— Вот этот.
— Ловко, — заметил Пат. — Но кто это сделал?
Я ответил:
— Мы знаем когда, знаем почему. Но только не знаем кто.
— Замечательно! Ничего себе объяснение. — Он откусил еще кусок рогалика.
— Эта пресс-конференция носила стихийный характер. Мы сделали лишь несколько телефонных звонков. А уж они сами позаботились о том, чтоб новость распространилась. Согласитесь, мое внезапное возвращение все же представляло интерес для средств массовой информации. И вот некий человек, расслабившийся после того, как до него дошло известие о моей гибели, вдруг узнает, что на самом деле ничего подобного не произошло. А у него имеется свой человек среди этих журналистов и репортеров. И подменить аппарат или засадить «жучок» во время интервью, когда взоры всех присутствующих были обращены ко мне, не составляло особого труда.
— Ну и?..
— Ну и я сразу почувствовал себя важной персоной. И прошу меня не разочаровывать!
Пат дожевал рогалик и кивнул:
— Да ради Бога!
— Кстати, скажи, пожалуйста, сколько мест займет миллион баксов сотенными купюрами?
Он недоверчиво взглянул на меня, потом понял, что я не шучу, и ответил:
— Ну, большую картонную коробку. Доверху. Коробку размером с сушильный шкафчик.
— Тогда для миллиарда долларов понадобится тысяча таких коробок, верно?
Теперь уже Пат заметно растерялся.
— Ну да... А почему ты спрашиваешь?
Для облегчения расчетов я решил назвать приблизительную цифру.
— Тогда сколько же места должны занять коробки, где хранятся восемьдесят миллиардов долларов?
— Знаешь, Майк, — сказал он, — похоже, эти выстрелы в живот оказали воздействие на голову.
— Это не ответ.
— Ну, наверно, для этого понадобится очень просторный склад, верно?
— Я тоже так думаю. — Усмехнувшись, я добавил: — Что бы ты делал с такой кучей деньжищ, а, Пат?
— Купил бы новую машину, — пробормотал он, недоумевая, к чему это я клоню.
— Знаешь, я о том же подумал, — сказал я и улыбнулся.
Вельда особо не прислушивалась к нашему разговору. Лишь покачала головой.
— И что теперь прикажешь делать с этим «жучком», Майк?
— Можешь засунуть его обратно?
— Я же его вынула, разве нет? Конечно, могу. Но только позволь поставить его в другой аппарат. Эта штуковина представляет собой миниатюрный передатчик и, переставленная на другой аппарат, будет передавать только то, что мы сами хотим, чтоб они слышали.
— Прекрасно, — ответил я. — Действуй.
Пока она вставляла «жучок» в аппарат, стоявший на другом столе, мы с Патом допили кофе, взглянули на часы и увидели, что нам пора.
Спустившись вниз, мы поймали такси и отправились в похоронное бюро «Ричмонде». И увидели аккуратно выведенное на дощечке красного дерева имя «Дули», а ниже — стрелку, указывающую в направлении часовни, что слева.
Тишина и покой, царившие в дорогих моргах, подобных этому, были просто удручающими. Они окутывали, словно густой туман. Здесь было положено проливать слезы горя или держаться с самым стоическим видом, но явно давая понять, что ты еле сдерживаешь охватившую тебя скорбь. Лишь похоронщики выглядели более или менее нормально. Они здорово надрочились изображать скорбь и утешение, даже в тех случаях, если бы им жали ботинки. Но об этом и речи не могло быть, потому как то было заведение с приличной репутацией.
Я думал, что на похороны Дули никто, кроме нас, не придет, но заблуждался. В зале собралось дюжины две людей. Всего две из них — женщины. Они отошли в уголок и стояли там, тихо переговариваясь. Одна из них плакала. Не слишком сильно, но слезы скорби лила. Все остальные — мужчины — были ничем не примечательны. Одни походили на работяг, отлучившихся на похороны во время обеденного перерыва, другие — вообще непонятно на кого. Возможно, то были соседи Дули. Четверо из них стояли возле возвышения в центре, на котором красовалась изящная резная урна.
И я знал, что в ней лежит. В ней лежало то, что недавно было Маркосом Дули.
А парень, уставившийся на меня, явно хотел, чтобы в ней лежал я. Ростом примерно с меня, а судя по тому, как сидел на нем шестисотдолларовый костюм, можно было догадаться, что он не понаслышке знаком с оборудованием «Наутилуса».* И пробегал трусцой не меньше пятидесяти миль в неделю. Он отличался приторной смазливостью истинно сицилийского денди и одновременно — сдержанностью выпускника Гарварда. Но за всем этим дорогим фасадом скрывался уличный шустрила по имени Понти. Понти-младший.
* Первая в мире и США атомная подводная лодка. Создана в 1954 г., снята с вооружения в 1980 г.
Я подошел к нему. Прежде мы никогда не встречались, но представлений не требовалось.
— Привет! Пришел почтить память покойного?
