усталым лицом. Оба были не в форме, а в гражданском.
— Ну что, Барсентьев? — голос Долинина был полон горечи, — кто будет отвечать за незаконный арест Лерчева?
— Он убийца, — глухо произнес Барсентьев, — он виновен в…
— Кто виновен, у нас определяет суд, — резко прервал его Долинин, и вы, Барсентьев, об этом прекрасно знаете.
— Знаю, — подтвердил Барсентьев, — но я также знаю еще, что именно Лерчев убил свою жену.
— Он знает! — Долинин вскочил с места и стал нервно ходить по кабинету, — он знает… И я это знаю! И сам Лерчев это знает! И судья знает! Все знают! Но этого — мало. Это надо еще доказать!
— Я доказывал… — пытался сопротивляться Барсентьев.
Долинин резко остановился, гневно посмотрел на Барсентьева и только обреченно махнул рукой.
— Ты хоть понимаешь, почему дело в суде рухнуло?
— Понимаю. Кто знал, что эта бабулька, которой уже за семьдесят, сославшись на старческую память, своих показаний в суде не подтвердит. Было — не было, забыла и все тут. Безусловно, она была подкуплена ушлым адвокатом, что было подтверждено его наводящими вопросами, адресованными старушке в судебном заседании…
— Ни хрена ты не понял! Закрепил бы этот ненадежный кирпичик и не позволил бы обрушиться всей пирамиде! Почему ты не записал ее подробнейшие показания на видеокамеру? Почему не задал ей соответствующие уточняющие вопросы? Почему не закрепил это еще и очной ставкой гардеробщицы с подозреваемым, с записью всего этого на видео?
— Я…
— Почему?!? Ну, ответь! Ты же следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре, а не сельский участковый Анискин… Если бы ты это своевременно сделал, то что бы уже потом не болтала в судебном заседании продажная старушка насчет своей памяти и прочих обстоятельств, за давностью лет плохо различимых, суд взял бы за основу показания, должным образом закрепленные на предварительном следствии. И вынес бы преступнику обвинительный приговор.
— Не было в тот день криминалистов — один болел, другой был на выезде, третий… Словом не было, и все тут. Сам же я снимать на видеокамеру не имею права, для этого нужен специалист…
— Послушай, Барсентьев, — неожиданно тихо сказал Долинин, — брось ты этот детский лепет… Я понимаю, как тебе тяжело… Как тебе горько… И я кричу на тебя, потому что и мне тоже горько…
— Да, виноват. Прошляпил, — совсем убито произнес Барсентьев, — Сергей Дмитриевич, я уже получил «служебное несоответствие» в приказе о наказании, но я напишу заявление о своем уходе из прокуратуры. Это будет честно.
— Да брось ты! Если из-за каких-то подонков мы будем терять лучшие кадры… Грош тогда нам всем цена…
Долинин подошел к окну и стал молча смотреть в него. Барсентьев также молчал.
— Главное — пострадал престиж прокуратуры, — не оборачиваясь, произнес Долинин. — Да, преступник ушел от ответственности, это иногда бывает…
Долинин возмущенно постучал кулаком по подоконнику.
— …Но что происходит дальше? Это еще не все несуразицы! Обнаглевший чиновник, козыряя оправдательным приговором, восстанавливается по суду на прежней работе. Более того, ему, за счет прокуратуры, выплачивается среднемесячная заработная плата за все время вынужденного прогула и еще взыскивается определенная сумма за причиненный моральный ущерб. А он нагло заявляет радостным журналюгам, что полученную компенсацию отдаст детскому дому. Позор!
— Его уже поперли с работы. Мэр прекрасно понял, что тот за гусь…
— Столичный мэр вынужден исправлять ошибки Генеральной прокуратуры… Дожились! «Закон суров, но он — Закон», — говорили древние римляне, и они были правы. Малейшая недоработка, и вот вам результат — преступник остался безнаказанным.
— Клянусь вам, что это моя первая и последняя ошибка!
— Хорошо еще, что деньги, выплаченные убийце, не стали взыскивать с тебя, хотя закон и это позволяет. Впору было бы с горя повеситься…
— Безнаказанным он не останется, — произнес Барсентьев, — я постараюсь отыскать новые обстоятельства по делу и возбудить уголовное дело по убийству Лерчевой уже по вновь открывшимся обстоятельствам.
— Вот как раз это я и хотел тебе поручить. Безнаказанным он точно не должен остаться, Бог этого не допустит. Но нам нужно постараться сделать это еще до вмешательства Бога.
Увы! Лерчеву все же удалось ускользнуть от уголовной ответственности. Он был убит наемным убийцей в Надыме, в разборках по доставшемуся ему наследству. Барсентьев не успел наказать подлого женоубийцу. Возможно, здесь и не обошлось без вмешательства Всевышнего, посчитавшего слабых людей неспособными покарать гнусного преступника. Случившееся тогда стало для Барсентьева тяжелым уроком, и в дальнейшем подобных ошибок в своей практике он не допускал.