Мускулы под пиджаком напряглись, глаза мерили меня. В самой его позе читались напряженность, готовность сорваться с места и совершить что угодно. А в глазах светилась надежда, что такой повод представится, и чем скорее, тем лучше. Он походил на зверя. Молодого зверя в расцвете сил, желающего помериться этими силами со старым опытным быком. Он понимал, что чем дольше ничего не случится, тем меньше у него шансов победить, а потому нетерпение угадывалось даже в крохотных морщинках в уголках губ. Он был очень похож на Драго и Паттерсона, которых мы встретили в «Ле Сирке».
Я безукоризненно исполнил роль старого, умудренного опытом быка. Я сказал:
— Твои дружки забыли на своем столе мою визитную карточку. И я ее забрал.
Глазки у него так и забегали. Из чего я сделал вывод, что он не столь уж крут, каким представлялся.
— О...
Ну чем не выпускник Гарварда, подумал я.
— Ты передай им, она у меня, Уго.
Он бегло осмотрелся, проверить, не подслушивает ли кто.
— Ладно. Обязательно передам.
Старый бык сказал:
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Дули работал на моего отца.
— И без тебя знаю, — я нахмурился, изображая крайнюю озабоченность.
— А ты-то откуда знаешь?
— Служили вместе в армии. Все втроем, еще вон тот коп. — Уго не обернулся. Он знал, кого я имею в виду. Пат не спускал с нас глаз. Глазки Уго снова забегали, и я понял, что молодой бычок теряет кураж. Но рано или поздно обязательно приходит время, когда молодые бычки взрослеют, набираются сил, а старые стареют и сходят со сцены. И он очень на это рассчитывал.
Подойдя к возвышению, я оглядел новую обитель дули. Тусклого цвета металлическая урна, скромно украшенная наверху и внизу пластинами с выгравированными на них золотыми буквами.
Имя, дата жизни и место рождения значились наверху. Внизу же была выведена краткая биография, перечислены восьмизначные номера солдатских жетонов, а также упомянуто о том, что служить ему доводилось и за пределами США, на американском эскадренном миноносце «Лейлилль». Но никаких подробностей о том, чем именно он занимался на военной службе. Мы-то с Патом, черт возьми, прекрасно понимали, что он к нам не с неба упал, а вот откуда — Дули никогда не говорил. Теперь мы знали. Оказывается, он служил на флоте, откуда вдруг уволился и поступил в сухопутные войска. Очевидно, этот рыцарь автомата и каски просто страдал морской болезнью, но сохранил достаточно патриотических чувств, чтоб тут же вступить в новую военную заваруху, но только уже в сухопутных войсках.
Распорядитель похорон от фирмы «Ричмонде» тихонько подошел ко мне и спросил:
— Можно вас на минутку, мистер Хаммер?
Я кивнул и отошел с ним в дальний угол зала. Тут он немного помялся, явно не зная, как начать.
— Когда мистер Дули заказывал у нас... э-э... услуги, он просил, чтоб вы присмотрели за его... останками.
— Буду рад сделать это, — сказал я. — А как именно он хотел ими распорядиться?
— Он сказал, что у него есть сын по имени Мартин, и хотел, чтоб вы разыскали его и передали урну с прахом мальчику.
— Вот уж не знал, что у него есть сын.
— Очевидно, покойный никогда не упоминал о нем.
— Что ж, — ответил я, — раз он этого хотел, стало быть, должен получить. Разумеется, я готов оказать ему эту услугу.
Распорядитель взглянул на часы. Половина присутствующих уже расписались в траурной книге и разошлись. Остальные собирались сделать то же самое через несколько минут.
— Так я упакую для вас эту урну. Сможете получить ее в моем офисе.
И вот мы трое вышли из зала. Дули я нес на руках, упакованного поверх урны в коробку, словно некий редкий образчик. Пат хотел знать, что я буду делать с ней дальше, и я сказал, что в Квинсе имеется нечто вроде частного колумбария для урн с прахом усопших. Просто надо заплатить вперед, и тогда родственники и друзья могут посещать ваши останки, вделанные в нишу в бетонной стене. Пат вызвался разделить со мной расходы пополам — в память о нашей дружбе и все такое. Я согласился, а пока что забрал урну с Дули домой.
* * *
Женщины — весьма странные создания. В них с рождения заложено стремление вить гнездо, устроить себе домик в любой момент, как только представится возможность, чистить его, переставлять мебель и сметать пыль, которой не существует вовсе. Именно этим и занималась сейчас Вельда. Не в прямом физическом смысле, но в уме, прикидывая, как бы получше все сделать. Квартирка у меня типично холостяцкая. С первого взгляда ясно, что тут живет мужчина. Довольно дорогая, но, что называется, без излишеств. Все украшения — чисто мужского плана, и никакой безвкусицы. Но... мужские. Теперь обстановку несколько смягчили женские полутона. Она частенько бывала здесь и раньше, но теперь все было по-другому.
